В понедельник, 1 июля, в Оленьей Губе планировалась торжественная встреча экипажа «Лошарика», возвращавшегося из похода. Несмотря на всю секретность части и суперсекретность выполняемых ею задач, местные жители всегда знают, когда «усталая подлодка из глубины идет домой». Как это давно заведено у подводников, уставшим героям топилась банька. Не финская сауна, а настоящая, русская, по-черному и с каменкой. По всем приметам, пар должен был быть легким.

В военный городок Оленья Губа, где базируется «Лошарик», постороннему попасть довольно сложно. А сейчас и вообще практически невозможно. В населенном пункте, где живет чуть больше тысячи человек, неместного узнают сразу. А после трагедии на «Лошарике» здесь в срочном порядке восстановили контрольно-пропускной пункт.

— Вчера в город уезжала, еще не было ничего! — удивляется женщина в рейсовой маршрутке «Мурманск–Оленья Губа–Гаджиево».

— Да ты, Лена, от жизни отстала, — откликается из конца микроавтобуса другая пассажирка. — У нас же прокуратура шустрит, вот дополнительный КП и поставили. Чтобы всякие любопытствующие не лезли.

При этих словах женщина подозрительно смотрит на меня. Подозрительность немного ослабевает лишь тогда, когда проверяющий возвращает мне паспорт, подтверждая кивком — документы в порядке, в секретный городок допуск есть. А когда я предложил помочь с сумками, попутчица совсем оттаяла и разговорилась.

— Раньше здесь (в Оленьей Губе) много народа жило, больше пяти тысяч, — говорит женщина. — Сейчас заявляют, что 1800, но на самом деле не больше тысячи. Вон, смотри, дома с окнами заколоченными стоят. А раньше была очередь на квартиры. Вновь прибывшие офицеры, особенно неженатые, годами в казарме жили. Флот сокращают, вот люди и уезжают. Правда, некоторые потом возвращаются. Ну вот как Дениска Опарин.

Позже я пойму: о чем бы ни шел разговор, в Оленьей Губе он все равно будет возвращаться к трагедии с экипажем «Лошарика». Офицеры, из которых формируется экипаж станции, в городке не живут. Приезжают лишь перед самым выходом в море. Но для жителей Оленьей Губы они все равно свои. А уж Денис Опарин, который здесь родился и оканчивал здесь же школу, вообще родной.

Несмотря на то, что женщина явно торопится домой, она сворачивает к памятнику погибшим подводникам. Такие памятники есть во всех военных городках побережья Баренцева моря. И везде разные экипажи. В Оленьей Губе памятник поставили 68 подводникам, погибшим 27 января 1961 года на подводной лодке С-80, с июня 1960 года базировавшейся как раз в Оленьей Губе.

— Вот он, Дениска, — прерывающимся голосом говорит женщина, кивая на портрет Дениса Опарина. Он прислонен к стеле памятника. Рядом общая фотография всех погибших на «Лошарике». Живые цветы, погасшие (ветер) свечи… — Буквально вчера его «днюху» праздновали (день рождения Дениса Опарина 26 июня. —М. Л.). Не пили, перед походом нельзя. Да и 40 лет не отмечается. Но все равно поздравляли. А вы случаем не журналист? — неожиданно спрашивает женщина. — Имейте в виду, журналистов здесь не любят.

— Почему?

Наверное, именно эта женщина позвонила в комендатуру и сообщила о постороннем в городке. Потому что через минут 10 после того, как я проводил ее до дома, меня нашел военный патруль.

— Фотографировать здесь нельзя, — с ходу заявил главный старшина (в сухопутных войсках старший сержант. — М. Л.). — Документы!

Меня выручает молодой мужчина, выгуливающий пикенеса.

— Отстань от него, Андрей, — громко говорит он, спускаясь к нам от соседнего дома. На Севере равнины нет, здесь дома раскиданы по сопкам. — К тому месту, откуда «маму» видно, он даже не подходил.

— Отбой тревоге!

Старшина возвращает мне паспорт, козыряет и патруль отходит в сторону.

— Ну все, теперь ты под колпаком, — весело сообщает мне спаситель. — Пока не уедешь, постоянно поблизости маячить будут. Саша, — протягивает руку.

— Максим, — представляюсь, — а почему решил помочь?

— Собаке ты моей понравился. Молодец, что фотки «мамы» стер. Иначе точно бы загребли.

— А какую «маму» вы имели в виду?

— Мы так доки называем, в которых «Лошарик» прячется. Его почти нельзя застать, так сказать, в открытом виде. Когда в поход, так приходит лодка-носитель, под нее и ныряет. Возвращается тоже с носителем — и сразу в док. От лишних глаз подальше. Из какой газеты? Или ты из информагентства?

— Из «Новой», — немного поколебавшись, признаюсь я. — У вас же здесь журналистов не любят…

— Не любят, — кивает Саша, — я тоже не люблю. Но «Новую» уважаю. — А не боишься тайны разглашать?

Из дальнейшего разговора выяснилось, что как минимум двое из экипажа «Лошарика» еще 3 июля вернулись в Оленью Губу. Хмурые, подавленные и молчаливые. Друзья и знакомые вопросами их не донимают. Люди прошли по грани, потеряли братьев по экипажу, расспрашивать их — только лишний раз раны бередить. Да еще и военные прокуроры сутками допрашивают, так что не до вопросов им сейчас. Хотя всем в Оленьей Губе интересно узнать причины гибели их друзей.

Вот даже то, что вернуться они должны были именно 1-го, знали. Баньку, как это положено, растопили, веники березовые с «большой земли» приготовили. Думали легкого пару пожелать. А оно вон как вышло…

«Большой землей» здесь называют территорию, расположенную южнее Кольского полуострова. Березы в Мурманской области растут, и даже не везде карликовые, но листья на них все равно мелкие, а прутья толстые. Веники из них получаются не очень. Совсем другое дело веничек из ленинградской или московской березы!

Подозрительность исчезает, люди начинают вспоминать и рассказывать. Больше всего, конечно, о семье Опариных. Которые жили в Оленьей Губе довольно долго. Об Александре Ивановиче, нынешнем начальнике секретной части гидронавтов. О Денисе, который родился в Оленьей Губе, оканчивал здесь школу (9–10-й класс, до этого учился в других школах, там, куда отца служить направляли. — М. Л.), а потом, как по примеру отца, пошел служить во флот. Некоторое время жил здесь с женой Александрой.

Прошло совсем немного времени после посещения Оленьей Губы. Оставившего на душе ощущение того, что слишком мало в нашей стране таких островков, где честь ставят выше жизни. Эти мысли постоянно роились в голове, потому неудивительно, что я сразу насторожился, когда в очереди в магазине в Североморске вдруг услышал, как две женщины говорят о погибших и их похоронах.

— И не говори, — вторит ей подруга. — Этим «курским» (имеются в виду родственники погибших на АПЛ «Курск» в 2000 году. —М. Л.) столько бабок отвалили, что они, наверное, одной икрой питаются. А за что?

— Мой вон говорит, что деньги у нас только мертвым дают. Которым они уже не нужны.

— А чего их там столько «капразов» (капитан первого ранга. — М. Л.) набилось?

— Да за медальками да деньгами боевыми полезли…

Дальше мне слушать не хотелось: было противно, обидно.

Оленья Губа–Североморск