У меня был спор с сотрудницами издательства «Самокат», в котором вышла эта книжка, — «Свобода, равенство, сестринство». Там, уже в самом конце, среди примеров сегодняшнего гендерного неравенства упоминается Россия, где «существует список из 456 профессий, запрещенных для женщин». На картинке человек, похожий на Путина, тычет разгневанной девушке в лицо запретительным списком, где значатся «Матрос, водитель автобуса, плотник, водолаз…». Ну, про водителя автобуса это перебор, написала я в редакцию, не может такого быть. Наверное, в Норвегии, где этот комикс сочинили и нарисовали, представления о России — это обычная развесистая клюква, а при переводе, как бывает, ничего не проверяли. В ответ в меня пульнули ссылкой на работающее постановление правительства РФ «Об утверждении перечня тяжелых работ, при выполнении которых запрещается применение труда женщин». Пунктом 387 там значится «Водитель автомобиля, работающий на автобусе с количеством мест свыше 14».

Некоторым особо целеустремленным женщинам эти запреты удается победить — выяснила я, — или, наоборот, иногда их обходят работодатели, для которых женский труд обходится дешевле мужского (согласно официальным данным, женщинам в России платят на 30% меньше, чем мужчинам), но сама декларация заслуживает упоминания.

В «Свободе, равенстве, сестринстве» это именно упоминание, сделанное вполне к месту. И вообще это неглупая, набитая фактами и хорошо нарисованная книжка-комикс, но главное чувство, которое испытываешь, когда ее захлопываешь, — сожаление, что никто не сделал ничего подобного про историю положения женщин в наших палестинах. Ну, или — если нечто подобное все же существует, — это совершенно не на слуху.

Тут важно несколько вещей.

Норвежский комикс «разговаривает с нами» из совершенно другого контекста. Из контекста, где полное равноправие мужчин и женщин кажется пусть еще не до конца достигнутым, но понятным для всех идеалом. Где существует презумпция, что тело женщины — это ее дело, где необходимость прав для всяческих меньшинств — вещь очевидная, которую буквально проходят в школе. То есть Марта Бреен, написавшая текст, и Йенни Юдал, нарисовавшая иллюстрации, находятся со своими читателями в общей системе координат. Они рассказывают им, как их общий мир дошел до того более или менее приличного состояния, в котором они сейчас находятся, и какие неприятные, а иногда и страшные вещи, творятся за его пределами.

У любого российского читателя перспектива будет совершенно иная. Мы рассматриваем эту книжку из места, где в школе на дежурстве раздают мальчикам исключительно молотки, чтоб чинить парты, а девочкам — тряпки, чтоб мыть пол, а на желание девочки заполучить молоток возмущенно возражают: «Как можно! Ты же будущая хозяюшка!» (реальная сцена, произошедшая в очень хорошей московской школе). Даже мне самой, притом что мои взгляды в российском контексте можно считать, скорее, прогрессивными, транспарант с фразой «Вари борщ сам!», который среди других несут нарисованные на обложке «Сестринства» демонстрантки, кажется больше грубостью, чем cвободолюбивым лозунгом. То есть я, разумеется, понимаю, в чем дело, но дискуссия о неправильном распределении мужско-женской ответственности при «варке борща» должна стать понятной всем, чтоб такие слова не казались просто репликой, вырванной из семейной ссоры, а чем-то более общественно важным.

История борьбы за права женщин в России существенно отличалась от того, что происходило на Западе. Полный рабочий день для женщины и даже некоторые карьерные возможности — это как раз было административно спущено сверху и поддерживалось в течение почти семидесяти лет. Соответственно, образ женщины-матери, посвятившей себя детям и дому, казался, наоборот, протестным, альтернативой знаменитому соображению о кухарке, которая должна научиться управлять государством. Он соотносился с укладом старой России, чем-то дореволюционным и потому а-ля советским. Недаром в 70-е именно в семьях диссидентов, не принимавших советскую власть, а иногда и прямо борющихся с ней, была принята многодетность, и женщины в семье часто не работали. Протест был именно в этом, а не в том, чтобы, как советская власть и предлагала, всем ходить на службу.

За последние двадцать лет все, разумеется, сильно изменилось, государственно-медийный пафос стал почти домостроевским. Но двадцать лет это вообще довольно мало, и люди, которые помнят, как все было совсем не так, еще даже не старые. Вообще-то именно они — родители и воспитатели теперешних подростков, тех, для кого такие комиксы, как «Свобода, равенство, сестринство», и предназначены.

Так что, да, как было бы здорово, если бы кто-то сделал такую книжку для нас/про нас. От слов про особый путь России неприятно попахивает в смысле идеологии, но это не значит, что в них совсем нет правды. А уж если говорить о положении женщины — то она там точно есть.