Арабские братья русского оружия

Ливанский приграничный городок Аль-Каср (по-арабски — ​дворец) притаился в северо-восточном углу долины Бекаа, прямо на границе с Сирией. Дорога туда — ​по-европейски гладкая, в обрамлении тосканских видов: стройные ряды олив и кипарисов, уходящих вдаль, к горам. На вершине холма виднеется древний христианский храм. Билборды на обочинах: «Приглашаем в наш фермерский ресторан», «Рафтинг. Безопасный сплав для всей семьи».

Танк у блокпоста на въезде в город, стеснительно прикрытый маскировочной сеткой, нарушает идиллию и напоминает, что у этой прекрасной земли, которая легко могла бы стать туристической меккой, совсем другая судьба.

Мы подъезжаем к небольшому дому на окраине Аль-Касра. Сложенный из светлого, торжественного туфа он словно светится на прохладном зимнем ливанском солнце. Мы — ​с дороги, и безмолвные незаметные юноши без подсказок показывают нам «удобства». Становится ясно, что у этого дома, устланного мягкими персидскими коврами, входов и выходов — ​как у муравейника.

Хозяина дома мы ждем в просторной гостиной, обставленной без претензии, но с достоинством. Бархатные диваны и кресла с подлокотниками из красного дерева, мраморный столик с причудливыми ножками-лапами. Хрустальные пепельницы.

Прежде чем хозяин войдет в зал, в него проходят несколько молодых людей крепкой наружности. Они рассаживаются на диванах по периметру комнаты, кто-то снимает нас на телефон. Никто из них не выглядит угрожающе.

Потом приходит и сам хозяин — ​невысокий, с тихим голосом и крепким рукопожатием. «Дон Корлеоне» — ​переглядываемся мы. Он глубоко усаживается в кресло. Парни приносят нам кофе, перед «Доном Корлеоне» распахивают коробку с сигарами.

— Мы здесь находимся прямо на границе, — ​говорит «Дон Корлеоне», выпуская ароматную струйку дыма. — ​Сирия в пятистах метрах отсюда. С самого начала войны мы держим самооборону от исламистских боевиков (Ливан —​единственная в мире страна, которая без всякой посторонней помощи справилась с ИГИЛ и Джабхат ан-Нусрой, запрещенными в России террористическими организациями. — ​Ред.). Семья, друзья — ​все вместе мы охраняем границу. Протяженность границы на нашем участке — ​60 километров, и это зона нашей ответственности.

«Дона Корлеоне» зовут Мухаммед Джафар, он, понятное дело, шиит, причем весьма влиятельный. Надо сказать, только шииты в Ливане могут позволить себе вести независимую от государства политику не только внутреннюю, но и внешнюю. Основной бизнес населения приграничных шиитских регионов Ливана — ​контрабанда.

Контрабанда оружия из Ирана в Ливан для обеспечения военных (проиранских ливанских группировок «Хезболлы» и «Амаль») — ​исконный местный промысел. При этом сам Мухаммед Джафар не является членом партии «Хезболла», и интересы его с интересами «Хезболлы» и Ирана не очень-то и совпадают. А совпадают они, что для нас совершенно неожиданно, с интересами России. «Дон Корлеоне» — ​командир добровольческого подразделения «Народный щит», который воюет в составе Пятого корпуса сирийской правительственной армии, под совместным российским и сирийским командованием. 25% его батальона — ​ливанцы, остальные — ​сирийцы. «Добровольческий батальон», — ​подчеркивает Мухаммед Джафар.

Он с гордостью показывает нам многочисленные наградные свидетельства к медалям российского Министерства обороны:

• «За образцовое выполнение воинского долга, разумную инициативу, усердие по службе. Командир войсковой части — ​полевая почта 23944 С. Севрюков».
• «За ратную доблесть. Командир 5-го добровольческого штурмового корпуса С. Севрюков».
• «За боевые отличия…», «За заслуги в борьбе с международным терроризмом…».

«Отличные солдаты, настоящие товарищи», — ​так «Дон Корлеоне» характеризует русских. Рассказывает и о погибших: и простые бойцы гибнут, и крупные командиры.

«В начале войны граница здесь была не защищена, — ​рассказывает Мухаммед, отвечая на наш вопрос, каким образом он, ливанский шиит, добровольно встал под знамена командированных в Сирию российских генералов. — ​У ливанской армии было мало людей, они не могли контролировать ее всю. И также были злоупотребления, были офицеры, которые брали взятки за то, чтобы переправлять катарское оружие исламистским группировкам в Сирию. И тогда контроль над границей взяли мы, потому что борьба с терроризмом для нас — ​не абстракция, а в буквальном смысле защита своей земли», — ​рассказывает нам «Дон Корлеоне» историю своего батальона.

Вот только боевики на ливано-сирийской границе уже давно не водятся, теперь тут безопасно. Это признает и сам Мухаммед. Но его батальон по-прежнему участвует в сирийской войне и его бойцы — ​все родственники Мухаммеда, его клан — ​активно задействованы в боевых операциях по всей Сирии.

Зимой 2018 года под Дейр-эз-Зором (восточная граница Сирии, почти уже Ирак, нефтеносный регион, до недавних пор контролируемый США) батальон Мухаммеда Джафара потерял 22 человека. Очевидно, это была та самая мясорубка, где погибло много вагнеровцев, которые были разбиты с воздуха американцами при попытке взять под контроль нефтеперерабатывающий завод.

— Для чего вам это? Для чего продолжать воевать на сирийской земле и терять своих людей?

— Это наш долг, воевать против террористов. Сирия — ​это тоже наша родина. И поэтому это наш долг.

В какой-то момент совершенно незаметным для нас образом мраморный столик превращается в щедрую восточную скатерть-самобранку. Тихие юноши, сыновья и племянники Мухаммеда Джафара, выносят из глубин дома вкуснейшие деликатесы: хуммус, табуле, горячий хлеб, огромные ароматные оливки, домашний сыр.

После обеда «Дон Карлеоне» сажает нас в свой черный джип и везет «на экскурсию». Вдоль полей, заросших оливами, вдоль стад пасущихся овец мы медленно ползем в сторону сирийской границы. Нам неудобно на заднем сиденье этого огромного внедорожника: под ногами у нас в кучу свалены несколько «калашниковых», наспех, для проформы, прикрытых какими-то камуфляжными тряпками. Так и едем, поджав ноги.

— Вот мы в Ливане, — тоном заправского гида объясняет «Дон Корлеоне», — а вот мы уже и в Сирии. Разницу какую-нибудь чувствуете?

Мы останавливаемся у железных ворот погранпункта, над которым колышется сирийский флаг с зелеными звездами. Пограничник на нас даже не смотрит. «А фотографировать не надо», — пресекается наша попытка запечатлеть момент. Наша машина разворачивается, едем еще с пару километров вдоль границы, которая здесь никак не обозначена. Сворачиваем на территорию Сирии и змейкой пробираемся между насыпными валами, которыми люди «Дона Корлеоне» укрепили этот явно незаконный пропускной пункт. И контролируют его не сирийские пограничники, а бойцы Джафара. Как мы понимаем, через этот КПП никакая левая контрабанда уж точно не пройдет.

— Вот так мы позаботились о своей земле, так защитили себя от войны, — говорит нам «Дон Корлеоне».

Мы слушаем его абсолютно политкорректные высказывания и про сирийский режим («Народ обожает Башара Асада!»), и про Катар с Саудовской Аравией («которые затеяли эту войну и теперь должны платить за восстановление Сирии»), и про Иран с «Хезболлой», о которых Джафар отзывается либо подчеркнуто хорошо, либо никак. Умению нашего «Дона Карлеоне» «правильно» отвечать на неудобные вопросы мог бы позавидовать любой дипломат. Но Джафара от дипломата отличает цена, которую ему придется платить за одно неверное слово, за один неверный поступок. И Джафар ее уже заплатил:

Шахидами в мусульманской традиции называют всех, кто погиб на войне за правое дело.

Но погиб этот мальчик вовсе не от рук террористов. Он — жертва войны, к которой нельзя не присоединиться. После встречи с Джафаром мы отчетливо понимаем: когда не воевать невозможно, можно сделать только одно — выбрать союзника, который хотя бы не ударит тебя в спину. Именно поэтому этот ливанский влиятельный шиит примкнул в этой войне, в которой даже ближайшие союзники преследуют противоречивые цели, не к «Хезболле», не к Ирану и не к Асаду. А — к русским.

Плата за союзничество

До 2011 года Сирия — исторический союзник Иранского режима — все же не являлась ареной для открытого присутствия Ирана и его военных операций. Сирия рассматривалась как важнейшее звено в так называемом «шиитском поясе» (Тегеран–Багдад–Дамаск–Бейрут–Газа), конструируемом Ираном с целью противостояния Израилю и распространения своего влияния в ближневосточном регионе через шиитские общины в арабских странах.

В 2011 году в Сирии начались мирные протесты, быстро переросшие в гражданскую войну с сильной компонентой религиозного конфликта между шиитами и суннитами. Большинство населения Сирии — сунниты, управляло которыми религиозное меньшинство — алавиты (ответвление в шиизме). Во времена правления отца Башара Асада был отстроен и соблюдался очень тонкий баланс между алавитами и суннитами, которые все же присутствовали во власти пусть и на вторых ролях. Но в ходе реформ, проведенных Башаром Асадом после смерти отца, этот баланс был серьезно нарушен. Именно реформы 2000-х открыли Ирану широкий доступ во все сферы сирийского государства (от политической и военной до экономической, социальной и религиозной), и когда режим Асада начал на глазах терять контроль над страной, Иран также терял очень многое.

Именно поэтому Иран сильнейшим образом вложился в спасение сирийского режима, снабжая Асада не только деньгами и оружием, но и многочисленными вооруженными отрядами шиитской милиции и офицерами «аль-Кудс» (военное подразделение специального назначения Корпуса стражей исламской революции). Но основную тяжесть войны в Сирии несла ливанская «Хезболла» — самый удачный проект Ирана по внедрению своего влияния на территории другого государства.

«Хезболла» выступает одновременно как основная ливанская политическая партия (в ходе выборов в прошлом году «Хезболла» и ее союзники получили больше половины мест в ливанском парламенте) и как крупная шиитская общественная и гуманитарная организация. На самом же деле «Хезболла» — это серьезная военная сила, базирующая и пополняющая свои ряды за счет жителей одного государства (Ливана) и при этом строго следующая интересам совсем другого государства (Ирана). По отношению к войне в Сирии Ливан официально придерживается нейтралитета. В то же время в Сирии гибнет огромное количество ливанских граждан — бойцов «Хезболлы», воюющих на стороне сирийской правительственной армии. И это — яркая иллюстрация иранской политики в регионе, которая вызывает в Ливане (и не только) очень сильное неприятие.

Асад между Россией и Ираном

Шейх Аббас аль-Джаухари — член высшего политсовета ливанской «Хезболлы» с момента ее основания и вплоть до 1997 года, когда он вошел в жесткий клинч с иранским руководством партии. Сегодня — жесткий критик участия ливанской «Хезболлы» в военной операции в Сирии.

Сидя в просторной гостиной своего дома, шейх Аббас говорит с нами весьма откровенно. Ливанский патриотизм, однако, дорого ему обходится: дом шейха Аббаса испещрен выбоинами от пуль, и это были вовсе не пули террористов. На шейха неоднократно покушались именно бывшие однопартийцы. Шейх, впрочем, критику «Хезболлы» не прекратил.

Шейх Аббас рассказывает нам, как в 2000-м в ливанском обществе начался колоссальный национальный подъем: после того как Израиль, в соответствии с резолюцией Совбеза ООН, отвел свои войска из Южного Ливана. 18-летняя израильская оккупация Ливана окончилась, но в стране продолжали оставаться сирийские войска, вошедшие в Ливан еще в 1976 году. И освободительное волнение ливанского народа повернулось уже против сирийцев. Реакция генсека «Хезболлы» Хасана Насраллы на разговоры о том, что и сирийцам пора уже честь знать, была совершенно негативной.

«Хезболла» заволновалась: в организации поняли, что если сирийцы сейчас уйдут из Ливана, то следующей под раздачу попадет как раз «Хезболла», — рассказывает шейх Аббас. — И именно в этот период в Ливане начались теракты и убийства политиков и журналистов, которые выступали против присутствия Сирии…».

В 2005 году был убит ливанский премьер-министр Рафик Харири, проводивший последовательную анти­сирийскую политику. В результате мощнейшего взрыва в самом центре Бейрута погибли 22 человека, среди которых был и премьер. Его похороны превратились в стихийный многотысячный митинг против сирийской оккупации.

В том же 2005 году «Хезболлой» была атакована ведущая ливанская газета «Ан Нахар» («День»), резко выступавшая против сирийской оккупации. В июне был убит ее политический обозреватель Самир Кассир, а вскоре и главный редактор газеты Жебран Туэни.

Ливан был потрясен. Эти убийства породили настоящую бурю. Сотни тысяч людей вышли на улицы Бейрута, требуя вывода сирийских войск. И в итоге сирийцы вынуждены были уйти.

«Когда в Сирии начались волнения — сначала революция, потом война — генсек «Хезболлы» Насралла пренебрег политикой Ливана и в соответствии с установками Ирана направил своих боевиков для помощи Асаду, — рассказывает нам шейх Аббас. — Ирану это было крайне важно, так как арабские страны начали поддерживать сирийскую оппозицию деньгами и оружием. Арабы в этой войне увидели шанс уменьшить влияние Ирана в регионе. Они поддержали сирийскую оппозицию до такой степени, что наступило равновесие с режимом. Ситуацию преломила в пользу Асада только Россия. (На момент военного вмешательства России в сирийский конфликт, несмотря на все усилия Ирана и «Хезболлы», режим Асада контролировал только 15% территории Сирии. — Ред.) Но все дело в том, что в тисках между Ираном и оппозицией Асад окончательно потерял самостоятельность, и именно иранцы фактически смогли взять под контроль власть в Сирии, в чем им, конечно же, сильно помогла Россия. Считается, что у Ирана и России есть общий интерес в Сирии, и заключается он в том, что оба государства поддерживают режим Асада».

Впрочем, у других участников и спонсоров войны в Сирии тоже свои интересы, говорит наш собеседник. «Например, в случае победы оппозиции и изгнания Асада Катар намеревался строить газовую трубу через Сирию в Турцию, а из Турции — в Европу. И вот здесь уже Россия была бы возмущена, потому что если Катар будет продавать свой газ в Европу, значит, никто не будет покупать российский газ. И поэтому России было важно вмешаться. С другой стороны, есть и второй интерес России в этом конфликте — это безопасность Израиля. Потому что, если Сирия будет полностью под контролем Ирана, это будет означать, что Сирия открывает Израилю второй фронт. Первый фронт — это Ливан, а второй будет Сирия. Поэтому у России была двойная цель: сорвать катарский проект с газопроводом и обеспечить безопасность Израиля».

По мнению шейха Аббаса, статус-кво, сложившийся в тройке «Сирия—Россия—Иран», очень удобен Асаду: «Он совсем не хочет остаться один на один с Россией или Ираном. Но Россия и Иран — не благотворительные организации». Они будут добиваться своего.

Иран, полагает шейх, сейчас делает ставку на собственную военную мощь, заливая регион оружием и живой силой. У России же давние отношения с сирийскими офицерами, с основным оплотом режима. Большинство из них получали образование в Советском Союзе. Вся военная стратегия Сирии — советская. И это предполагает совершенно другой образ действия.

«Иранцы хотят, чтобы Асад остался, но для международного сообщества, да и для сирийского народа,

И если Асад успевает, может быть, он будет жить где-то в России. А если не успевает — он будет трупом.

Кто будет преемником? Предполагаю, что будет, во-первых, офицер, во-вторых, алавит. Только таким образом можно будет запустить процесс национального применения: сирийцы будут довольны, что Асад ушел, но и президент будет алавит».

Вариант с алавитским преемником, по мнению нашего эксперта, устроил бы многие стороны, задействованные в конфликте. Он понравился бы Турции, которую сильно беспокоят маневры Ирана в Сирии. Его поддержали бы даже американцы, тоже пытающиеся разорвать «шиитский полумесяц».

Шейх Аббас не называет имя, однако, говоря об алавитском преемнике, он совершенно прозрачно намекает на конкретную кандидатуру. Генерал-алавит Сухейль Салман аль-Хасан, командир батальона Tiger Force, считается одним из командиров нового поколения, появившихся в ходе этой войны.

Французская газета Le Monde первая написала, что именно этот генерал может заменить Башара Асада в качестве лидера Сирии. Что важно: генерал Сухейль аль-Хасан является теснейшим союзником Минобороны России, участвует во всех наземных операциях, которые прикрывают наши ВКС, не проиграл ни одного своего сражения. В отличие от Башара Асада, который практически вообще никак не светится в медиапространстве (что в России, что на Западе), генерал аль-Хасан присутствует практически на всех протокольных встречах с участием российских военных в Сирии. Неоднократно награжден российскими наградами и знаками отличия. В прошлом году 9 Мая, в наш родной День Победы, бригадному генералу был вручен российский орден Суворова.

«Это не наша война»

Часто в Ливане от самых разных собеседников мы слышали позитивную оценку роли России в сирийском конфликте. В заслугу нашей стране ставили приостановление иранской экспансии, а также победу над радикальным исламизмом. Однако вряд ли эти оценки разделяют люди, наблюдающие за ситуацией с позиции интересов «Хезболлы».

Шейх Субхи аль-Туфайли — отец-основатель и первый генеральный секретарь «Хезболлы». Он покинул этот пост в конце 90-х, рассорившись с партийными товарищами по оружию как раз из-за приоритетов руководства «Хезболлы».

С самого начала разговора шейх аль-Туфайли презентует свою оценку действий нашей страны в Сирии, и оценка эта далеко не комплиментарная:

— Когда Россия начала боевые действия в Сирии, режим был на последнем издыхании. Режим Асада погибал, несмотря на поддержку со стороны Ирана. Вмешавшись, Россия спасла и режим, и Иран. Если россияне сейчас уйдут — через 10 дней сирийская оппозиция возьмет вверх над Асадом и захватит всю страну!

Мы осторожно интересуемся, о какой именно оппозиции идет речь, ведь в Сирии она довольно разношерстна, однако шейх обрубает наши попытки:

— А как развивался ИГИЛ? Кто дал им деньги? Кто дал им оружие? Другие страны приложили немало усилий, чтобы ИГИЛ существовал. Чтоб они потом сказали: «А мы здесь воюем против ИГИЛ!» То есть они сами создали это зло, чтоб потом сказать: «Мы воюем против зла!»

Отдельно достается «Хезболле». Шейх глубоко критически оценивает ее участие в сирийском конфликте, полагая, что не стоило ей влезать во внутренние разборки на территории другой страны, а также убивать единоверцев: «Я даже представлять не могу, что есть кто-то в «Хезболле», кто сейчас доволен тем, что происходит. Просто ни у кого не хватит смелости это сказать вслух. Даже нынешний генсек «Хезболлы» не хотел вмешиваться в эту войну. Но Иран дал такой приказ — и они вмешались».

В продолжение нашей беседы шейх говорит много хороших и дельных вещей, касающихся, в том числе и России. Про то, что колонизаторские замашки — давно уже не приняты, их время прошло; что Сирии нужны настоящие демократические выборы, которые примирят весь народ; что у России тогда будут замечательные возможности построить дружеские отношения и с новым руководством, и с сирийским народом.

— Если б я был на месте России — я бы так и действовал! — говорит шейх и хитро улыбается. Понятно почему. Сможет ли Россия привести к одному знаменателю столь разносторонние интересы всех сирийских игроков — большой вопрос. Пока что наши надежды на быстрый выход из сирийского тупика не оправдываются…

Пока шейх аль-Туфайли приводит все эти расклады, мы прикидываем, сколько крови было пролито за то время, когда наш гостеприимный хозяин сам руководил «Хезболлой». А ведь это были самые кровопролитные годы: шла бесконечная война с Израилем. И новая война тоже вполне возможна — смотря как развернется ситуация в Сирии…

Словно читая наши мысли, шейх вдруг примирительно улыбается:

— Нам — это кому? — уточняем мы.

— Нам! Я один из них.

И продолжает, уже повысив тон: «Хезболла» здесь в регионе всем должна быть как отец. И этот отец должен собирать вокруг себя всех своих детей. Не разделять, а собирать. Мы не должны были вмешиваться в этот внутренний арабский конфликт. Это не наша война!»

Ливан—Москва