На прошлой неделе «Новая» рассказала историю врача-гинеколога Олега Баскакова из города Новая Ляля Свердловской области. Его обвиняют в «незаконном обороте психотропных и сильнодействующих веществ». Все из-за того, что он дал 74-летней пациентке с полным выпадением матки, на которой была язва размером с ладонь, сильное обезболивающее трамадол и успокоительное сибазон.

Уголовное дело возбудили из-за того, что лекарства Баскаков дал в обход процедуры: просто достал из личных запасов, оставшихся у него после смерти матери. А должен был заполнить целый ряд формуляров, уведомить старшую медсестру и только после этого взять лекарства из больничного сейфа.

Сам Баскаков объясняет, что не успел бы сделать все по правилам, так как было вечернее время и старшая медсестра уходила домой, а значит, бабушка получила бы лекарства только на следующий день, оставшись на всю ночь наедине с болью.

Так и появилось дело гинеколога-«наркоторговца». Теперь ему грозит до 8 лет тюрьмы.

Процесс по делу Баскакова проходит в закрытом режиме: в деле фигурируют медицинские документы пациентки. И закрытый режим определенно способствует направлению судебного разбирательства в обвинительное русло.

В распоряжении «Новой» оказались стенограммы допросов ключевых свидетелей. Из них следует, что Баскакова на процессе атакует не столько прокурор, сколько сам судья Игорь Макаров.

Вот выдержки из допроса процедурной медсестры Валентины Кольчугиной: она должна была сделать пациентке Архиповой те самые обезболивающие и успокаивающие уколы.

Судья: Когда ампулы передавал вам Баскаков, он объяснил, для чего эти препараты?

Кольчугина:Дежурные медсестры жаловались, что она (пациентка) ночью не спит.

Судья (перебивает):Вам говорил Баскаков, для чего эти препараты? Вопрос не задается о том, что вам говорили медсестры.

Кольчугина:Обезболить.

Судья: А какие-то предпосылки были у этой пациентки?

Кольчугина: Боли были, когда перевязку делали. Я б не сказала, что она днем кричала от боли. Ночью в основном.

<…> Защитник: А ночные медсестры что-нибудь говорили после ее поступления?

Кольчугина: Они говорили, что она ночью плохо спит, кричит.

Судья: От чего кричит-то? От боли?

Кольчугина рассказывает, что пациентка зовет свою родственницу.

Судья: Нет, давайте мы все-таки определимся. Кричит — зовет? Или кричит от боли?

Кольчугина:Она кричит, и ее спрашивают: «У вас что-то болит?» — «Да, болит».

Судья: То есть от боли она кричала?

Кольчугина: Да.

Судья:Ну вы же только что сказали, что у нее не было болей! Больно было, когда перевязку делали. Вы определитесь, что вы нам сейчас говорите. Вы вводите и обвинение, и защиту, и суд в заблуж­дение.

Кольчугина:И перевязку делали — у нее боль. Когда перевязку сделали, ей, конечно, стало полегче. Но ночью…

Судья: Валентина Анатольевна, давайте все-таки определимся. Здесь сейчас конкретно хотят узнать все присутствующие, а ваши домыслы, извините, ну никак здесь не нужны. Было ли больно или не было больно? Были ли основания для назначения обезболивающих, или не было оснований?

Кольчугина:Мне медсестры говорят, что она не спала, кричала всю ночь.

Судья: Отчего кричала?

Кольчугина:Ну, этого они не знают, она не может объяснить, она неадекватная.

Судья:То есть вам медсестры не объясняли. И вы не знаете. И в вашем присутствии она не кричала. Следующий вопрос.

Примечательно, что ни одна из допрошенных 13 августа медсестер не сомневалась, что боли у пациентки были. Не сомневался даже прокурор.

— Судья в данном случае берет на себя обязанности обвинения — вторгается в допросы в те моменты, когда свидетели сообщают оправдывающие Баскакова обстоятельства. Из поведения суда следует, что есть желание представить ситуацию так, что медицинских показаний для применения трамадола и сибазона не было вообще, — говорит адвокат Баскакова Георгий Краснов. — Ведь если боли и беспокойство пациента в действительности имели место, то значит, лекарства назначались Баскаковым в соответствии с медицинскими показаниями. А это в соответствии с постановлением пленума Верховного суда от 15 июня 2006 го­да № 41 будет означать, что действия Баскакова не могут признаваться «сбытом психотропных и сильнодействующих веществ». Будет отсутствовать состав преступления, и Баскакова не­обходимо оправдывать, но это по каким-то причинам принципиально не устраивает суд.

Краснов также отмечает, что при таком очевидном обвинительном уклоне суда вызывает беспокойство содержание протокола судебного заседания.

— Заседание является закрытым, и аудиозапись — кто бы ее ни вел — не имеет юридической силы. И мы опасаемся, что от показаний той же Валентины Кольчугиной, оправдывающих Баскакова, в итоговом протоколе останутся только фразы, где она, сбитая с толку судом, говорит, что не знает, кричала ли Архипова от боли, или потому, что хотела видеть родственников. Ее слова о том, что пациентке было плохо и что ей реально нужны были препараты, могут просто исчезнуть. И с этим нельзя будет ничего сделать.

Помимо манеры допроса судья Игорь Макаров не допустил к защите Баскакова члена правления фонда «Вера» Юлию Матвееву, которая собиралась напомнить суду о том, что мотивами врача был не сбыт препаратов, а облегчение страданий пациентки.

Между тем Олегу Баскакову уже предлагают новую работу. Один из читателей «Новой газеты» заявил о готовности принять его в свой медицинский центр.