О деле отца и сестер Хачатурян теперь слышали все, благодаря программе на Первом канале, а также из подробных статей активисток и психологов, из уличных пикетов. Эта история демонстрирует парадоксы, заложенные в установки российской общественной морали. Патриархальный литературный канон не знает (или скрывает) сопротивление женщин: классические героини страдали, убивали себя и даже детей, редко мужей и братьев, но не отцов. И это легко объясняют психоаналитики: авторитарную репрессивную власть легче вынести не как насилие, а как справедливое наказание в целях воспитания, т.е. как власть отца. Можно считать эту установку способом заклинания зла и выпрашивания надежды. Подобный архаический код психики воспроизводится в нестабильных обществах на переходе от одной модели социально-правового устройства к другой.

Архаизация морали позволяет игнорировать еще вчера активно обсуждавшиеся проблемы.

когда «медийная истерия» по поводу педофилии, например, не позволила гражданскому движению защитить священника Грозовского против, на мой взгляд, надуманных обвинений. Грозовский выступал в свое время против «закона Димы Яковлева» (запрет принятия детей иностранными гражданами) и работал с реабилитацией травмированных детей и профилактикой СПИДа. Михаил Хачатурян до сих пор не обвиняется в истязаниях, нет уголовных расследований его криминальных дел, наркоторговли и коррупционных связей с полицией. Странно и то, что время от времени раздаются голоса в защиту прав насильников как представителей привилегированной группы мужчин.

До сих пор некоторые мужчины решаются заявлять о своем «естественном» праве на физическое и сексуальное насилие, связывая это с культурными привилегиями на воспитание женщин и детей. Сложности адаптации к культуре равенства, травмы прошлого, тревога по поводу изменений стереотипов активируют у таких мужчин патриархальные формы фемицида, которые неизбежно превращаются в психопатологию, поскольку не могут быть вписаны в современный тип отношений. Патриархальные стереотипы похожи на панические атаки и гендерную панику, они требуют психологического и медицинского вмешательства. И как показывает дело семьи Хачатурян, способны принести много боли, травм и трупов.

Общество в целом склонно поддерживать сестер, но среди поддерживающих есть разные политические и культурные ожидания. Кому-то «жалко девочек», кто-то ненавидит насилие и имеет подобный опыт. Но за что следует бороться? Феминистское сообщество не только борется за видимость этого прецедента и организует международные акции и пикеты, но и доказывает, что

Именно в семейной ситуации следует искать тот код, который воспроизводится в устройстве социальных и политических институтов. Требования феминисток — не частные, но политические: они состоят в том, чтобы переписать этот код. Предлагаемые законы против семейного, якобы приватного, насилия способны стать инструментами борьбы с насилием на любом уровне и в любых социальных группах. Депутаты-феминистки, поддерживаемые большинством женщин, требуют принятия в России закона против семейного насилия, в котором закреплены следующие пункты:

• немедленное вмешательство полиции в ответ на заявление о семейном насилии;
• введение охранных ордеров, по которым насильник лишается права проживать и приближаться к жертве (опыт Белоруссии и других стран говорит, что эта мера позволяет снизить насилие сразу же почти на одну треть);
• введение обязательной психологической работы с насильниками не менее трех месяцев — как возможный вариант вместо тюрьмы при первом заявлении о насилии.

Хочется думать, что кризисные центры, где сейчас женщины с детьми скрываются от насильников, могут стать центрами, где люди, совершившие насилие, должны будут осмыслять свой опыт и избавляться от него.

Сложность ситуации с домашним насилием в том, что она требует создания институтов другого типа. Общества насилия опираются на макрополитики власти, а общества заботы — на микрополитики, т.е. на культуру межличностных отношений, образов жизни, стилей речи. Литература, научные медицинские исследования, общественное внимание к разным видам насилия показывают, что социальная норма становится более чувствительной к качеству повседневного существования. Непереносимость насилия, шок от вида насилия сильно отличается от простодушного любопытства к казням на площадях в прошлые века. Общество явно нуждается в формировании новых правил, делающих насилие недопустимым юридически и социально неодобряемым.

Очевидно, что это и есть смысл нашего политического воображения, которое ставит вопрос о том, как перейти от политик насилия к политикам заботы. Парадокс нашей повседневности состоит в том, что гражданская идеология движется в сторону чувствительности и сложности, а законодательство в сторону репрессивного патриархального упрощения. Вывод очевиден: современное законы не соответствуют современному обществу, что порождает конфликты.

Поэтому предложенный активистками на пикетах в защиту сестер Хачатурян лозунг «Свободу, защиту, заботу!», несмотря на свою политическую и этическую абстрактность, больше всего соответствует моменту.

Алла Митрофанова, философ, киберфеминистка