Накануне с ближайшей российской антарктической станции «Прогресс» передали не радующий прогноз погоды: к концу недели погода ухудшится, в субботу, 16 февраля ожидается снегопад. Ну, снегопад так снегопад — хотя по меркам нашего, северного полушария здесь сейчас середина августа, снежными зарядами никого не удивишь.

Еще в пятницу допоздна работали вертолеты, перебрасывая с борта на берег и обратно людей и грузы, но ближе к летнему полярному закату с востока начал надвигаться темный набухший облачный фронт. Ночью ветер окреп, и к утру на гребнях волн в бухте, где находится индийская станция «Бхарати» и стоял на якоре «Василий Головнин», появились белые барашки.

В 7.20 утра экипаж направился на завтрак, и одновременно за окнами кают-кампании полетели первые снежинки. Вскоре после девяти утра я поднялся на мостик, где не было никого, кроме вахтенного второго помощника капитана Артема Тубольцева; мне надо было проверить по лоции точное написание нескольких названий. Я полистал увесистый том, сделал нужные выписки, мы перекинулись парой слов, было заметно, что второй напряжен и очень собран. Свист ветра усиливался, переходя в ровный гул. В этот момент судно как-то дернулось; в такие секунды автоматически смотришь на часы: 9.31. Артем рванулся к телефону (капитан Юсупов требует звонить ему в любой момент), но не успел поднять трубку, как капитан уже возник в дверном проеме.

— Нас тащит?

— Похоже, да.

— Самый малый вперед.

Работая машиной на малой мощности, мы пытаемся помочь якорю удержать нас на месте. Но с резкими порывами ветра рывки продолжаются.

В 9.40. капитан принимает решение сниматься с якоря и уходить штормовать в море. К этому времени на мосту уже и дублер капитана Станислав Кравец, и старпом Игорь Гнусин (он стоял вахту с 4 до 8 утра и сейчас должен бы отдыхать), и помощник капитана по радиоэлектронному комплексу Николай Иванов.

Для сухопутного жителя решение, вероятно, странное: зачем в шторм из небольшой закрытой бухты уходить в открытое море?

С тех пор суда стали другими и навигация определяется по спутникам, но основные принципы мореплавания не изменились.

Два часа я стоял на мостике, пытаясь никому не мешать и в то же время стенографировать команды, частью звучащие здесь, частью уходящие по судовой трансляции, и поступающие рапорты и доклады, частично опуская скорость и направление дрейфа, текущий курс судна, дистанцию до берега, скорость и направление ветра, о чем каждые несколько минут докладывают старпом и второй помощник, вставший на руль.

— Боцману и третьему помощнику на бак! (на любом судне во время отшвартовки или выборки якоря они должны быть на баке, контролируя работы якорных шпилей и лебедок и отдачу швартовых).

— Готовить вторую машину.

— Палубной команде крепить стрелы кранов и баржу по штормовому (на «Головнине» пять кранов; баржа, готовая в любую секунду к спуску на воду, установлена на крышке четвертого трюма).

— Бак – мостику: что с канатом? (канатом называется якорная цепь, толщиной, простите за сравнение, с мою ногу).

— Мостик – баку: канат идет легко, похоже, якорь оборвался.

— Сколько потеряно?

— 4 смычки, конец цепи лежит на палубе.

Потеря якоря — ЧП для любого судоводителя. Даже в условиях форс-мажора. Правда, здесь к условиям форс-мажора можно добавить полную не исследованность дня. Что там — камни, расщелины? Никто не знает.

— Право руля.

— Руль право на борту, нас тащит влево.

— Мостик — машине: второй двигатель запущен.

— Лево на борт.

— Лево на борту.

На дисплее отражается скорость ветра, который вместе с волной судно, разворачиваясь к выходу из бухты, начинает принимать в правый борт: 22, 25, 28, 30 метров в секунду — приборы безэмоциональны; известно, однако, что ветер свыше 28 метров в секунду квалифицируется как ураганный.

— Прямо руль.

— Руль прямо.

В окна заднего обзора мостика видно, как на краны лезут крановщики, как опускаются стрелы, чтобы быть намертво принайтованными, как матросы заводят цепи креплений на барже. Пытаясь разглядеть подробности, выхожу на открытое крыло мостика, и меня чуть не сносит ураганным ветром. Прячусь обратно в тепло. Как они там работают?

— Сколько на курсе?

— На курсе 320.

— Так держать.

— Руль прямо, 330, судно идет влево.

— Держать 320.

— 70 метров на эхолоте.

Выход из бухты — строго на север, однако почти прямо в створе стоит здоровенный айсберг, оставляя узкий проход между собой и скалистым берегом. Поэтому и курс — почти чистый норд, но с постоянным маневром.

— Запишите время, когда стало ясно, что якорь утерян. Черт, как обидно!

— 9.50.

— Дрейф 30 градусов.

— Держать 330.

Принимая в правый борт штормовой ветер и волну, судно осторожно движется между островов и мысов к выходу в открытое море. Видимость — полтора-два кабельтовых (300-350 метров). Сквозь снежные заряды и туман впереди угадываются силуэты нескольких айсбергов — горбатого и плоского, как стол.

— Сколько на курсе?

— 323.

— Держать 320.

— Мостик – баку: правый якорь закреплен по-штормовому, левая цепь обжата.

— Принято. Закрепить кран на баке.

— 340 держать.

— Есть 340.

— Дрейф 20 градусов.

— Скорость 5 узлов.

Вдоль правого борта медленно проплывают и уходят назад скалистые берега последнего островка.

— Так, сейчас нас айсберги прикроют, должно быть полегче.

— Едем 325, прямо на айсберг.

— Полмили пройдем, будем уходить вправо.

На мостике напряженно, но напряжение не нервное, рабочее; подобное, очевидно, бывает в операционной в пиковый момент.

— 16 градусов дрейф.

— Эхолот глубины не рисует (значит, вышли на серьезные глубины).

— Пошли 350.

— 350 на курсе.

Старпом, стоя у планшета с электронной картой, смеется:

— Судя по карте, едем по земле.

— Так это австралийские карты, у них свои привязки.

До айсберга с левого борта — метров 200, видно, как о его подножье бьются штормовые волны. 10.22 — вышли из бухты в открытое море, сразу усилилась волна. Кроме того, что как минимум двое судоводителей постоянно наблюдают за экранами локаторов, в руках появляются бинокли — начинаются шахматы с айсбергами. По мере движения из тумана выплывают ледяные горы.

— Справа 15 большой айсберг.

— Держать 335.

Дисплей фиксирует очередной порыв ветра - 36 метров в секунду.

Проклятый якорь не идет из головы; кто-то спрашивает у Кравца, несколько экспедиций отработавшего (и штормовавшего) в этом районе:

— А вы здесь ничего не теряли?

Он не успевает ничего не сказать, как, не поднимая головы от локатора, отвечает капитан Юсупов:

— Угу, в прошлом году здесь «Папанина» потеряли.

Все смеются, хотя и знают, что в прошлом году Кравца подменял другой капитан, который и высадил «Ивана Папанина» на камни.

Юсупов же философски замечает:

— Что делать: войны без жертв не бывает.

Курсор локатора, указывающий курс, колеблется в районе 0, чистой норд.

— Сколько на курсе?

— 359.

— 0 держать.

Волна ощущается все сильнее.

Капитан старпому:

— Объяви, чтоб шмурдяк крепили.

Старпом включает судовую трансляцию:

— Внимание членов экипажа! В связи со штормовой погодой и расхождением с айсбергами возможно резкое усиление бортовой качки. Всем членам экипажа закрепить личное и судовое имущество по-штормовому.

Объявление дублируется на английском — для членов индийской экспедиции. С ужасом вспоминаю, что пятью палубами ниже, в каюте у меня на столе стоит открытый ноутбук, рядом заряжается айпад, а над ними, на открытой полке лежит куча камней, которые насобирал на берегу (надо же что-то привезти в редакцию).

— На курсе 0.

— Ну, вот, часа через три-четыре пройдем пояс айсбергов и будем спокойно штормовать.

Это значит, что, когда прекратятся шахматы с ледяными горами, судно ляжет на курс строго носом к волне и ветру и будет двигаться средним ходом: килевая качка менее опасна, чем бортовая.

Стрелки судовых часов тем временем приближаются к 11.30 — время обедать. Война войной, а обед по расписанию.