— Светлана, вы всегда знали, что будете оперной певицей?

— Да, но в каком именно жанре буду петь, определилась только к 15 годам. Я с самого детства побеждала на всех вокальных конкурсах, поэтому мой путь был очевиден. И рискнула: совсем одна, без денег и без какой-либо поддержки в 18 лет приехала в Москву поступать в консерваторию! Хотя меня все вокруг отговаривали, утверждая, что это нереально. А поступила — и на бюджетное отделение — и сразу стала получать повышенную стипендию. При этом перед и после занятий еще подрабатывала уборщицей в салоне красоты.

— Откуда в вас было столько отваги?

— Во мне намешано много кровей, и, видимо, это тоже повлияло. По отцовской линии — езиды. Правда, отца я никогда не видела. Он ушел из семьи, как только я родилась, а моему старшему брату было два года. Но по всем езидским законам женщина должна только сидеть дома и рожать детей. Ни о какой карьере и выступлениях по миру и речи быть не может. Я категорически против подобной дискриминации женщин! И как только я первые денежки в возрасте двадцати лет заработала, стала отца искать, но мне сказали, что его не стало буквально пару месяцев назад.

— Эта решимость так кардинально изменить свою жизнь себя оправдала?

— Безусловно. Сегодня в моем багаже уже есть работа с потрясающими дирижерами и режиссерами в прекрасных театрах по всему миру. Например, «Мадам Баттерфляй» в Венеции или «Тоска» в Риме, «Манон Леско» и «Дон Карлос» в Турине, сольные выступления в таких залах, как Берлинская филармония. И могу похвастаться — всегда первым составом, и это притом что меня до последнего времени не представляла какая-нибудь мощная агентура, которая обычно жестко лоббирует этот вопрос. И вот сейчас я заключила контракт с одним из самых солидных агентств — AMG. Потому что как бы я ни была довольна своей нынешней карьерой, нельзя стоять на месте. Надо двигаться вперед, впрочем, как и в любой другой профессии. Притом что я уже не та юная девочка, которую заметили и взяли в Молодежку Большого театра. Хотя в Америке певицы с моим типом голоса в моем возрасте часто только поступают в Молодежные программы, у меня уже за плечами 10 лет работы на самом серьезном уровне.

— В 2009 году вы вошли в первый, пожалуй, самый яркий набор Молодежной оперной программы Большого театра, но, закончив там стажировку, не были приглашены в его труппу. Для вас это стало ударом?

— Тогда театр хотел сделать имя программе на нас — и сделал. У нашего «призыва» не было ни выходных, ни свободного времени — мы пахали с утра до ночи. И нас постоянно ругали изо дня в день, из часа в час. Пряника практически не было — один кнут. И вдруг я оказалась в числе тех, кто по обмену поехал на стажировку в театр Вашингтона к Пласидо Доминго. И после того, как мы ему спели, он вдруг при всех говорит обо мне:

И сразу расписал мое будущее. Я только три года назад случайно узнала, что они звонили в Большой — вели переговоры обо мне, а театр меня категорически не отпустил и утаил от меня эту историю. А я наивная и окрыленная вернулась в Москву и ждала официального приглашения, которого так и не последовало. Но мне почти сразу пообещали участие в премьере «Чародейки» на исторической сцене Большого театра. Помню, я три месяца без продыху репетировала, похудела на 10 килограммов. Но премьеру у меня все же «отняли», отдав другой певице, которая только вернулась с гастролей. И в итоге мне не заплатили ни копейки за всю работу, и спела я только один спектакль уже в следующем сезоне. Я не знаю, как я тогда выжила. Эта несправедливость едва не убила меня. Потому что ехать в театры, куда меня до этого звали, было уже поздно, и на тот момент я оказалась без жилья, работы и денег.

После такого предательства я стала жестче, перестала кого-то бояться и из-за кого-то рыдать, почти вся моя доверчивость исчезла. Это испытание мне помогло в дальнейшей работе над собой и над образами, стать еще более убедительной на сцене. И я даже благодарна за эти уроки выживания! Благодаря этому опыту у меня сейчас все хорошо, и столько прекрасного уже было в моей жизни — ничего бы не стала менять. У меня в активе уже около 20 партий, хотя в мире за мной закрепилась репутация прежде всего Тоски и Баттерфляй.

— Сегодня в Большом театре есть такой сложный голос, как у вас?

Я пела в голос по пять-шесть часов в день, искала вокальную линию, краски, чтобы быть не просто «вагнеровской машиной». Все ради того, чтобы меня стали приглашать на постановки опер Пуччини и Верди. Но труд был абсолютно изнуряющий, за мой голос мало кто из педагогов готов был взяться. В этот момент мне очень помог знаменитый вокальный педагог, основатель Молодежной программы для певцов в Большом театре Дмитрий Вдовин. Он — первый, кто верно определил мой голос и подобрал репертуар, с которым я стала побеждать на конкурсах, меня услышали в мире, и приглашения посыпались одно за другим. У меня вообще часто развивается жизнь, как в кино.

— Что вы имеете в виду?

— Еще я не выплакала всех слез по «Чародейке», как коллега позвал меня спеть на пару с ним корпоративный концерт в Большом театре. Во-первых, заплатили хорошо, а у меня тогда ни копейки в кармане не было, до грядущих контрактов, что уже были подписаны, еще надо было дожить. И именно после этого концерта я познакомилась со своим будущим мужем. Увидев меня на сцене, он тут же сказал другу: «Она будет моей женой». И он сделал мне предложение буквально на второй день нашего знакомства. Он все про меня узнал и говорит: «Вы должны согласиться, потому что я знаю, вам даже жить негде». Он еще и красавец двухметровый, образованный, начитанный, владеет столькими иностранными языками — просто мечта! А я была совсем одна — замужем за работой. Мы поженились, он увез меня на медовый месяц в Испанию. Ровно месяц я первый раз в своей жизни просто отдыхала.

— А у вас никогда не возникало желания уехать?

— Нет. Хотя один очень влиятельный в оперном мире менеджер сказал мне напрямую: «Меняй паспорт. С российским паспортом я не буду с тобой сотрудничать. Категорически». При этом в Италии меня знают и любят гораздо больше, чем в России. И зимой мне как южному человеку всегда хочется в лето. Мне очень нравится все итальянское — климат, кухня, дружелюбие людей, их легкое отношение к жизни. Но если я уезжаю надолго, начинаю скучать по Москве, которую очень люблю. Жаль только, что сегодня, мне кажется, разным документам и рабочим визам я иногда уделяю больше времени, чем музыке. Думаю, было бы справедливо, если бы для людей культуры наконец упростили все эти формальности.

— С нынешнего сезона вы стали солисткой московского театра «Новая Опера».

— Это произошло совершенно случайно. Я пела летом концерт в Большом зале Московской консерватории с Кустурицей, Мацуевым, Башметом. Там был и директор «Новой Оперы» Дмитрий Александрович Сибирцев. Мы поговорили о репертуаре театра, его планах, и я с удовольствием приняла его приглашение. Тем более мне было обещано, что эта работа не будет угрожать моим зарубежным контрактам, как это часто, к сожалению, бывает в других театрах. Я очень рада, что наконец обрела свой оперный дом в России. Хотя и Большой театр навсегда будет моим первым домом (почти родительским), которому я тоже всегда буду благодарна, несмотря ни на что. И буду ждать на его подмостках новых встреч.

Мария Бабалова— специально для «Новой»