Тут явная аллюзия на операцию «Север», которую МГБ ССР провело 1 и 2 апреля 1951 года с одобрения Иосифа Сталина.

После массовых обысков и допросов в Сургуте в ряде изданий появились публикации о том, что Свидетели Иеговы хуже, чем ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в России).

на ком лежит ответственность за самую громкую спецоперацию в современной истории Сургута.

«В 6.15 утра я услышал стук, ужасающе громкий, я не знаю, чем так стучали.

Мы проснулись, обнялись с супругой в темноте, потому что к двери было страшно подходить. Никто не сказал, что это полиция.

Они почему-то не сломали сами мою дверь, вызвали МЧС. Мы услышали, как лезут в окно, раздался звук бьющихся стекол. Мы с женой спрятались в туалете. Открылась дверь, меня кинули на пол. Руки завернули за спину, кто-то дал по голове ботинком. И закричал: «Ты чего не открываешь!» Меня приставили к стенке. Надели наручники сзади, кто-то меня толкнул вперед, и я головой врезался в стену. На стене так и осталось кровяное пятно. В такой позе я стоял часа три, пока шли обыски. Все это время мне раздвигали все шире и шире ноги, по голым ногам ботинками своими били, а я стоял в одних трусах.

В какой-то момент они сказали: «Ну все, пойдем, а то мы тут до вечера будем». У следователей была создана специальная группа в «Вайбере», там все отписывались друг другу. Читали и говорили: «Некоторые группы уже ушли, молодцы, а мы тут по ходу зависать должны. Берем самые красивые книжки — и поехали». Взяли библейскую литературу. Я все так же стою лицом к стене в наручниках. В это время женщина-следователь решила зачитать мне постановление об обыске и дает мне бумагу со словами «прошу ознакомиться».

«На нас давление оказывалось с начала января, нам отказали в субсидии на квартиру. Мне написали, что у меня достаточно средств, моя зарплата 25 000 рублей в месяц. Это на пять человек, на севере».

«Раздался резкий стук в дверь: «Открывайте! Следственный комитет». Я посмотрел в глазок, в дверь долбил человек в гражданской одежде. Я пошел успокоить детей. Мы начали молиться. Через несколько минут вынесли дверь ломом, потом еще сказали, что если бы она была покрепче, пришлось бы дырку выпиливать.

Я услышал от них же, что операция называлась «Север-3», и подумал, что нас хотят куда-то вывезти. Искали литературу религиозную, планшеты, телефоны.

Больше пяти часов искали. Обыск прерывали минут на двадцать, когда у меня поднялось давление, было 198 на 130, начал неметь язык. Они вызвали мне скорую. Дали лекарство и сказали лежать два часа. А как я могу лежать, когда в доме люди с автоматами, дети плачут, я сам сказал им продолжать, как только давление упало до 160. Может, поэтому они и не стали меня мутузить в Следственном комитете. Вещи перебирали корректно, потом меня повезли на допрос, но жену не взяли, может, из-за того, что грудной ребенок».

«Зашли два сотрудника в масках, пять в гражданской одежде, они явно друг друга не очень хорошо знали. Еще были две девушки-понятые.

Я лежал на полу и знакомился с бумажками, которые давал мне следователь. Потом меня подняли, и начался обыск, который длился примерно до часу дня.

Они забрали четыре библии. Во время обыска нас попросили разблокировать телефоны. Мы отказались. Тогда следователь попросил сотрудников в масках вывести меня в соседнюю комнату. Мне дали два легких подзатыльника и сказали, что увезут меня на 15 суток. Я сказал, что подумаю немного, но следователь сказал, что со мной не надо слишком церемониться.

Тогда два человека в масках продемонстрировали мне электрошокер, как он трещит. Они сказали, что применят его ко мне, если я не дам пароль, и это будет очень больно.

Они выражались нецензурно, оказывали психологическое давление. В целом обыск дальше проходил мирно. У нас изъяли литературу, личные вещи, телефоны. У меня изъяли банковские карты, ключи от автомобиля с документами».

«В начале седьмого, мы еще спали, постучали в дверь очень настойчиво. Я подошел к двери в нижнем белье, посмотрел в глазок, там стояла женщина в темном костюме. Я открыл дверь, женщина отошла в сторону и два человека в масках положили меня на пол, я понял, что это сотрудники.

Зашел следователь, он представился как Богодеров Сергей Алексеевич, начал зачитывать постановление. Сказал, что сейчас будет обыск.

Он длился часов до двенадцати. Забрали два смартфона, ноутбук, нетбук, маленький стационарный компьютер, все флешки, старые жесткие диски, потом был обыск машины. Мне показали список того, что изъяли, и сказали: «Одевайтесь и берите вещи с собой, возможно, вы поедете на два месяца в СИЗО». Во время обыска был проведен допрос на телефон следователя. На все вопросы я отвечал, что хочу воспользоваться 51-й статьей Конституции. Дальше в фургоне мы поехали в Следственный комитет. Все выглядело очень адекватно, и мы были без наручников».

«Когда меня привезли в Следственный комитет, я увидел много знакомых. На весь коридор было четыре стула, на корточки даже присесть было нельзя, разговаривать, шептаться тоже было запрещено. Последний раз я ел в пять вечера предыдущего дня, поэтому ко времени допроса я хотел есть и пить. Сначала все было очень лояльно. У меня был следователь Разин Александр Владимирович, в его кабинете со мной ничего такого не происходило. Но потом меня перевели в другую комнату, там сидел человек с золотыми погонами, а при входе стоял стульчик, меня на него усадили. И сказали: «Руки за спину». И тут слева за стеной я услышал ужасный крик. Это здание бывшей воинской части. Видимо, во время ремонта сделали гипсокартонные стены.

Я сразу понял, что за стеной был Сергей Волосников. Он кричал: «Я все скажу, только не надо больше!» Мне стало плохо. Следователь спросил: «Ну что, батя, сердце?»

«Их интересовал один вопрос, кто нас финансирует, какая у нас иерархия, старейшина ли я. Я ответил, что в прошлом я был старейшина. Но филиал был закрыт. И все рассыпалась, хотя от этого мы не перестали быть верующими, нам не запрещено общаться. Они пытались вывести меня на то, что я являюсь представителем запрещенной организации.

Они забегали ко мне в кабинет, на одном были перчатки, электрошокер в руках, он им все щелкал. Говорил мне: «Так, Плехов, кто такой Плехов?»

Спрашивали еще про Игоря Трифонова. Я ему сказал, что я знаю такого, но не помню, чем он занимается. В двенадцать ночи меня, наконец, отпустили домой. Я не думал, что возможно такое в нашей стране».

«У меня начался допрос на втором этаже. Следователь Гайсин вел допрос. Я ответил на их вопросы, они сняли еще видео, потом следователь Гайсин сходил к кому-то, а когда вернулся, сказал, что мои показания их не устраивают. Меня повели на первый этаж. Там поставили лицом к стене, через какое-то время меня уже завели в маленькую комнату, скрутили из плотной бумаги трубку, ударили четыре раза по голове, били ладошкой по лицу, били по почкам кулаком. Но я был в куртке, пуховик у меня плотный, поэтому не ощущал сильной боли. Потом они положили меня на пол, связали руки и ноги скотчем, надели пакет на голову, так, что я дышать не мог. Пакет обмотали скотчем сверху, начали перекрывать мне воздух. Начали говорить, чтобы я дал показания, но я уже следователю все рассказал. Это продолжалось примерно тридцать минут. Я пытался всячески сопротивляться, потому что мне нечем было дышать. Они перекрывали мне воздух в пакете, наверное, думали, что все нормально, ну мне реально не хватало воздуха, у меня было учащенное сердцебиение. Мне было очень страшно, были моменты, когда я настраивал себя, что сейчас задохнусь. Я пытался вырваться, но они держали мои руки, заламывали пальцы, потом облили меня водой и стали бить меня электрошокером, несколько раз ударили меня по ногам, по задней поверхности бедра.

Били меня электрошокером по ягодицам и между ними. Естественно, все это наводило панику, просто жуткую, был момент, когда я вдыхал пакет вместе со воздухом прямо в горло.

В этот момент я пытался зубами разгрызть пакет, чтобы были хоть какие-то дырки, чтобы дышать. Я начал кричать, что все расскажу. Они продолжали меня удерживать на полу и начали спрашивать у меня фамилии. Я им говорил: «Знаю, встречались, виделись». Только после того, как я начал оговаривать себя, они мне развязали ноги, разрезали ножом скотч. Когда меня пытали, мне хотели сделать укол,

я отчетливо чувствовал, как мне прикоснулись чем-то к ягодицам. Потом мне сказали, что следующая вакцина будет со спидом. Наверно, просто пугали, но я уже в этот момент начал давать какие-то показания.

Поставили меня на колени и прямо с пакетом на голове завели к следователю. Это был второй следователь, Ткач Степан, я начал говорить то, что им хотелось услышать, называть фамилии и отвечать на все остальные вопросы. На допросе они упоминали, что мы разрушаем государственный строй Российской Федерации.

Когда я сидел у следователя Ткача, я слышал, как пытают Вячеслава Бороноса. Это было прямо за стенкой, поэтому следователь Ткач просто не мог этого не слышать. Когда он решил провести со мной видеодопрос, то пошел и попросил своих: «Ребят, ну успокойтесь пока, у нас тут видеодопрос идет». Что кричал Боронос, я не разобрал, но я слышал звуки электрошокеров, как они трещали. После этого следователь мне сказал, что мне нужно подождать, потому что надо видеодопрос изложить на бумаге. Следующие два часа я стоял лицом к стене. И пока стоял, я слышал, как пытали Алексея Плехова. Слева от меня лицом к стенке стоял Ким Артем, а справа находился Логинов Сергей».

«Где-то в районе двух жену уже допрашивали, когда она вышла, то сказала, что ее угрожали отправить в СИЗО. Потом пригласили сына в другой кабинет на допрос. В коридоре было темно. Рядом стоял Тимофей Жуков, он сказал:

«Слышите? Фиксируйте, что там крики». У нас не было ни телефонов, ничего, тогда Тимофей сказал: «Просто слушайте».

Меня допрашивал Асмолов Дмитрий Леонидович, следователь, который вел обыск и допрашивал сына. Мне никто не предложил воспользоваться 51-й статьей, хотя там помимо следователя сидели две женщины, одна из которых, как я потом понял, была адвокатом.

Дмитрий Леонидович дал мне молитву со словами: «Ну что, будем читать?» Я ее скомкал, отдал ему и сказал: «Зачем вы на меня оказываете давление?» Он сказал: «Вячеслав Павлович, вы что-то не то говорите. Подождите в коридоре».

Меня завели в какое-то санитарно-бытовое помещение, поскольку там были какие-то пластмассовые прямоугольные ведра, тряпки, бумага туалетная. На полу была серая кафельная плитка.

Мне сказали завести руки за спину и начали их поверх одежды сматывать скотчем. Я сразу понял, что что-то неладно, сказал: «Ребята, не надо меня бить, я больной человек. У меня в 90-м году был перелом основания черепа с ушибом головного мозга, я двадцать восемь суток провел в коме, у меня были сломаны два ребра, был сломан таз, у меня сейчас грыжи позвоночника».

На что они сказали: «Сейчас мы полечим ваши грыжи».

Потом они замотали понизу ноги скотчем и сказали: «Ложись лбом на эту тряпку». Мне надели на голову синий полиэтиленовый мешок, такой плотный, и затянули.

Через какое-то время я начал задыхаться. Мало того, что ты задыхаешься, так ты еще видишь глазами, как мешок сжимается, и ты понимаешь, что — все. Я дергался, пытался что-то сделать. На мне сидело постоянно два-три человека, держали коленями, давили, было достаточно больно. Потом мешок отпустили, я начал судорожно дышать. А они начали орать: «Говори!» В следующий раз, когда я сказал: «Не знаю, что вы от меня хотите». Мне снова надели на голову мешок. Когда я уже начал задыхаться, мне закрыли рот рукой и в области ягодиц ударили электрошокером. Через все тело прошла такая волна-судорога. Я начал орать. Так было несколько раз. Постоянно они кричали: «Кто ты? В какое собрание ходишь? Ты старейшина? Кого ты знаешь?»

Через какое-то время мне пришло в голову схитрить. Когда мне начали завязывать мешок, я набрал полный рот воздуха и затаил дыхание, сделал вид, что я потерял сознание. Тогда мне кто-то положил пальцы на шейную артерию и заорал: «Да он притворяется». Тогда меня начали бить чем-то по икроножным мышцам. Боль была очень глубокая.

Мне налили на область ягодиц какую-то жидкость и продолжили бить электрошокером. Это было невыносимо.

Все это продолжалось, пока мне не стало плохо. Тогда они сказали, что «отец совсем дурной, коли его», — и я почувствовал укол. Через несколько минут у меня закружилась голова, и начался жар. Мне сказали: «Вставай». Я встать сам не мог, мне помогли подняться, развязали руки, также лицом к стене поставили, сняли мешок, дали туалетной бумаги вытереть лицо. И сказали: «Голову вниз».

Потом ко мне подошел следователь Асмолов, он дал мне влажную тряпку и сказал: «Вытритесь». Я вытерся влажной тряпкой, они сказали: «Отведите его, пускай придет в себя».

Через какое-то время тот же следователь сказал: «Сейчас вы зайдете в кабинет, адвокат спросит, где мы так долго были. Вы скажете: «Я был на втором этаже у жены с сыном. Поняли?» Я сказал: «Да, понял».

И я пошел, хромая. Он сказал: «Так дело не пойдет. Как вы идете? Соберитесь, Вячеслав Павлович, соберитесь и войдите нормально».

Я собрался, боялся я сильно на самом деле. Собрал, скажем так, волю в кулак, зашел в кабинет. Когда я уже ближе к кабинету подходил, я слышал, что там был возглас: «Давай болгарина». Болгарин — это Евгений Кайряк.

Я сел в коридоре. Потом через некоторое время следователь завел меня в кабинет напротив и говорит: «Вы посидите здесь, послушайте, как люди говорят». Там допрашивали Игоря Коботова и Леонида Рысикова.

Рысиков сел на стул, облокотился на свою же куртку и отключился. Следователь ходил, курил вайпер, а потом крикнул ему: «Эй, дед, ну-ка, не спать! Мы тут из-за вас с пяти часов утра торчим». Леонид очнулся.

Пока я сидел в коридоре, мимо меня прошел Артем Ким. На него смотреть было страшно. Он серый был, даже нельзя сказать, что он шел нормально, он так — передвигался.

Через какое-то время Асмолов вышел и сказал: «Вы можете быть свободны».

«Моего следователя звали Идиатулин Азат Фарисович. На все вопросы я старался ссылаться на 51-ю статью Конституции. Адвоката во время допроса у меня не было, зато было два оперативника. Они мне несколько раз сказали, что сейчас отведут меня в дальнюю комнату. Я проговаривал с опаской, не хотят ли они в отношении меня применить насилие физическое. Меня отвели в конец коридора. Я слышал крики, стоны. Я видел знакомого мне Сергея Волосникова. Он стоял лицом к стене, был весь мокрый от пота. Его били. Мне приказали встать также лицом к стене, стали бить по ногам, чтобы я поставил ноги шире. Меня спросили, буду ли я отвечать на их вопросы, я сказал, что буду, и меня перестали бить. Повели к следователю. Ему я сразу сказал, что на меня оказывают физическое насилие, что меня бьют, следователь никак не отреагировал, он просто начал заново допрос. Я отвечал, где возможно, пользовался 51-й статьей. Тогда за мной опять пришли. Я вышел, и меня повели в конец коридора, в полусогнутом состоянии меня завели опять в техническое помещение.

Приказали лечь на пол, руки за спиной связали скотчем, ноги тоже, перед головой положили какую-то тряпку, чтобы я не бился головой об пол, чтобы меньше следов осталось. Резко надели полиэтиленовый пакет на голову и стали перетягивать пакет на голове, от этого я стал задыхаться.

Потом стали водить по ноге чем-то, я думал, меня хотят изнасиловать и испугался, но они стали меня душить, а дальше бить электрошокером в ягодицы и по ногам. Острая колющая боль пронзила все тело. Параллельно они начали задавать вопросы. Я думал, что я сейчас умру, через какое-то время ты начинаешь оговаривать и себя, и других, потому что хочешь, чтобы все прекратилось, ты просто хочешь, чтобы тебя отпустили.

Я прошел к следователю весь мокрый. Заново начались вопросы. Если я пытался ссылаться на 51-ю статью, мне сразу говорили, что сейчас я снова пойду в ту комнату. В самом конце пришел адвокат, про пытки я ничего адвокату не говорил, так как боялся, что он сейчас уйдет».

«Я прошел в 201-й кабинет, там был следователь, проводивший у меня обыск, он и допрашивал. Самое интересное, что никто мне не сказал, что я имею право на адвоката ни во время обысков, ни во время допроса, меня никто не спросил, нуждаюсь ли я в нем. А я в нем нуждался. Я никогда с этим не сталкивался, я никогда в жизни не привлекался к уголовной ответственности. На вопрос, какое у меня вероисповедание, я сказал, что верю в Иисуса Христа, в Создателя, отца неба и земли, имя которого Иегова, согласно библии. Впоследствии я узнал, что они обвиняли меня в том, что я способствую вербовке людей, потом они приплели Аль-Каиду (запрещенная в России террористическая организация.— Ред.), что мы такие же, как и они, что мы их спонсируем. После того, как меня допросил следователь, я подписал свои показания. Следователь сказал мне, что сейчас мы вас отпустим домой. Но меня провели в другой кабинет, где продолжился допрос.

Их интересовал вопрос перевода средств, кто нас спонсирует из США и тому подобное. А другой человек пытался мне нарисовать схему поступления денег.

Допрос был устный, мои ответы их не устроили, и меня отправили в другой кабинет. Там сидел следователь в форме. Мне стали говорить, что сейчас докажут, что я являюсь бухгалтером организации.

Потом зашел большой человек. Я подумал, что ему не хватает фартука мясника, так он выглядел. Он посмотрел на меня как на ягненка, ну и сказал: «Пойдем».

Мы спустились на первый этаж. Меня поставили на колени, сказали голову не поднимать. Я услышал крики и стоны Жени Кайряка. Я слышал, как работал электрошокер. Все это время стоял лицом к стене на коленях, ждал своего часа. Через некоторое время меня завели в темную комнату, закинули руки назад и связали скотчем, а шапку натянули на лицо до упора. Положили меня на пол, связали ноги. Кто-то мне полил воды на ягодицы, на промежность, меня ударили электрошокером. Боль была невероятная. В тот момент, когда меня ударили током, один начал бить меня по икрам кулаком, кто-то встал на спину мне коленом. Сколько времени продолжались эти истязания, я не знаю.

Потом меня завели к следователю Ткачу. Он начал допрашивать меня, сказал, что я могу позвонить супруге и, что если все будет нормально, возможно, меня отпустит. Все время, пока меня допрашивали, я слышал крики за стеной, слышал тупые удары, слышал электрошокер. Я держался, но был момент, когда я мог потерять сознание.

Я позвонил жене, она спросила, били ли меня, а я ответил, что я их всех очень сильно люблю».

«Первой допросили мою супругу. Допрашивали ее примерно часа два, потом зашел я. Я сказал, что мне нужен адвокат. Через пятнадцать минут у меня уже был адвокат Шкредов Анатолий Вячеславович. Я сказал ему, что хочу воспользоваться 51-й статьей, и тот объяснил, как это сделать. Вопросы были касательно веры, были провокационные вопросы. Прошел допрос, съемка велась на телефон следователя, потом следователь дал бумажки адвокату. Адвокат прочитал бумаги, подписал и сказал мне, что мы с супругой сегодня идем домой.

Супругу отпустили, а следователь сказал мне остаться, что со мной хотят еще поговорить оперативники. Минут через пятнадцать зашел какой-то человек и сказал: «Пошли, Ким». Два человека сопровождали меня до конца коридора, там открыли дверь, я увидел в комнате еще четырех человек. Сказали встать лицом к стенке, расставить ноги. Меня стали бить, говорили, что меня никто не отпускал. Дальше меня завели в полусогнутом состоянии в темное помещение, там поставили лицом к стене, завязали руки за спиной скотчем. Все это время они меня оскорбляли.

У меня подвернулась одна нога, я почувствовал сильный удар, меня кто-то пнул по ягодице. В этот момент мне накинули мешок матерчатый на голову. Перевязали горло скотчем. И сказали, чтобы я стал на колени. Дальше мне сказали лечь головой вниз, я лег, кто-то сел мне на спину и начали тянуть руки вверх. В этот момент меня начали бить по икрам. Чем били, я не знаю, но удары были больные.

Потом я услышал звук электрошокера, кто-то из них сказал мне, что сейчас меня будут жарить, если я не скажу им все. Меня ударили током. Они били и били то в правую, то в левую ногу электрошокером, унижали меня морально, обзывали животным. Я кричал от боли.

Они сказали, чтобы я замолчал, а у меня была паника, потом они взяли электрошокер и ударили током между ягодиц, у меня была истерика, боль была дикая.

После всех этих действий они затянули ногу за ногу и связали скотчем ноги. Еще несколько раз ударили электрошокером, потом начали поливать водой на ступни и ударили током по ступням. В какой-то момент я стал понимать, что если меня поливают водой, то значит, потом пойдет электрошокер. Дальше мне объяснили, что они будут меня насиловать, они начали обсуждать предмет, которым будут меня насиловать, его размеры. Они стянули с меня штаны вместе с нижним бельем и начали водить каким-то предметом по ягодицам.

Потом мне стали угрожать уколом, сказали, что после первого укола у меня будет учащенное сердцебиение, а после второго будет бешено стучать сердце, а третий укол оно просто не выдержит. На правой ягодице я почувствовал шлепок и укол.

У меня начался жар и дикое сердцебиение. Я закричал, что я скажу все, что они от меня хотят.

Они открыли дверь, и я пошел, даже не заметив, что спущены штаны. Мне крикнули: «Ширинку застегни!» Зашел в кабинет к следователю и спросил его, почему меня бьют. Он сказал, что не отпускал меня, дал мне мой телефон и спросил пароль. Я отказался. В этот момент залетело четыре человека в масках, схватили меня, повели опять в то помещение,

надели мешок на голову, обвязали горло скотчем. Сказали, что я их обманул, но у них еще вся ночь впереди, и что они привезут еще мою супругу.

Я написал им пароль от телефона. После чего отвели меня к следователю, он начал задавать те самые вопросы, на которые я отвечал с адвокатом, ссылаясь на 51-ю статью Конституции. Мне было тяжело оговаривать людей, я начал отказываться. Опять влетели три человека в масках, опять отвели меня в ту темную комнату. Надели мешок на голову, начали снова пытать, бить электрошокером. В этот раз был уже полиэтиленовый пакет. Мы с ними проговорили ответы на вопросы. И только после этого с меня сняли пакет, сказали привести себя в порядок и идти к следователю.

Ко мне привели адвоката Фомину Наталью. Она сказала, что только что говорила со всеми нашими. Все сознались во всем, и что мне тоже лучше сознаться.

Мне дали бумажку об отводе адвоката Шкредова, следующий допрос начался в присутствии адвоката Фоминой. Я плохо соображал. Меня отвели к следователю Ермолаеву, тот сказал, что ему не нравятся мои ответы, он сейчас подкорректирует, а я потом подпишу. Я подписал все. Следователь на своей машине довез меня домой, мы ехали молча. Домой я приехал в час ночи».

«Следователь начал издеваться: «Чего вы боитесь ребенка взять с собой на допрос, боитесь, что он вас выдаст?» Мы спросили: «Зачем травмировать ребенка? Егорке семь лет». Мою супругу Юлю допросили и отпустили домой с ребенком, но вскоре следователь приказал их вернуть. По той простой причине, что я захотел воспользоваться 51-й статьей Конституции. Все это записывалось на телефон, тут же пришел полковник, он не представился, и в нецензурной форме сказал мне, что сейчас привезут мою жену оформлять мне в подельники. Другие сотрудники спросили, где искать эту опеку, полковник ответил, что тут не детский сад.

Привезли мою жену с ребенком. Меня все это время прессовали, водили из кабинета в кабинет.

Они угрожали мне распустить шов, который остался после недавней операции.

Следователь сказал, что хирурги тоже плохо могут зашивать. Врачебная ошибка, и все. Позади меня стоял мужчина в резиновых перчатках и постоянно брал меня за плечо. Я сидел в ожидании того, что со мной сейчас что-то сделают.

Мне угрожали изнасилованием, про жену говорили, что ее закроют и тоже будут насиловать. Когда Юлю привезли с ребенком второй раз, их завели со мной в кабинет следователя. Мы втроем обнялись и помолились.

Я сказал Юле, чтобы она говорила все, что требуют, потому что ребенок без нас не выдержит. Ей тоже сказали, что сейчас заберут ребенка, потом их отвели на второй этаж и сказали ждать органы опеки. Егорка плакал, ей пришлось ребенку объяснять, что сейчас мама с папой уедут, а его заберут другие люди. Для ребенка это был большой стресс. Он обнимал маму и кричал, что никуда не пойдет. Через некоторое время к ним подошли и сказали, что они свободны».

«Мне было очень страшно от того, что происходило. Там рассказывали про обыски, что у кого-то даже выломали дверь. У меня был такой ступор, будто якорь на меня упал. Я серьезно думал, что сейчас заберут моих маму и папу, но потом я стал представлять себе это все как цирк. Я стал думать, что это шутка».

в целом гонения на свидетелей Иеговы — это вполне себе сознательная государственная политика, как ее понимают силовики.