Термин «транзит власти» в политической науке означает обыкновенно процесс перехода авторитарной политической системы к демократической. Но в современных российских условиях этим словарным значением не обойтись. Транзит-2024, как становится все более понятно в свете недавних программных заявлений председателя правительства Дмитрия Медведева и председателя Государственной Думы Вячеслава Володина, власть, очевидно, намерена начать не с модернизации и реформирования выборов, политических партий и акторов, а с оживления или лучше сказать «оживляжа» Конституции. Об этом совсем непрозрачно намекает статья Володина «Живая Конституция развития», вышедшая в «Парламентской газете».

Сайт Государственной Думы уверяет, что на прочтение труда вы потратите не более 10 минут. Не пожалеете их, узнаете новое. Не только о неизменности базовых принципов Конституции, которые выступают залогом всей нашей с вами стабильности, но и об адаптации основного закона «к новым вызовам и требованиям времени». Узнаете также о необходимости «новых конституционных трактовок или дополнительных законодательных решений, отвечающих» — внимание! — «запросам людей и коренным задачам развития страны».

И вот это стоило бы поправить. Правительство, по мнению Володина, должно не только отчитываться перед Думой об исполнении поставленных задач — Дума обязана участвовать в формировании Правительства Российской Федерации.

Очевидно, что Володин, как и все, кто не против возможных поправок в Конституцию, думает о будущем. А именно о 2024-м, о вопросе сохранения власти в руках Владимира Путина. Понятно, что очередное переписывание Конституции и переизбрание действующего главы государства на новый срок будет выглядеть слишком топорно. Именно поэтому мы сейчас находимся в интересном историческом моменте, когда изобретаются сценарии транзита власти, те, о которых нельзя будет сказать, что они «не комильфо».

Первыйи самый смелый из них, но при этом маловероятный сценарий — объединение с Белоруссией, при котором будет актуализирован уже созданный в 2000 году Госсовет. Полагается, что он заменит все прочие органы власти, они станут общими для России и Белоруссии, а во главе этой гидры станет нынешний президент РФ. Правда, этот план не учитывает планов президента Лукашенко, не готового идти по крымскому сценарию: у бессменного вождя есть свое мнение и свои президентско-династические амбиции. И даже если немного уставший белорусский народ в сердцах и восклицает: «Доколе?!» — тут же сам себе отвечает анекдотом: «Все верно, до Коли!», имея в виду взрослеющего Лукашенко-младшего.

Второйсценарий более реалистичный. О нем уже сообщилоинформагентство Bloomberg, прознавшее, что Кремль якобы готовит электоральную реформу. Предполагается, что уже в 2021-м 75% депутатов будут избираться по одномандатным округам, а не по партийным спискам.

Для пущей убедительности президентские полномочия будут редуцированы, так что станет совсем не важно, кто займет пост президента. Формально структура власти должна поменяться в корне, фактически — у власти останутся те же люди.

Можно было бы посчитать эти слухи домыслами зарубежного информагентства, но вкупе с программной статьей Володина, у этого сценария, похоже, есть вполне реальные шансы на реализацию.

Третий сценарий — операция «преемник», предполагающая уход Путина с поста президента в 2024 году, — несет и для самого Путина, и для российской власти в целом гораздо бóльшие риски, чем сохранение статус-кво. Все они неизбежно столкнутся с саботажем со стороны части «ближнего круга», поэтому и более опасны и невероятны.

Однако существует и четвертый, более цивилизованный сценарий. Грамотную передачу и реформу власти можно исполнить за счет перестраивания системной оппозиции — подготовив тем самым позиции для нового «путинского большинства». Кремль сегодня, хотя и пытаясь оттянуть момент парламентского фейслифтинга, осознал полную «изношенность» партии «Единая Россия» и бренда власти в целом. Уже следующую Госдуму лучше бы ему формировать на новых условиях и для новых задач. Давно пора выстраивать процессы, пущенные с 2016 года на самотек.

За все это время парламентские партии растеряли доверие электората. К сожалению, они не особенно интересовали и Старую Площадь. Партийные бренды были отданы на откуп региональным политикам, которые и использовали их по мере возможности и по своему разумению. Через КПРФ успешно сливался пенсионный протест, через «Справедливую Россию» решались внутриэлитные вопросы, ЛДПР прекрасно ощущала себя в качестве спойлера. Их лидеры фактически превратились в держателей франшиз. Реальным партстроительством никто не занимался, да и не умеет — слишком мир изменился и ушел вперед, оставив отцов-основателей и их партии в прошлом веке.

Очевидно — период спячки постепенно заканчивается. Первыми спохватились коммунисты, подобравшие еще под президентскую кампанию несколько свежих, пусть и не слишком притягательных лиц: Грудинин, Шевченко, Бондаренко, Удальцов, Платошкин. Великолепная пятерка попробовала популяризовать КПРФ, и некоторые даже в это поверили. Конечно, ни о каком реальном пропуске во власть здесь речь не шла. И как только замаячила перспектива прохождения того же Платошкина в Мосгордуму, он моментально был сослан в Хабаровск.

Работа и риторика в регионах усилится, они попытаются стянуть под себя всю социальную повестку. Но, в очередной раз, тщетно. Закончится это, по всей видимости, уходом на пенсию Зюганова, который в качестве прощального бенефиса «потребует» у Кремля долю в выборах 2021 года.

ЛДПР еще попытается сохранить все как есть. Владимир Вольфович, окруживший себя в последние годы молодыми и не очень толковыми соратниками, тоже находится в поиске нового формата транзита. Но положиться ему особенно не на кого. Да и вряд ли возможно переформатировать «партию одного человека». Так что при усилении КПРФ и СР, либерал-демократы, похоже, будут просто вытеснены с авансцены.

«Справедливая Россия», хоть и с солидным опозданием, но, похоже, тоже включилась в «операцию транзит», нацеливаясь на возрождение в новом качестве. Свой ренессанс партия, видимо, задумала строить на консолидации всего неидейного протеста и раскольниках. Потенциальным электоратом партии могут стать все недовольные и оппозиционно настроенные осколки всех партий, люди, разуверившиеся в каких бы то ни было политических проектах. Для этого Сергей Миронов определил своим «преемником» молодого и резкого Никиту Исаева, выстраивающего отношения с разными пластами несистемного и системного протеста — именно туда, похоже, метит СР, пользуясь слабостью и старостью первых двух парламентских партий.

***

Транзит власти будет. Это очевидно. Политическая система в стране и так требует существенных реформ, а предстоящие «выборы» Путина эту необходимость лишь подчеркивают и подстегивают. От этого зависит и вопрос «сверхзадачи» — рывка вперед. Если страна доберется до 2024 года без мощных потрясений, экзистенциально важно чтобы на политическую арену вышли совершенно новые, свежие лица с совершенно новыми идеями и риторикой. И даже если над ними будет сиять лик первого лица государства, то под его лучами должны зажечься новые звезды.

Начать реформирование государственного устройства с законодательной его ветви — реально, если не повторять ошибок нынешнего безмолвного парламентского большинства. Новая политическая система обязана минимизировать риски резких смен курса. Она обязана стать отправной точкой общественной перезагрузки, смены парадигмы и большого российского диалога, который будет цивилизованно вестись в Думе и в прессе, а не на уличных протестах и в автозаках, в судах и графологами.

В этом заинтересованы и политические элиты, и электоральное большинство. Может быть, впервые за долгие годы эти антиподы пойдут одним курсом.