«В декабре 1988 года в Армению я попал не первым из нашей редакции («Комсомольской правды» — Ред.). Менял кого-то из коллег. Сложно было понять, что такое баллы в оценке событий, когда земля уходит из-под твоих ног, а все, что есть над тобой, падает тебе на голову…»

«Было ощущение, что мы приземляемся в район съемок фильма ужасов. Количество гробов и трупов не поддавалось человеческому осознанию. Уже на земле я надеялся, что кто-то сейчас выйдет и скажет: «Стоп, камера. Съемки закончены. Всем спасибо». Однако, это были не декорации…»

«Город напоминал огромную свалку, на которой копались люди в лохмотьях, рядом с которыми мелькали советские погоны на «мышиных» шинелях и бушлатах цвета хаки.

В то время в СССР не было Министерства по чрезвычайным ситуациям, и первыми бросили на ликвидацию трагедии срочников и пограничников из близлежащих частей.

Среди всех в видоискателе выделялись ребята в касках с фонариками на лбу. Оказалось, что это спасатели-альпинисты и члены туристических клубов, которые примчались из всех регионов страны в зону бедствия сразу же, как только узнали о маштабах трагедии. Именно их я с удивлением и заметил с рюкзаками на местном стадионе, который превратился в вертолетную площадку…»

«…За несколько дней в республике было развернуто 50 тысяч палаток и 200 полевых кухонь. Всего в спасательных работах, помимо добровольцев, принимали участие свыше 20 тысяч солдат и офицеров, на расчистке завалов использовалось более трех тысяч единиц военной техники. По всему СССР активно проводился сбор гуманитарной помощи. Гуманитарную помощь оказали 111 государств со всех континентов. Наряду со спасателями в Армению со всей страны в первую очередь отправляли врачей и психологов…»

«Возглавившая группу психологов Валерия Сергеевна Мухина, заведующая кафедрой педагогической психологии МГПИ им. Ленина, рассказывала мне, как в первые два дня некоторые из интернациональной команды специалистов (кроме москвичей там были грузинские и армянские психологи) «ломались», увидев в палатах младенцев, их травмы, ампутирования. В ординаторской профессионалы-психологи говорили, что они могут не работать, а лишь плакать…»

«Я в одной из больниц Еревана…

…Мать и пятилетнюю дочь отыскали под завалами на восьмой день трагедии. Она признавалась: погребенной заживо, ей уже хотелось, чтобы все кончилось как можно быстрее. Погибнуть сразу, от первого толчка, — чем вот так, в неподвижности, в холоде, голоде, ждать, ждать, ждать… Но Гаяне опять просит есть, возвращая своими стонами смысл существовать еще минуту, час… И мать, разрезав себе руку, подкармливает малышку кровью.

Когда девочку привезли в реанимацию, физических травм у нее не обнаружили. Но Гаяне лишь внешне напоминала живого человека.

За неделю, проведенную под обломками, у нее исчезли все реакции, которые приобретает ребенок с момента рождения. Она была неподвижна, глаза не реагировали ни на свет, ни на предметы. Медики оказались в замешательстве. Все их попытки вывести девочку из этого состояния не давали результатов. На помощь пришли командированные из Москвы психологи: Федор Коньков и Владимир Панюшкин. Не прилагая никаких видимых усилий, они совершили чудо-чудное! Фёдор лишь поглаживал неподвижное тельце девочки и нашептывал какие-то ласковые слова для восстановления слуха.

И уже в первый же день Гаяне произнесла два слова: «Есть и мандарин».

В средние века таких психологов либо причислили к святым, либо сожгли на костре, как колдунов. Да и нас их не так давно называли шарлатанами. Ведь они, не прилагая никаких видимых усилий, совершают чудеса. Та видимая лёгкость, с которой Коньков вернул девочку в жизнь, обошлась ему дорого. На следующий день от нервного напряжения он покрылся сыпью, избавиться от которой помогали все его коллеги. А ещё через два дня Гаяне сидя встретила папу улыбкой и расспрашивала, когда же наконец выпишут маму из другой больницы.