Студента пензенского университета Илью Шакурского задержали 18 октября 2017 года. Тем же числом датирован имеющийся в материалах дела диск с записями «телефонных и иных переговоров Шакурского И.А. и его связей». Их текстовая версия (расшифровка) выполнена к 25.10.2017 и подписана оперативником Вячеславом Шепелевым (о пытках с его участием заявили Шакурский и Пчелинцев). В деле нет документов о том, как осуществлялась эта расшифровка, участвовал ли при открытии фонограмм технический специалист.

Примечательно, что в текстах, завизированных Шепелевым, в качестве собеседника Шакурского указан Влад Добровольский.

Несмотря на то, что еще до начала процесса его раскроют, опознав как студента ПГУ Влада Гресько, в суде он будет давать показания из тайной комнаты, вещая измененным спецсредствами голосом. «Кабанов» не признает, что внедрился в антифашистскую среду по заданию ФСБ.

Сам Шакурский показал, что «Добровольский» связался с ним через социальную сеть. Илья пошел на контакт и поддерживал общение, надеясь переиграть Влада, чтобы выведать побольше о планах нацистских группировок. «Добровольский» подогревал интерес, сливая информацию о готовящихся нападениях на антифашистов. Беседы становились все опаснее:

Шаурский, по его словам, тоже вел записи разговоров с Добровольским на свой смартфон. На нем же хранил фото одной из встреч с ним, тайно сделанное по его просьбе подругой Машей Якуповой (она уже подтвердила это в суде).

Смартфон изымут у Ильи при задержании. Но, ознакомившись с материалами дела, он не нашел там никаких упоминаний о своем мобильнике и подал следователю заявление о пропаже. Пройдет примерно неделя, вспоминает Шакурский, прежде чем вечером 25 января 2019 года следователь Токарев вернет ему смартфон, пояснив, что аппарат все время находился у оперативников. Включив телефон, Илья обнаружил, что он полностью отформатирован. И в нем уже ничего нет — ни записей разговоров с Добровольским, ни фото их встречи, ни множества непринятых от него вызовов (что могло бы подтвердить слова Ильи об одностороннем прекращении общения).

Теперь в судебном заседании 16 сентября его адвокат Сергей Моргунов представил справку из сервисного центра:

Об этих изъятиях Шакурский и его защитник заявили после ознакомления с результатами экспертизы фонограмм, выполненной специалистами ФСБ Марией Комлевой (лингвистический анализ) и Алексеем Леонтьевым (техническое исследование) осенью прошлого года. В их заключении утверждается: «признаков монтажа не имеется».

Сторона защиты предъявила в суде заключение, сделанное после ее обращения в петербургский АНО «Криминалистическая лаборатория аудиовизуальных документов». Результаты представил в судебном заседании Герман Зубов — специалист в области судебной фоновидеоскопии с 26-летним стажем, прежде работавший в экспертно-криминалистических подразделениях органов внутренних дел.

Зубов пояснит, что при выполнении исследования использовал методики и программное обеспечение, одобренные научно-методическим советом Минюста России для использования в подведомственных судебно-экспертных учреждениях, и следовал утвержденной ФСБ России инструкции по организации производства судэкспертиз в экспертных подразделениях органов госбезопасности. Предметом его анализа стали заключение экспертизы (ЗЭ) Комлевой–Леонтьева и сами исследованные ими файлы с фонограммами.

Для начала Зубов обратил внимание, что ни в материалах дела, ни в ЗЭ нет информации об условиях и обстоятельствах записи фонограмм, а также аппаратуре и программных средствах, использованных при проведении записи.

В вводной части ЗЭ сказано, что представлен диск, на котором обнаружено 48 файлов аудиоданных. Содержащиеся в них фонограммы эксперт Леонтьев обозначает как СФ (cпорные фонограммы), присваивая им свою нумерацию, отличную от полученной при осмотре. При этом в исследовательской части ЗЭ он указывает: «Объекты исследования представлены в виде файла-архива формата «219.rar». Больше этот файл-архив в данном разделе не упоминается. Его происхождение остается загадкой.

— Создается ощущение, что эксперт-лингвист получил для исследования одни файлы, а технический эксперт — другие».

По итогам лингвистического анализа эксперт Комлева признает, что на записях «не содержатся высказывания об участии в террористическом сообществе и выполнении руководящих и координирующих функций». Но есть разговоры «о подготовке грядущей революции в России, создании и захвате автономного региона».

Между тем Зубов ставит под сомнение пригодность представленных записей для исследования — во всяком случае, эксперты ФСБ не дали тому исчерпывающей оценки. Они утверждают, что руководствовались методикой «Диалект». Но она, напоминает петербургский специалист, содержит четкие критерии оценки пригодности (в частности, соотношение сигнал/шум, но в ЗЭ достоверных данных и по этому показателю не представлено).

Кроме того, фонетический анализ сравниваемых голосов проведен без учета региональных и/или диалектных признаков, обращает внимание Зубов и заключает: «Таким образом, вывод эксперта о пригодности и непригодности фонограмм для идентификации является необоснованным, а проведенное исследование в этой части не соответствует методике «Диалект».

Ревизия петербургских специалистов показала, что и Леонтьев в своей части работы не следует тем методикам, на которые ссылается.

«При разделении первичных фонограмм из них были удалены или не сохранены фрагменты, длительность и содержание которых установить не представляется возможным», — говорится в заключение доклада команды Зубова. Выводы Леонтьева оцениваются как научно необоснованные.

— Если проанализировать характеристики файлов с фонограммами, видно, что многие записывались «внахлест», — показал специалист в судебном заседании. — Это противоречит выводам эксперта [Леонтьева] об идентификации: один человек не мог одновременно участвовать в двух разговорах. Соответственно, все эти файлы создавались не во время записи, а после.

Гособвинитель пытался было свести анализ питерских экспертов к их личным «умозаключениям»:

— Вот вы считаете, что есть признаки монтажа, а они считают, что нет.

— Я не просто считаю — у меня это доказано, а у них нет, — парирует Зубов.

— То есть эксперт [Леонтьев] не использовал те методики, которые должен был использовать?

— Нет.

— В полной мере, вообще, что ли?

— Я бы сказал, процентов на пять использовал.

Срок, за который эксперты ФСБ управились со своим заключением (40 календарных дней), Зубову представляется нереалистичным: если бы они на самом деле следовали методикам, на которые ссылаются, времени бы ушло вдвое больше.

— Случай очень сложный, я в своей практике таких фонограмм не встречал, — признался специалист. — Множество очень необычных характеристик, которые никак не отражены у экспертов. Откуда все время появляются новые составляющие?

Точно можно говорить лишь о том, что исследованные фонограммы никак не аутентичны, потому что реплики не согласуются на стыках, часть информации потеряна. Какая — мы не знаем. Результаты нашей оценки, в отличие от заключения экспертов ФСБ, отвечают критериям научности — легко проверяемы и повторяемы.

Суд удовлетворил ходатайство защиты о приобщении заключения петербургских экспертов к материалам дела и вызове в суд для допроса экспертов ФСБ Комлевой и Леонтьева.

*Организация «Сеть» признана террористической и запрещена на территории РФ.