«Настоящим» не столько потому, что Ширак, по мнению большинства, — ​последний «масштабный» глава французского государства, но и потому что не был в политике ни суетливым «коммерсантом», ни «республиканским монархом».

Зато, при всей расчетливости, в нем была большая доля авантюрности (от первого значения слова aventure — ​приключение). С поправкой на обстоятельства политического действия, разумеется.

В 1968-м, в разгар майской «революции», на тайные переговоры с профсоюзами молодой госсекретарь Ширак на всякий случай брал револьвер.

Студентом объехал Америку, где уже собирался жениться и остаться, но парижская аристократка Бернадетт (с которой познакомился в Siences Po) вырвала возлюбленного из чужих объятий. Ей потом пришлось заниматься этим делом не раз в течение долгой совместной жизни, но не будем заходить дальше на эту территорию… (Но посмотрите видео, как в 2009-м пожилой Жак флиртует с женщиной — на людях и в присутствии Бернадетт: он просто не умел отказывать себе в маленьких радостях жизни).

Уйдя на войну в Алжир на тринадцать месяцев срочной службы (хотя отец, крупный руководитель авиастроения, мог найти ему место потеплей), Ширак размышлял: не остаться ли в армии… Думал стать моряком дальнего плавания — ​ходил в рейс на торговом судне… Мечтал посвятить жизнь изучению «примитивного» искусства (тут мечта частично сбылась).

В зените карьеры, когда с третьей попытки и после четверти века ожидания, ему удалось в 62 года взять Елисейский — ​судьба проявила слепую неразборчивость: именно Ширак — ​а не другие, не менее достойные — ​вошел в историю как первый президент (хоть и экс-), признанный обвиняемым, а потом и виновным (2011  г.). И почти весь свой срок в Елисейском вынужден был работать под «шум кастрюль» (фр.) от мелких коррупционных скандалов. Шум доносился в основном из мэрии Парижа, которую он возглавлял восемнадцать лет.

Первый его срок в Елисейском (1995–2002) называют «потерянным» — ​ забуксовав на старте и позволив стране остановиться на самую долгую забастовку, Ширак затем совершил еще одну ошибку, распустив парламент. И получил на долгих пять лет «сожительство» с оппозиционным левым правительством.

Второй срок (2002–2007), который он сам урезал с семи до пяти лет (сведя почти к нулю риск нового «сожительства»), стал умеренно удачным. Избрался он тогда с большим скрипом. И только во втором туре перепуганные перспективой прихода к власти Ле Пена французы «поднялись» и дали Шираку фантастические 82%. Он больше никогда не получал таких цифр — ​до тех пор, пока совсем не исчез из виду.

Последний раз он показался на публике 21 ноября 2014-го. Пришел с палочкой, опираясь на чужое плечо — ​эта роль хотя и соответствовала его возрасту, но совсем ему не подходила, поэтому больше его на сцене не видели. Легенду о великом и сильном Шираке берегли близкие — ​величественная, властная Бернадетт и дочь Клод, рулившая папиным пиаром еще в Елисейском дворце.

Легенда росла и крепла. И все последние годы те же восемьдесят с лишним процентов стали заявлять, что хранят о президентстве Ширака «добрые воспоминания». Сейчас, после смерти, газеты именуют его «президентом всех французов» и «дедушкой нации» (Le Monde уточнила: «брат, отец или дедушка для всех нынешних поколений»).

Причина популярности: Ширак умел слушать и «понимать» «простого человека».

Лучше всего он демонстрировал это во время ежегодной Парижской сельскохозяйственной ярмарки. К нему даже приклеилось выражение «пошел пощупать коровьи задницы» (злопыхатели шутили: это он зондирует общественное мнение).

В стране, где каждый — «крестьянин, сын крестьянина, внук или правнук крестьянина», Ширак умел показывать, что не оторвался от корней: его родители — ​из сельского региона Лимузен, начальную школу он проходил там же, в Коррезе. Оттуда и в политику ушел: сначала стал муниципальным советником, потом — ​депутатом Нацсобрания…

Крестьянам нравилось, что их президент — ​доступный… И корову может понять, и простого человека. Ширак уже не был президентом, а все еще ходил на ярмарку — ​так ему там было тепло. Кто-то проталкивал через руки охранников несколько сортов сыра, кто-то подливал пива (любимый его напиток), кто-то кричал: «Мсье президент! Сфотографируемся!»

Ширак пытается увернуться, но зря. Главный друг свиньи — ​упитанный, но юркий. И вот: «Вы вошли в «Клуб друзей свиньи», мсье президент, это большая честь для нас!», — ​кричит управляющий клубом. Ширак непроизвольно морщится. Потом широко улыбается. Публика хлопает. Шираку несут поросенка погладить. «А! Мой маленький поросенок!» — ​кажется, Ширак никогда не испытывал такого счастья.

Он был чертовски обаятельный — ​для него сейчас находят добрые слова даже те, кого он сам не очень-то жаловал. Экс-премьер Фийон: «С ним трудно было конфликтовать. Я видел, как Филипп Сеген раз десять отправлялся на обед с Шираком с твердым намерением вступить с ним в жесткий разговор. Когда Филипп возвращался, и у него спрашивали: «Ну, как?!», он отвечал: «Никак. Поговорили о футболе».

Ширак был общительным. Если не удавалось лично, звонил по телефону. Канцлер Шредер шутил: «Ширак? Он постоянно звонит моей жене».

​Помпиду называл Ширака «бульдозером».

Он был человеком размаха. В Siences Po товарищи дали ему кличку Вертолет — ​за способность успешно «высаживаться» на любой площадке и привычку быстро жестикулировать длиннющими руками.

Сколько рук он пожал согражданам за сорок лет высокой политической карьеры, знает только господь, но точно известно, что Ширак чемпион в этом деле. Арно Ардуан, автор одной из многих книг о Шираке, которые сейчас «по случаю» срочно допечатываются в типографиях, рассказывал:

Ширак был последним президентом-объединителем. «Конечно, я из левых! — ​шутил он. — ​Я же ем кислую капусту и пью пиво». В молодости распространял газету «Юманите»; всю жизнь дружил с Мишелем Рокаром, «гуру» многих французских социалистов. Но в принципе относился к политической принадлежности спокойно, хотя и говорил: «Я знаю, что у меня правая морда, но себя не переделаешь».

«Только слабоумные не меняют мнения», — тоже его фраза. А еще вот эта: «Я не готов терпеть интеллектуальный терроризм, переживающих моральный и интеллектуальный декаданс левых» (1988). Но в 1981-м помог генсеку социалистов Миттерану победить на президентских выборах и выселить из Елисейского дворца «правого» Жискар д’Эстена. Ширак сделал это еще и потому, что Жискар ему сильно не нравился.

Люди из команды Ширака называли его Le Grand, что можно перевести и как «большой» (все-таки, метр девяносто) и как «великий». «В нем было много теплоты, но и строгости, и солидности», — говорит его бывшая сотрудница, а ныне глава региона Иль-де-Франс Валери Пекресс: «Он никогда не симулировал эмпатию», «его любимая фраза: «ты мне как дочь» или «ты мне как сын».

«Предательство» со стороны одного из «сыновей» — Николя Саркози — он никогда не простил. «Саркози? По нему надо пройтись — с левой ноги, это приносит удачу», — говорил добрый «дедушка всех французов». Были фразы и погрубее. (К слову, упрямая Бернадетт, наперекор мужу, всегда демонстративно поддерживала Николя.)

В 2011-м Ширак совершил показательный выход в люди с кандидатом от Соцпартии, чтобы сказать: «Я буду голосовать за Олланда». Олланд выиграл у Саркози с небольшим перевесом. Трудно сказать какую, но Ширак наверняка внес лепту в этот результат.

День 16 мая 2007-го, когда Шираку пришлось передавать Саркози Елисейский дворец, стал для него одним из самых неприятных в жизни.

«Драмой всей жизни» он назвал тяжелую болезнь старшей дочери, которая ушла в 2016-м. Другая драма — ​потеря матери. Третья — ​смерть человека, которого он считал «отцом» в политике, Жоржа Помпиду: 1974-м в Нотр-Даме, на церемонии прощания непробиваемый Жак заплакал.

«Простой человек, изворотливый политик», — ​сказал о нем историк Мишель Винок.

В «простом общении с людьми» проскакивали черты машинальности. В 1992-м, в разгар сельскохозяйственного кризиса, глава правой партии Ширак поехал в Коррез, жал руки крестьянам, а потом, когда телевизионщики сделали склейку, выяснилось, что он всем говорил одну и ту же утешительную фразу: «Это далеко, но красиво».

На мировой арене «хорошо представлял Францию», говорят соцопросы.

Более всего запомнился своим отказом в 2003-м поддержать американцев в их желании начать войну в Ираке. Но поддержал бомбардировку Белграда.

При Жаке Шираке был расцвет отношений между путинской властью и Парижем.

Сейчас трудно представить, но шираковская степень «беспринципности» в отношении Кремля достигала такого уровня, что становилась объектом критики со стороны Саркози (Правда, тот быстро перековался; Сейчас путем Ширака пошел Макрон). В сентябре 2006-го Ширак вручил Путину Большой крест Ордена Почетного легиона — и «огреб» за это от правозащитников и журналистов.

Приближенные французского президента объясняли его «любовь к России» тем, что в юности у него среди учителей был Владимир Беланович — ​эмигрант, бывший царский дипломат. Ширак рассказывал, что под его опекой тогда перевел «Онегина» (правда, перевод ни одно издательство не взяло).

К Белановичу экс-президент Франции до последнего ходил на могилу на Сент-Женевьев-де-Буа.

Брюно Ле Мэр, министр экономики и бывший спичрайтер Ширака, вспомнил в интервью Le Monde, как в 2002-м на саммите НАТО в Праге к совещанию о ядерном оружии должен был принести президенту доклад. «Я вхожу в зал, где за столом Буш, Путин, Меркель. А Ширак сидит, подперев голову рукой, и что-то изучает. Я подхожу и вижу, что он читает… работу о «примитивном» искусстве.

К слову, тот самый, последний, выход Ширака на публику был в парижском Музее искусств и цивилизаций Азии, Африки, Океании и Америки.

Чудесный музей на набережной Бранли, созданный по задумке Ширака и названный именем президента еще при его жизни — главный ему памятник.

А ещё в историю вошли его высказывания. Вот одно:

«Сегодня пересаживают всё: почки, руки, сердца. Только не яйца — по причине нехватки доноров».

А вот другое, которое тоже ему очень подходит: «Человеческий контакт — главный механизм демократии».

И еще одно напоследок: «Обещания обязывают только тех, кто в них верит».

У Франции остались обязательства перед президентом Жаком Шираком.