Кириенко и «Гибель городов»

— Что вы будете делать после выборов?

— (после небольшого раздумья) В ресторан пойду.

— Вне зависимости от результата?

— Конечно!

— А снимать новое кино будете?

— У меня за восемь лет скопилось четыре запрещенных проекта.

— Кем?

— Мне денег не дают на них. А историю одного проекта я хочу рассказать подробнее. Писатель Александр Проханов написал книгу о Донбассе, назвал «Гибель городов» и предложил сделать мне кино. Прямо по горячим следам, в 2014 году. Я написал сценарий. Пойдем сейчас, говорит Проханов, получим на него деньги и сделаем блокбастер. Пошли получать — увы! Нам было сказано: какой-то сценарий у вас не такой, крови в нем много и вообще все нехорошо. Мы получили несколько отказов, после чего Проханов пошел к царю-батюшке Владимиру Владимировичу Путину, пользуясь тем, что тот к Проханову хорошо относится. Путин сказал: пишите бумагу.

— И?

— Все! Я носил эту бумагу к Мединскому, но мне потом донесли, что у него был секретный разговор с Путиным, и министр сказал: «Это политическая провокация, вас подставляют!»

— То есть теперь вы хотите этот проект закончить?

— Недавно звонит мне Проханов и говорит, что разговаривал с Кириенко, и тот сказал: настало время его снимать. Конечно, надо изменить сценарий, поскольку уже время прошло. Когда я хотел фильм снимать, то думал дать возможность и вам — либеральной интеллигенции — высказываться впрямую. Специально, потому что я, конечно, буду противостоять вашим взглядам, но вам хотел дать слово. Я даже звал на одну из ролей Татьяну Фельгенгауэр с «Эха Москвы» — жаль, что не очень получилось: она все-таки не актриса, хотя и человек замечательный. Но я хотел, чтобы либералы, не подмигивая тихонько что-то говорили, а впрямую высказывались по Донбассу так, как думают на самом деле. И я сам хотел высказаться со всей большевистской прямотой.

Но сейчас я хочу стать губернатором Санкт-Петербурга. Это моя задача.

Думали, что милый, тихий и спокойный

— Я видел заявление в СМИ, что муниципальный фильтр вам помог пройти Беглов…

— Что?!

— …а подписи для его прохождения вам просто привезли.

— Сбором подписей занимался штаб партии, которая меня выдвинула. И они справились, раз я сижу на этом месте.

—Вас не смутило, что подписей нужно было собрать много, и ваша команда их все-таки собрала, хотя это было почти невозможно?

— В Петербурге около тысячи депутатов-единороссов, и я понимал, что за кого-то [кроме Беглова], им нужно было подписаться. Видимо, они подумали, что я очень милый человек, тихий и спокойный почти как [директор Эрмитажа Михаил] Пиотровский, не доставлю Беглову никаких хлопот. Поэтому за меня и подписались. Думаю, они просчитались, но это мы дальше посмотрим.

— Вы ни капли не сомневаетесь в том, что в подписях нет какой-нибудь «мины», которая потом вдруг рванет?

— Мина — это я.

— Говорят, что вы — «договорной кандидат», и даже три человека из фракции КПРФ голосовали против вас, поскольку считают, что кандидатура Бортко была «спущена сверху».

— Вы читали, что я пишу в интернете? Похоже это на то, что я договорной кандидат? Почитайте, что я говорю с трибуны Государственной Думы. Я сказал «Долой правительство!» — и с тех пор меня год не приглашают на центральное телевидение в программы вроде «60 минут». Год!

— А вы разговаривали по этому поводу с ведущими «60 минут»?

— Зачем?

— Это они вас потеряли, а не вы — их?

— Я всегда говорю то, что думаю. И дальше всегда буду говорить то, что я думаю.

— Кто тогда распространяет информацию о том, что вы преодолели муниципальный фильтр с помощью Беглова? Говорят, что все три кандидата…

— Говорят, что кур доят. Информацию, так или иначе дискредитирующую оппозиционных кандидатов, распространяют журналисты и СМИ, которых «кормят» в администрации Смольного. Им надо везде говорить: Беглов — единственный реальный кандидат, а все остальные — ненастоящие, подписи им нарисовали, в Кремле согласовали, они вообще не кандидаты, а формальные «спарринг-партнеры», так что не ходите на выборы или идите и голосуйте за Беглова.

Изолированный в Ленинграде

— Недавно вы выступали на митинге против произвола и заявили, что можете снять свою кандидатуру, если все три конкурента Беглова сделают это одновременно. Зачем, раз вы ужезарегистрированы?

— Затем, что все это возмутительно (речь о нарушениях в выборных кампаниях в Петербурге — В.П.). Самое главное для меня — не свалить господина Беглова, это формальная задача по дороге. Самое главное — свалить всеобщее тоталитарное руководство «Единой России». Люди из «Единой России» руководят нашим городом с момента основания партии — за это время ликвидированы заводы, уменьшилось количество школ и больниц. Так что не имеет большого значения, кто будет от них — Беглов, Полтавченко или еще кто-то.

— Мне все равно не понятен механизм: чего вы добилисьбы, снявшись втроем?

— Готовится явная тотальная фальсификация выборов. Когда 92 избирательных участка открываются по области, да еще и в Пскове — это 500 километров от Питера! — то с этим можно либо тихо согласиться и покорно улыбнуться, либо послать все это подальше, что я и предложил сделать своим контрагентам.

— Контрагенты что сказали?

— Контрагенты сказали, что не будут этого делать.

— А в одиночку вы не хотите снимать свою кандидатуру?

— Смысл?

— Вы все-таки самый популярный кандидат от оппозиции.

— Раз я самый популярный кандидат, то сейчас пишу открытое письмо Элле Памфиловой в «Российскую газету», чтобы что-то можно было сделать с происходящим в Петербурге.

— Со стороны это выглядит как поведение «уговорите меня, чтобы я остался».

— Что?! (секундная пауза) Вот вы на меня смотрите: похож я на такого человека?

— Когда я с вами лично разговариваю, понимаю, что не похожи, а со стороны кажется, что да.

— Я вижу достаточно много ваших высказываний.

— Где? В интернете? Я сам веду свою страничку в фейсбуке и во «ВКонтакте». Сам! По ночам!

— Я читал ваше интервью «Фонтанке». Правда, в марте.

— А сейчас что у нас?

— То есть после этого ничего не было?

— Все, конец. Единственный способ, как я могу это сделать, — выйти на публичный митинг и сказать что-то. Или повесить свою физиономию по всему городу, но у меня денег нет. Мало денег, очень мало (смеется). Кстати, если бы вы [либералы] помогли бы, было бы лучше. В данном случае мы с вами солидарны: ни вы не любите «Единую Россию», ни я ее не люблю.

— По-моему, ее мало кто любит. Даже сами единороссы.

— Судя по тому, что нет ни одного единоросса — да. Куда они растворились? Что это такое, где же вы? И основная моя задача, кстати, рассказать, что никто на самом деле не исчез, а мой конкурент как был одним из крупнейших деятелей этой самой партии, так им и остался.

Популярный блогер

— В том самом интервью в марте в «Фонтанке» вы говорили, что с Бегловым не знакомы, и у вас нет с ним никаких контактов.

— Абсолютно. Я с ним один раз говорил по телефону, когда просил разместить свое поздравление в метро с днем города. Беглов не разрешил. А вот сам после этого начал в метро собирать голоса.

— Ваше отставание от Беглова по опросам ВЦИОМа(опрос проходил 18–19 июня методом телефонного интервью среди 1,2 тыс. респондентов в возрасте от 18 лет и старше. Статистическая погрешность не превышает 2,9%, — Ред.) почти 40%…

— Передайте привет ВЦИОМу — и давайте пойдем на выборы.

— Хорошо, у вас какие данные?

— Никаких! У меня есть ощущение, что я выиграю эти выборы. А больше ничего.

— То есть ваш штаб не ведет социологии никакой?

— Поэтому ваша программа частями публикуется в соцсетях?

— Да, конечно. Я сам ее написал, я сам ее публикую. Я все делаю сам. Один, как Воланд, всегда один. Шутка. Мы дорабатываем программу и скоро опубликуем ее полностью в зарегистрированном СМИ, как это предписывается законом.

— С тех пор, как вы стали кандидатом, количество подписчиков увеличилось?

— Сильно возросло. Чем больше я там пишу, тем больше, больше и больше людей. К посту бывает по тысяче комментариев. Это все, конечно, очень интересно. Я уже блогером хочу стать. Очень много подписчиков.

— Это живые подписчики или боты?

— Там всякие есть. Есть те, кто гадости пишет. Но в основном, как ни странно, хорошо относятся. Я даже не знал, что такое количество народа в меня верит. Это мне очень приятно. Отметьте это.

— У вас не очень большой охват. Во «ВКонтакте», например, каждый пост читает около трех тысяч человек.

— А что ж мне делать, дорогой мой? Что могу, то и делаю.

— Продвигать свои посты.

— Как?

— Можно же продвигать их за деньги.

— Можно, конечно. Достатка нет, вот в чем беда.

— У вас нет помощников?

— Помощники есть, но у них тоже денег нет. Это все почти на общественных началах делается. Если вы думаете, что в Коммунистической партии очень много денег, то вы ошибаетесь. Мы не «Единая Россия». Тем более что партия ведет еще несколько кампаний в других регионах.

Колоссальная ошибка

— Один из пунктов вашей политической программы, которую вы опубликовали — это право на проведение митингов.

— Да, конечно.

— Давайте уточним: Навальному тоже можно?

— Сколько угодно. Более того, я читал его фразу: «На следующих выборах я буду поддерживать Бортко», — и благодарен ему за это. Мы расходимся с ним по многим вопросам. Я никогда не читал, что Навальный собирается делать после того, как он всех победит. Но расследования его чрезвычайно серьезны. И то, что молчат по этому поводу власти, свидетельствует о многом.

— А «Яблоку»?

— Да кому угодно.

— Это очень удобная позиция, критиковать либо систему в целом, либо партию «Единая Россия», которую критикуют вообще все, а конкретных имен не упоминать.

— Одну секунду. В этом весь фокус. Не потому, что мне жалко господина Беглова. Самое главное, что должны понять все: здесь не важна личность. Абсолютно. Личность — это просто Иванов, Петров, Сидоров. Важна система, управляющая нашей страной и — в частности — городом в течение десятилетий. Можно относиться по-разному к Коммунистической партии. Вы ее не любите, я ее люблю, но дело не в этом. Дело в том, что это точно не «Единая Россия». И мы не замешаны в коррупции.

Что происходит в городе? Это сплошная коррупция. Достаточно вспомнить стадион. Замечательный стадион, но в начале он стоил 6 млрд., а в конце — 50 млрд. Куда ушли деньги? Я бы хотел разорвать эту систему. Я поставлю людей, которые никаким боком не связаны с тем, что было раньше. Для меня это важно. А что Беглов? В данном случае для меня важна идеологическая борьба.

— Давайте скажем прямо, что Беглова поставила не «Единая Россия», а Путин.

— Мне не нравится, что он его поставил. Я хочу себя поставить на это место.

— Но тогда вам придется работать в системе Путина. Он же не сломает систему ради вас.

— А вот это очень интересная вещь. До Беглова здесь был господин Полтавченко. Он просто офицер, не важно каких там войск. Он приходит к другому офицеру, который старше его по чину, и говорит: Господин, главнокомандующий, у меня вот такие неприятности. А он может сказать ему: кру-гом! И тот поворачивается и идет. А у меня будет один год, когда меня будет нельзя снять по закону. И я в этот год собираюсь говорить то, что говорят здесь, в городе, и доносить туда. Потому что я с ними никак не связан, я никому не обязан. Ни Путину, никому. Я буду обязан только жителям города, которые меня изберут.

— Ваша кандидатура согласована Зюгановым с Путиным?

— А как же, естественно! Это второй город в стране и четвертый в Европе. Но они (администрация президента — В.П.) думали, что я очень хороший. Это была колоссальная ошибка.

— Зюганов тоже так думал?

— 15-го июля вы опубликовали меморандум, в котором призвали оппозицию объединяться.

— Это чрезвычайно важно. То, что я вам даю интервью, — это не случайность, а шаг в данном направлении. Самое главное сейчас — убрать «Единую Россию». Я хочу объединить всех: либералов и государственников, дворников и профессоров.

— Враг моего врага — мой друг?

— В данном случае — да, конечно. 100 процентов.

— Что вам ответили оппозиционеры? «Яблоко», например?

— Я предложил Вишневскому объединяться. Он пошел думать и советоваться с Явлинским. Поверьте, мои друзья, я знаю, что занимаю сейчас второе место. И дальше давайте послушаем вашего же Навального, который говорит: давайте будем голосовать за второго. Не за меня — за второго. Для общей цели.

— Все равно есть ощущение, что пар уходит в свисток, потому что, когда вы говорите, что хотите сломать систему «Единой России», то Беглов на это спокойно отвечает, что он — самовыдвиженец, и…

— Кто-кто?!

— Беглов.

Он возглавлял региональное отделение партии и до сих пор входит в Высший совет — хотя его членство в связи с занятием государственной должности по закону приостановлено. Это партия крупного капитала и коррумпированного чиновничества. Она настолько себя скомпрометировала, что по всей стране члены ЕР идут как самовыдвиженцы. Но народ не обманешь.

Не стареют душой кандидаты

— Параллельно с губернаторской идет муниципальная кампания. Нарушений хватит на всю страну. Тем не менее, вы против идеи отменять эти выборы.

— Отменить нужно не выборы, а приготовления к фальсификации. Отменить 92 «дачных участка», на которых, кстати, не будет бюллетеней для голосования за мундепов, только губернаторские бюллетени. По закону экстерриториальное голосование на муниципальных выборах не допускается. Получается, дачники не смогут проголосовать за муниципалов, а это уже срыв единого голосования! Намеренное вредительство! «Дачная афера» избиркома должна быть отменена. И необходимо восстановить регистрацию всех кандидатов, которым отказали по надуманным причинам.

— А почему вы начали критиковать задержания на митингах 1 мая только через 5 дней?

— Как-как?! Ну-ка, давай сейчас Фейсбук посмотрим. Через 20 минут! Посмотрите Фейсбук. Вот это называется фейк! Вот это называется вброс. Это вброс, это фейк. Посмотрите, пожалуйста, через сколько я отреагировал на всю эту вещь (на самом деле первый пост к критикой запрета носить плакаты на митингах появился на страницах Бортко в соцсетях 2 мая, но только 5 мая там же был опубликован развернутый комментарий с осуждением ситуации— В.П.). Через пять дней — ничего себе! Ребята, вы как Беглов. Вы про меня не так думаете, как надо. Я крайне революционен, и, поверьте мне, это даст результат. Да ничего себе! Нашли доброго дедушку. Похож я на доброго дедушку, да?

— Вот, кстати, вопрос по этому поводу.

— Давай.

— Вы знаете, что такое эйджизм? Грубо говоря, это дискриминация по возрасту. Не воспринимайте меня, как эйджиста…

— Да ради Бога…

— …но 73 года — это не поздно для губернатора?

— Вы знаете, я могу сослаться на примеры из жизни, начиная с Черчилля и кончая…

— Трампом.

— Трамп. Да, Трамп — он мой ровесник, он старше меня, по-моему, на неделю. Нет-нет, не Трампом, нет. Зачем же Трампом? У них был очень хороший президент — Рейган, который был старше меня и очень неплохо справлялся с делом. Не в этом дело. Был такой в Греции, назовем его «премьер-министром», Перикл, который сказал одну простую вещь: «Бойтесь юношей в государстве». Я в себе чувствую достаточно сил для того, чтобы сделать то, чего другие не делают. Я хочу заменить в нашем городе «Единую Россию» — собою. И у меня достаточно сил это сделать.

— Разве этот город не достоин молодого правителя?

— А где же он? Дайте его.

— Говорили, что Максим Шевченко хочет, например.

— Пускай идет! Он — мое доверенное лицо. Чтоб я стоял камнем на пути прогресса? Да никогда в жизни. Но кого выбрали — того выбрали. Уходить в сторону? Это было бы глупо.

— Назовите три главные проблемы Петербурга прямо сейчас.

— Самая главная, она и первая — коррупция. Все остальные проблемы — производные от нее.

Сталин, пытки, капиталы

— В 2017 году, если не ошибаюсь, вы хотели переписать Конституцию Российской Федерации.

— Я и сейчас хочу это сделать.

— А почему тогда не получилось?

— Я взял закон о Конституционном собрании, творчески переработал шесть предложенных до меня подобных законопроектов и подал его. Получил отрицательное заключение, но оно так и не рассматривалось, оно лежит где-то в Думе. И судя по последним движениям моего, так сказать, начальника, законопроект еще может пригодиться.

— Зачем вообще менять Конституцию? В США — это плохой пример для вас, но, тем не менее, — было всего 26 поправок за всю историю.

— У нас Конституция побежденного государства. Таких Конституций во всем мире три. Кроме нашей, это еще австрийская и Конституция ФРГ, которая писалась в 1946 году. Взять хотя бы, что наши законы, которые мы принимаем, они менее значимы законов международных. Друзья мои, так вот, больше в Конституциях, в трех этих, больше нет нигде, тем более в американской.

— Вряд ли ваш нынешний шеф хочет поменять Конституцию и поменять структуру государства ради того, чтобы…

— Вы знаете, по этому поводу я могу сказать адрес: Охотный ряд, 1. Госдума Российской Федерации, председатель Володин Вячеслав Викторович, обращайтесь туда.

— Вы достаточно часто восхваляете Сталина.

— Нет, я не восхваляю Сталина, это глупость.

— Вот ваша цитата, что он — «самая оболганная личность». Вам не кажется, что эта риторика может отпугнуть избирателей от вас в Петербурге? Все-таки здесь был Кировский поток, например.

— У нас были разные исторические личности, которые сделали много хорошего и плохого: Петр Первый, Иван Грозный, Иосиф Сталин. Но когда мы начинаем взвешивать ту или другую историческую личность на весах, то есть простые вещи: увеличивал количество народа или нет? Или уменьшил? Расширил границы государства или нет? Это не я придумал, это римляне. И тут вдруг выясняется, что Сталин и увеличил, и расширил.

— Своими поступками количество народа он стремительно уменьшал.

Я сейчас о Сталине не хочу говорить. Я не собираюсь воскрешать его, давайте относиться к Сталину как к исторической личности нашего сложного, трагического прошлого. А у нас в настоящем есть дела.

— Я все-таки не могу не задать еще один вопрос. Вашего деда расстреляли по доносу подчиненных.

— Да, да.

— Разве не Сталин создал эту систему страха и доносов, при которой это стало возможно? Как после этого можно его оправдывать?

— Давай так, рассматривать личность вне отрыва от времени, совершенно невозможно. Да, моего деда расстреляли. Почему? Что же было, что произошло? У нас была самая, пожалуй, прогрессивная Конституция в 36-м году. Партия должна была выдвинуть несколько кандидатов, а народ должен был выбирать. Но при этом при всем надо было эту Конституцию как-то провести через совершенно определенные структуры — ЦК и Политбюро. ЦК состояло из старых проверенных большевиков, и один из них был такой Эйхе. Три класса образования, потом он Сибирью руководил. Когда товарищ Эйхе прочитал Конституцию, то понял, что ему никогда не избраться на эту должность. Тогда он поднялся и сказал: Иосиф Виссарионович, это, конечно, все очень хорошо и замечательно, но у нас троцкизм, давайте сначала почистим партию!

Но Сталин еще уничтожил и тех, кто уничтожал. Все пошли под нож. Это страшное время для нашей страны, но и прекрасное, потому что то, что мы с вами сидим сейчас здесь, — это тоже следствие политики Сталина. Не было бы этой атомной бомбы, которые он сделал, мы бы здесь не сидели.

— Нынешний режим тоже называют репрессивным…

— Да ну, какой там репрессивный! Чистый авторитаризм сравнительно мягкого характера. Какие репрессии, кто кого расстрелял?

— Я, скорее, имел в виду, что и к заключенным, и к подследственным применяются пытки.

— Партия крупного капитала себя так защищает. Все, что происходит сейчас, есть лишь способ ее защиты.

Церковь, племена, Пригожин

— Вас не смущает тот факт, что Петербург в последние годы превратился в большую провинцию?

— Это меня смущает уже лет сорок, а в последнее время — особенно. Конечно, город стал похож на большой Воронеж. Все мозги отсюда утекают в Москву. Но дело опять-таки в экономике. Бюджет города — 600 миллиардов рублей, а в Москве — три триллиона; и это при том, что Петербург всего в два раза меньше Москвы. Это значит, что столице достаются плиточки, витриночки, пятисотрублевками выложенный Арбат. А здесь нет ничего. В Петербурге промышленность уменьшилась с советских времен в 40 раз. Что тут еще остается?

— Как вы относитесь к Евгению Пригожину?

— Я с ним не знаком. Знаю только, что региональные СМИ, которые им контролируются, активно агитируют за Беглова. Пригожин — просто часть этой системы.

— Как вы относитесь к деятельности Русской православной церкви?

— Сложный вопрос. Мы уже на второй том в нашем интервью наговариваем.

— Спрошу по-другому: зачем вы поддерживали передачу Исаакиевского собора в ведение РПЦ?

— Идем дальше по больным местам — Сталин, Исаакий… Вы крещеный?

— Да, но не воцерковленный.

— Я тоже. Мягко говоря, я не хожу исповедоваться и вообще плохой христианин. А потому, друг мой, вы и я крещеные, и любая русская семья несет своего младенчика в церковь, потому что это единственная вещь сейчас, которая скрепляет несуществующий по Конституции русский народ. Вера — единственное, что осталось. Больше его ничего не держит, и я не мог сказать «давайте мы просто отменим передачу собора».

Представьте себе джунгли и племя Макду какое-нибудь, которое пляшет вокруг столба. С точки зрения обывателя они просто идиоты, обычный человек думает: давайте этот столб просто снесем. Но что будет тогда с племенем? Оно исчезнет.

Я был в Израиле. Меня возили по стране гиды в своем фургончике, когда я выбирал натуру для съемок «Мастера и Маргариты». И как они поливали своих священнослужителей! Мол, детей рожают кучу, налогов не платят, в армии не служат. На что я сказал: парень, вас здесь шесть миллионов, а вокруг вас — миллиард. Ваши шесть миллионов держатся вместе только потому, что эти ребята ходят и молятся по-своему.

— Как так получается, что КПРФ работает в тесной связке с РПЦ?

— Я думаю, что по этой самой причине, но я не председатель партии. Геннадий Андреевич — умнейший человек и считает так же: вера — единственное, что сейчас объединяет русский народ. Поэтому и отношение у партии к РПЦ в этом историческом контексте, мягко говоря, не такое, как было у Владимира Ильича Ленина.