Той ночью следователь Абоев задержал бизнесмена Константина Пономарева, известного своей многолетней тяжбой со шведским концерном IKEA. И вместе с задержанным без составления протокола поехал с обыском в адвокатский кабинет к защитнику бизнесмена. Автоматчики в масках вынесли дверь, перевернули в кабинете все вверх дном, сгребли папки с документами, обладавшие адвокатской тайной, и увезли в СК.

Впоследствии именно на основе этих изъятых в адвокатском кабинете бумаг следователь Абоев построит против бизнесмена обвинение в мошенничестве, уклонении от уплаты налогов и организации заведомо ложного доноса.

Разрешения на ночной налет у следователя не было.

Абоев и его начальство пошли более хитрым путем, а именно — воспользовались тем, что в УПК предусмотрен механизм обыска «в случаях, не терпящих отлагательства» — без санкции суда. То есть следователь в течение суток должен уведомить прокурора и суд о том, что такой обыск прошел, и уже суд выносит постановление о признании или непризнании обыска законным. В данном случае следователь Кондратенко подписал пустой бланк «о производстве обыска», отдал его следователю Абоеву, а следователь Абоев задним числом вписал в этот пустой бланк дату и место производства обыска — адвокатский кабинет, находящийся в арендованной специально для этого квартире на Тверской улице в Москве. То есть процессуальное лицо — следователь Кондратенко, ставя свою подпись на постановлении о проведении обыска, не озаботился тем, что в бумаге им не указаны ни дата, ни место предстоящего обыска.

Перед обыском хозяин адвокатского кабинета и его прибывшие на место коллеги-адвокаты, конечно, объясняли следователю Абоеву, что это адвокатский кабинет, показывали ему и понятым свидетельство адвокатской палаты Москвы и прочие документы, подтверждающие факт использования квартиры как рабочего места адвоката. Но следователь махнул рукой и по его команде люди в балаклавах, с ломами и кувалдами взломали входную дверь и проникли в помещение.

Сотрудники ФСБ, проводившие обыск, называть свои фамилии отказались. На свидетельство адвокатской палаты, о том, что это адвокатский кабинет, даже не взглянули.

А следователь Абоев заявил адвокату, что если он еще раз возьмет в руки папку с документами, он, следователь, его из помещения удалит (аудио есть в редакции).

Обыск проходил нестандартно: следователь сидел за столом и записывал что-то в протокол, понятые спали рядом на кушетке, а граждане в балаклавах доставали из всех ящиков и шкафов адвокатские документы, часть сваливали на пол, часть передавали следователю.

Понятые впоследствии не только подтвердят своими подписями то, чего они не видели, так как спали, но еще и дадут письменные показания о том, что следователь при производстве обыска «закон не нарушал».

Во время обыска адвокат еще несколько раз просил следователя опомниться и взглянуть хоть одним глазом на свидетельство адвокатской палаты Москвы, на что г-н Абоев ответил: «Закончу, посмотрю тогда» (аудиозапись есть в редакции). Приобщать свидетельство адвокатской палаты к протоколу обыска следователь отказался, посоветовав адвокату отправить с этим свидетельством в канцелярию СКР в Техническом переулке. На часах было 6 утра.

Пресненский суд Москвы признает этот обыск законным. Президиум Мосгорсуда в законности усомнился и постановил дело пересмотреть. Пресненский суд снова никаких нарушений не нашел:

Защитники бизнесмена Пономарева тогда дошли до Верховного суда, которому самодеятельность следователя Абоева показалась вопиющей. Но… Пресненский суд в третий раз признал законным обыск в адвокатском кабинете, чем подтвердил: адвокаты и их клиенты в России ничем не защищены. Их можно избивать и закрывать в ИВС как адвоката Беньяша в Краснодаре, устраивать против них ментовские провокации как против адвоката Маркина, 2 года сидящего в СИЗО в Москве, или устраивать полубандитские налеты на адвокатские кабинеты. Причина маниакальной «последовательности» конкретно Пресненского суда понятна: если признать незаконность обыска, то в отношении бизнесмена Пономарева не будет даже формальных оснований для дальнейшего расследования. Ведь все документы, на основе которых строится обвинение, были похищены из адвокатского кабинета летней ночью 7 июня 2017 года.