СюжетыОбщество

Спасти СССР

О судьбе немецкого перебежчика, который в ночь на 22 июня сообщил советским пограничникам, когда начнется война

Этот материал вышел в номере № 67 от 24 июня 2019
Читать
Спасти СССР
Фотохроника ТАСС

21 июня 1941 года в восемь часов вечера ефрейтор Альфред Лисков вошел в воду реки Буг и поплыл на восток. Сзади оставался темный берег с командиром роты обер-лейтенантом Шульцем, со стоящими под деревьями мотоциклами, с уже подвинутыми к берегу реки понтонами, с замершими на обочине дороги танками. Впереди тоже был темный берег, его черная полоса приближалась с каждым гребком; Лисков был уверен, что там не спят.

Одинокий пловец медленно преодолевал реку и переходил из одной своей жизни в другую. Столяр на мебельной фабрике Вилли Тацика в маленьком городке Кольверк, убежденный коммунист, член Союза красных фронтовиков, сотни раз стоявший на митингах со сжатым кулаком правой руки, он готов был драться с фашистами на баррикадах, но вместо этого был одет в серую форму с нашивками, пронумерован, учтен и микроскопической деталькой включен в огромный механизм вермахта, которому через восемь часов, на рассвете 22 июня, предстояло сняться с места и двинуться вперед.

Но деталька не захотела; ефрейтор Лисков покинул расположение части, вошел в воду и поплыл в Советский Союз, чтобы предупредить его о том, что война начинается.

Когда в девять вечера ефрейтора вермахта Лискова ввели в кабинет начальника 90-го погранотряда майора Бычковского, он прямо с порога крикнул: Da ist ein Krieg! Майор кивнул мокрому немцу на стул и сумрачно слушал его быструю речь. Переводчика не было, поэтому майор приказал посадить немца в грузовик и везти во Владимир-Волынский, где ночью подняли из постели учителя немецкого языка, который точно перевел слова немца. Был час ночи 22 июня.

Майор Бычковский сделал все, что должен: доложил дежурному штаба войск погранокруга, командирам двух дивизий, стоявших во Владимире-Волынском, а в полчетвертого утра позвонил командующему 5-й армией генералу Потапову. Тот не поверил: «Мало ли что может наболтать немец!» Командующему Киевским военным округом генералу Кирпоносу тоже доложили, и он тоже не поверил. Бычковский снова начал допрос ефрейтора и снова услышал, что тот коммунист и переплыл Буг, чтобы предупредить советских товарищей о войне. Немец волновался. Da ist ein Krieg! Когда он повторил это в очередной раз, Бычковский услышал внезапный гул и рев артиллерийских снарядов.

Ефрейтор Лисков. Фото из архива
Ефрейтор Лисков. Фото из архива

Лисков нервничал ночью 22 июня, когда его допрашивали и возили в город, нервничал, когда видел, что его не понимают и ему не верят, нервничал, когда долго ждали переводчика, потому что знал, что в эти часы происходит на оставленном им берегу. Ему казалось, что советские теряют время. Поэтому каждый раз той ночью, входя в новый для себя кабинет, он кричал с порога: Da ist ein Krieg!, желая этим сказать, что война уже тут, совсем близко, что сейчас она начнется, что надо всем вскакивать, бежать, что-то делать, предпринимать что-то важное и большое. Он не понимал, что изменить уже ничего нельзя.

Заговор послов?

Заговор послов?

Есть основания предполагать, что последняя попытка предотвратить войну была предпринята в мае 41-го

Лисков видел начало войны на границе, ее первые минуты, часы и дни. Видел, как пограничники бежали в сторону Буга, видел на воде темные туши понтонов, видел лодки и каски, суровые лица красных офицеров и взрывы, вздымавшие комья земли. И ему, которого то сажали в легковую машину, то в кабину грузовика и везли куда-то, а он не знал куда, становилось понятно, что он своим отчаянным поступком ничего не предотвратил.

Немцы вошли во Львов 30 июня. В этот же день последним самолетом из Львова вывезли ефрейтора вермахта Альфреда Лискова.

В Москве его поселили в общежитии Коминтерна на улице Горького. Здание пропахло страхом. Он почувствовал это сразу. Люди, жившие тут по несколько человек в комнате, имели фальшивые паспорта, которые изымались у них по прибытии. Вход и выход только по пропускам. Они представлялись выдуманными именами, которых не было в их фальшивых паспортах. Понять, кто они, часто было невозможно. Это был Ноев ковчег коммунизма, на котором скрывались подпольщики из Европы и вожди крестьянских восстаний из Азии. Среди них было много немцев из запрещенной в рейхе, преследуемой компартии.

Здесь жили Вальтер Ульбрихт, Вильгельм Пик, Вильгельм Флорин, Фридрих Геккерт, Эрнст Фишер и его жена Рут фон Майенбург, которая написала мемуары, из которых мы знаем о том, что происходило в бывшей гостинице «Люкс» на улице Горького. Здесь были коммунальные кухни и длинные коридоры, по которым бегали разноязычные оравы детей.

Они целыми днями играли в коммунистов и фашистов и однажды повесили ребенка, которого назначили на роль фашиста. Не в шутку повесили, а по-настоящему.

Их родители целыми днями участвовали в заседаниях, произносили ритуальные речи и писали листовки и прокламации. Это была дневная жизнь, а была еще ночная.

Гуго Эберлейн. Wikipedia
Гуго Эберлейн. Wikipedia

По ночам кухни, коридоры и комнаты наполняли полчища крыс. Они жили в старом доме издавна. В коридорах раздавались тяжелые шаги и стук в дверь. Людей уводили, и они исчезали. Так исчез один из основателей КПГ Гуго Эберлейн. К моменту, когда в общежитие вселился ефрейтор Лисков, Эберлейн отсутствовал уже почти три года. Он пережил на Лубянке допрос, который длился непрерывно десять суток.

Он стоял десять суток, и его били десять суток. Потом его били в Лефортово, били так, что он превратился в голый кусок мяса.

30 июля, когда коммунист Лисков гулял по улице Горького и пил чай в ресторане гостиницы «Москва», беседуя с сопровождающим его лицом о советской власти и Красной армии, основателя КПГ Эберлейна приговорили к смерти. 16 октября, когда вермахт подходил к Москве, и коммунист Лисков готовился к эвакуации, коммуниста Эберлейна расстреляли.

Мы не знаем точно, что именно знал Лисков о происходящем вокруг него, но знаем точно, что он очень быстро понял, что Советский Союз — это не прекрасное государство рабочих и крестьян, которое он хотел предупредить и спасти, последней предвоенной ночью переплывая Буг и рискуя получить пулю в спину с одного берега и пулю в лоб с другого.

Эйфория прошла быстро. «Правда» напечатала его портрет и его слова об ужасах фашистской Германии. В это время он уже знал об ужасах Советского Союза.

Возникает вопрос, откуда нам все это известно. Нам известно это из доносов, которые писали на ефрейтора Лискова приставленные к нему лица. Конечно, доносы ― это не лучший источник информации о человеке, но ничего другого у нас нет. Это кривое зеркало, но, присмотревшись, мы можем различить в нем человека.

Доносы на Лискова писали председатель Коммунистической партии Индонезии Семаун, референт Коминтерна Кассим Хасан Ахмед Аль Шек и другие товарищи под псевдонимами. Из них мы узнаем, что ефрейтор Лисков мучительно пытался понять, что происходит и куда он попал. Он справедливо предполагал, что все приставленные к нему лица так или иначе связаны с НКВД и доносят на него. Он открыто сказал им об этом.

Касым Джон Семаун. Wikipedia
Касым Джон Семаун. Wikipedia

Более того, он правильно понял, что все работники в общежитии Коминтерна, комендант общежития, дежурные по этажам, все, кто следят за ним, отмечают время его прихода и ухода, ведут с ним разговоры о его настроениях и убеждениях, все они из НКВД. К октябрю он ощущал себя уже полностью обложенным стукачами и агентами, затравленным, почти пойманным, хотя и не понимал, зачем его ловят и в чем он виноват. Постоянное напряжение и постоянные размышления о том, не сделал ли он ошибку, сказав кому-то что-то, доводили его то до изнеможения, то до бешенства.

Когда группу людей из общежития Коминтерна эвакуировали по Волге, ефрейтор Лисков не выдержал и сделал отчаянную и бессмысленную попытку бегства. В Чебоксарах он сошел с баржи и перешел на стоявший рядом теплоход. Куда он собирался уплыть, он, не говоривший по-русски, не имевший документов, не имевший ни одного друга в этой огромной, бескрайней, тяжелой, грубой стране? Его задержали и снова доставили на баржу.

Поддержите
нашу работу!

Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ

Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68

Итак, шла война, и это означало движение миллионов людей. Люди в серой форме наступали, люди в зеленой форме отступали, мирные жители шли по дорогам на восток, из Москвы в дни октябрьской паники спешно уезжало начальство, из Ленинграда эвакуировали женщин и детей, длинные составы везли рабочих и инженеров номерных заводов, дети из московских школ на баржах плыли в Республику немцев Поволжья, где немцев уже не было: их выселили в 24 часа. Еда в их печах была еще теплая. И среди этого огромного переселения народа, среди голодных, испуганных, ненавидящих, обтрепанных людей с чемоданами и тюками два месяца двигался на восток плохо понимавший по-русски ефрейтор Лисков.

Он не мог иначе объяснить поражения Красной армии, атмосферу страха и доносы, хаос и абсурд, как сказав себе, что в СССР проникли многочисленные фашистские агенты, которые и делают все это.

Он, хорошо знавший атмосферу страха в рейхе и всесилие гестапо, сравнивал и понимал, что тут то же самое. Значит, он, бежав от фашистов, снова попал к фашистам. С этим выводом странным образом соседствовал в его размышлениях вывод о том, что во всем виноваты евреи. Коммунист-интернационалист Лисков одновременно был антисемитом. А может, в это время он уже сходил с ума, и в его поехавшем разуме слипались воедино, в одну странную жестокую идеологию коммунизм и фашизм.

«Они не то что стонали, а просто ревели от боли»

«Они не то что стонали, а просто ревели от боли»

За три довоенных года в Красной армии сменилось четыре командующих ВВС, все оказались шпионами. Послесловие к «делу летчиков»

Два месяца пути из Москвы в Уфу измучили его и столкнули вниз, в почти животное состояние. Об этом опять же свидетельствуют доносы, в которых пунктуально фиксируются его прегрешения. Возможно, для будущего дела против него. Дважды он съел все масло, купленное на дорогу. Однажды, мучимый холодом, он попытался отнять у попутчика пальто и аргументировал это тем, что сильный всегда прав. То он предлагал поймать курицу и сварить ее, то хотел отнять валенки у женщины, а то завладел сразу четырьмя одеялами. Из всего этого следует, что он голодал и мерз. В доносе от 18 декабря 1941 года так переданы его слова:

«Один человек обманывает мир, в Советах очереди и люди ходят в лаптях, русский — отсталый народ, он разочаровался в Советском Союзе и хочет домой, в Германию».

В Германии в это время его родителей и жену уже вызвали на допрос в гестапо, после чего они публично отреклись от него. Если бы он каким-то чудом миновал тысячи километров и линию фронта и попал бы в Германию, там бы его пытали и казнили. А что с ним случилось в СССР?

Мысль о том, что советский ад, ад всеобщей слежки, арестов, пыток, расстрелов, ад войны, нищеты и голода, бардака и хаоса, бесконечных партсобраний и неизъяснимого числа стукачей на самом деле является делом рук фашистских агентов, настолько захватила его, что он достал где-то книгу о председателе Коминтерна Георгии Димитрове и часами внимательнейшим образом изучал его фотографии до и после Лейпцигского процесса и в результате пришел к выводу, что настоящий Димитров убит фашистами, а в Советском Союзе действует его брат, фашистский агент. Он сравнивал форму ушей у того Димитрова, который выступал с пламенной речью на Лейпцигском процессе, и у того Димитрова, который руководил в Москве Коминтерном, и приходил к выводу, что это два разных человека.

Георгий Димитров. Фото Д.Королева /Фотохроника ТАСС/
Георгий Димитров. Фото Д.Королева /Фотохроника ТАСС/

А ведь действительно настоящего коммуниста Тельмана Гитлер держал в концлагере. Отчего же Димитрова он отпустил в СССР? Причина могла быть только одна: это его брат, агент фашистов! Так он думал и, что для него гораздо хуже, говорил.

Все доказывало это — и форма ушей, и форма носа, и деятельность здешнего, советского Димитрова, которую Лисков иначе как подрывной назвать не мог. Он видел, что Коминтерн превратился в пустое место, что никакой работы по подготовке мировой революции не ведется, что вся работа небольшой разноплеменной кучки людей в обтрепанных пальто и старых ботинках, у которых от голода сводит животы, состоит в написании пустых бумаг, составлении отчетов и сочинении доносов.

Ефрейтор Лисков видел, что в эпоху самого решительного испытания, которому подвергался Советский Союз, Коминтерн, к которому он был приписан как политэмигрант, превратился в обузу и пустое место.

Странным образом мысли о бессмысленности и ненужности Коминтерна в новых условиях приходили и ефрейтору Лискову, дрожавшему от холода в Уфе, и секретарю ЦК ВКП(б) Сталину, пившему горячий чай в Кремле. В апреле 1941 года, когда Лисков еще не знал, что совершит свой подвиг, Сталин предполагал распустить Коминтерн и таким образом сделать подарок своему союзнику Гитлеру. Коминтерн он тогда не распустил, но немецких коммунистов из общежития Коминтерна Гитлеру выдал. Тоже неплохой подарок. В мае 1943 года Сталин распустил Коминтерн, но теперь это был подарок новым союзникам — Черчиллю и Рузвельту.

Члены исполкома Коминтерна, 1935 год. Слева направо, стоят: Отто Куусинен, Клемент Готвальд, Вильгельм Пик, Дмитрий Мануильский. Сидят: Георгий Димитров, Пальмиро Тольятти, Вильгельм Флорин, Ван Мин. Репродукция Фотохроники ТАСС
Члены исполкома Коминтерна, 1935 год. Слева направо, стоят: Отто Куусинен, Клемент Готвальд, Вильгельм Пик, Дмитрий Мануильский. Сидят: Георгий Димитров, Пальмиро Тольятти, Вильгельм Флорин, Ван Мин. Репродукция Фотохроники ТАСС

Георгий Димитров был слишком крупной политической фигурой, чтобы заниматься каким-то беглым ефрейтором, но пришлось. Доносы о том, что Лисков внимательно изучает форму его ушей, он читал. В Уфе в конце декабря 1941 года Димитров вызвал уполномоченного НКВД и потребовал «изоляции перебежавшего в ночь на 22 июня немецкого дезертира Лискова за его подрывную деятельность и потому, что он чрезвычайно подозрителен». Димитров тактично не стал объяснять, в чем состоит подозрительность Лискова, ― ну действительно, не мог же он сообщить уполномоченному НКВД, что немецкий коммунист подозревает его в том, что он лже-Димитров и фашистский агент.

Заметим, что Димитров называет Лискова дезертиром. Дезертиром он был для вермахта, для фашистов. Для советских людей он был честным человеком, совершившим подвиг, чтобы предупредить их о войне.

В июньских публикациях в «Правде» его называли «немецким солдатом». Но к декабрю 1941 года все изменилось.

Ефрейтор Лисков попал туда, куда так боялся попасть: в НКВД.

Лисков был арестован 15 января 1942 года в Уфе и реабилитирован 16 июня 1942 года. Мы не знаем, что происходило между двумя этими датами и что пришлось вынести Лискову. Мы не знаем, реабилитирован он посмертно или прижизненно, и в чем причина этой странной реабилитации.

Был ли он расстрелян? Почему тогда его реабилитировали? Был ли по указанию т. Димитрова и на основании показаний других товарищей признан следователем НКВД фашистом и поэтому отправлен в лагерь немецких военнопленных? Там ему не выжить, там с ним расквитались бы другие пленные. Вот для них он точно был дезертиром.

Государство вместо памяти

Государство вместо памяти

22 июня дает нам право говорить о реальности войны, которую хотела бы сгладить пропаганда

Очень мало известно об Альфреде Лискове, который, в июне 1941 года выступая в Киеве перед рабочими мебельной фабрики, поднял сжатую в кулак правую руку и крикнул: «Рот фронт!» Ничего не известно о первой его жизни, проведенной в Германии, где у него была жена и дети; он оставил их и оставил саму мысль о том, что когда-нибудь увидит их, войдя в воды Буга. Что стало с ними?

Очень много написано книг о военной и послевоенной истории Германии, в том числе мемуаров, но там нет ни слова о них. Они как исчезли. Но и он исчез.

О других участниках этой истории известно чуть больше. Командир 90-го погранотряда Бычковский, допрашивавший Лискова в первые часы дня 22 июня 1941 года, прошел всю войну. Командир 5-й армии генерал Потапов, не поверивший Лискову, в сентябре 1941 года был ранен и в бессознательном состоянии попал в плен. Он был в плену до конца войны. Командующий Киевским военным округом Кирпонос, тоже не поверивший Лискову, попал в окружение в том же сентябре и застрелился. Индонезийский коммунист Семаун вернулся в Индонезию и прожил до 1971 года.

Но может быть и так, что измученный всем, что с ним происходило, подавленный страхом, говорящий невесть что Лисков был признан сумасшедшим и в виде особой милости и пролетарского гуманизма отправлен не в расстрельный подвал, а в сумасшедший дом, где был облачен в серый жеваный халат и продолжал уверять врачей и других больных в том, что Советский Союз захвачен фашистскими агентами, и, таким образом, одни фашисты, поработившие немецкий народ, ведут нескончаемую жестокую войну с другими фашистами, поработившими советский народ. И уши у Димитрова неправильные. Но это вряд ли, потому что такие вещи не мог говорить в СССР даже душевнобольной, а если бы говорил, то снова был бы передан в НКВД и теперь уж точно расстрелян.

от редакции
 
Источники публикации: Владимир Зинкевич составил документальную сводку о перебежчиках вермахта, в том числе и об Альфреде Лискове. Элла Володина на Deutsche Welle рассказала об общежитии Коминтерна. Hermann Weber на сайте фонда Конрада Аденауэра опубликовал подробное исследование «Hotel Lux. Die Deutschе kommunistische Emigration in Moskau» о жизни немецких эмигрантов в Москве. Господин Игорь Петров опубликовал четыре доноса на Альфреда Лискова из архивов Коминтерна. Редакция приносит извинения за то, что источники не были упомянуты сразу после публикации.

Поддержите
нашу работу!

Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ

Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow