Если вслед за пиарщиками полагать, что любой отклик лучше, чем никакой, а скандал вообще лучше всего на свете, то можно считать судьбу книги Аркадия Ипполитова «Просто Рим. Образы Италии ХХI века» (М., КоЛибри) прямо-таки завидной. Жесточайшие споры по ее поводу не затихают уже пару месяцев. Началось все с того, что в этом тексте хранителя кабинета итальянской гравюры в Эрмитаже, куратора многочисленных выставок, интеллектуала, обнаружили уйму ошибок: в первую очередь, в датах. Список этих ошибок был опубликован на сайте проекта «Сноб» в качестве рецензии на книгу, что вызвало бурю негодования со стороны друзей и поклонников Аркадия Ипполитова. Если из большинства фейсбук-постов защитников книги и ее автора сделать выжимку, то получится вот что:

Этот прием, без сомнения, должен войти во все учебники того, как не надо вести дискуссии и тем более как не надо кого-нибудь защищать. Такое действие не порождает ничего кроме раздраженного противодействия — и отчеты о несуразностях в тексте «Просто Рима» на некоторое время прямо-таки заполонили соцсети.

За всем этим совершенно потерялась собственно книга. В пылу негодования некоторые противники «Просто Рима» (как нечто стопроцентно плохое) размещали в фейсбуке отрывки, демонстрирующие слишком пышный стиль автора. Но до того, зачем весь этот текст написан и в чем его смысл, как-то дело ни разу не дошло: мол, если человек неправильно указал год смерти архитектора Борромини, то о чем тут вааще говорить-то.

В качестве читателя «Просто Рима» я, наверное, идеальный подопытный экземпляр. В отличие от прямо-таки толпы проявленных этим скандалом знатоков Рима я про Вечный город почти ничего не знаю. Форум, Колизей, Собор Святого Петра, Испанская лестница, пара симпатичных баров в Трастевере — вот, пожалуй, и все. Соответственно, я и есть тот самый, по мнению многих, обманутый вкладчик: семьсот рублей за книгу заплатила, а там мне подсовывают что-то неточное про Пантеон и театр Марцелла. Врать не стану, это действительно неприятно. И вообще, что спорить с очевидностью: добросовестность автора и редактора — вещь в создании книжек исключительно важная, «неправильности» должны появляться только осознанно, должны что-то обозначать, а не возникать из-за нежелания унижать себя сверкой фактов. Так что в этом смысле случившееся с «Просто Римом» — несомненный прокол.

Но. Значат ли все эти очевидные соображения, что я уже который день не думаю о сюжетах и поворотах книги Ипполитова, не перечитываю стихи, которые он вспоминает, не пересматриваю фильмы, о которых он говорит, и, главное, не спорю (иногда довольно ожесточенно) с ним внутренне?

Чтобы показать, что именно делает Ипполитов в своей книге, достаточно привести одну цитату. Рассказывая о галерее с обманной перспективой, построенной в Палаццо Спада великим барочным архитектором Франческо Борромини (отчасти весь «Просто Рим» — дань восторга этому не совсем известному в России гению), Ипполитов пишет вот как:

Итальянский архитектор ХVII века говорит словами русского философа и поэта конца века ХIХ. И у Ипполитова это не академическое «посмотрите, уважаемые, какое здесь имеется сходство между идеей Борромини и посылом стихотворения Владимира Соловьева», а совершенно естественный взгляд: время — это фикция, гении говорят с нами разными языками: языком античного ордера, языком барокко, языком символистской поэзии или неореалистического кинематографа. Главное — слышать. И тогда становится важным не когда сказано, а что сказано. Нынешняя ситуация вынуждает меня и на этом месте повторить, что нет, я не считаю, что даты и латинские корни не надо выверять, но их невыверенность не отменяет и даже не затеняет живого и умного диалога с историей и культурой, который представляет собой эта книга.

И если меня что-то в этом тексте и раздражает, то это совсем не ошибки, а то, как автора иногда заносит в какую-то необязательную «Всеобщую историю, обработанную Сатириконом» (увидев серебряную модель фонтана, которую Бернини подарил папской фаворитке Олимпии, папа Иннокентий восклицает: «Что это тут у тебя, милочка, такое?»), или возникающее тут и там придыхательное многословие. Пару раз я совсем расстраивалась и хотела отложить книгу в сторону. И всякий раз ровно на этом месте вдруг появлялось светящееся поздней ночью окно на Пьяцца Навона, в мерцающем свете которого Софи Лорен из последней новеллы фильма «Вчера, сегодня, завтра» встречается с выбившим себе взятками подряд на знаменитый фонтан Бернини, и с той самой Олимпией, и со святой Агнессой, когда-то замученной на этой площади. На пространстве этой книги они разговаривают между собою и с нами, с нами тоже. Мне, например, этого достаточно. Более чем.