Но нет. Добавить есть что! У Влади­мира Мединского — дебют. До сих пор министр культуры не позволял себе ставить во главе серьезного театрального дела не профессионального режиссера, а менеджера, фиксируя тем самым новый формат кадровых подходов.

Новый художественный руководитель МХАТ имени Горького — Эдуард Бояков. Татьяна Доронина отныне будет царить в кресле президента театра. Тройка спасителей русской консервативной традиции, символизирующая кадровое озарение Мединского, вообще сияет звездными именами: Бояков, Прилепин, Пускепалис.

Что ж — это новая политика Министерства культуры, основанная на немалом возрасте руководителя? Или знаковое назначение, связанное с фантомными тревогами министра? Пока очевидно одно: постмодерн, вышедший из литературной и сценической моды как стиль, властно овладевает пространством жизни. Свежие примеры: на недавней премии «Звезда театрала» приз за лучшее шоу получила Татьяна Навка, а приз за лучший музыкальный проект «Нуриев» — Кирилл Серебренников. И этому, лучась политической снисходительностью, рукоплескал Дмитрий Песков.

Новое руководство труппе МХАТ тоже представляли рифмующиеся фигуры — Владимир Толстой, отец родной всего либерального под крылом самодержавного, и Владимир Мединский, про которого, что он либерал, говорит, во-первых, он сам, а во-вторых, его лютая соперница Елена Ямпольская. Возможно, на втором плане назначения Боякова маячит именно ее рельефная фигура. Надо страховаться, и сценическую площадку, наводненную либералами и переполненную болельщиками «Театрального дела», — уравновешивать. Так что перед нами аттракцион невиданной кадровой щедрости. Что стоит за приходом этой тройки на царство и смещением Татьяны Васильевны, нечего и гадать.

На стол отечественной сцены пошел патриотический пирог, не такой уж и свежий, зато исполненный по последним лекалам. Впрочем, готова допустить: Мединский не сам решил назначить.

Ведь еще полгода назад у министра были совсем другие планы. Тогда, назначая Сергея Женовача на место художественного руководителя МХТ имени Чехова, он говорил публично, что пора объединять театры, создавать единую художественную империю.

Предполагалось, что Женовач — та самая фигура, которая сможет — просто на почве всеобщего признания качества и уровня его профессиональной деятельности — сшить заново разорванное полотнище легенды. Вышло иначе. Ведь напористый Бояков до такой степени совпадает с политическим трендом и с такой готовностью берется конструировать идеологию для любого плохо лежащего проекта, что кем-то непременно будет пригрет. Так почему бы и не?.. Стремительно, исподтишка, без опоры на мнение цеха.

Все и всегда говорят, что Эдуард Бояков классный менеджер. Очень может быть. Но отчего его менеджмент собственной судьбы такой, на мой взгляд, спорный? Был авангардистом, стал воинствующим консерватором. Был буддистом, стал православным. Менял жен, крутил романы — ныне истовый исповедник семейных ценностей. Конечно, каждый имеет право на свой путь. На свои заблуждения и метаморфозы. Но отчего-то всякий раз мечущийся в поисках себя герой безошибочно выбирает формат, совпадающий с генеральной линией. А театральное сообщество, увы, не беспамятно.

Бояков, кстати, тоже обожает дебюты. Делал национальный фестиваль. Ставил спектакли. Выходил в ролях на сцену. Руководил культурными институциями в Воронеже и Перми. И вот очередной дебют — роль художественного руководителя. Да не в какой-нибудь подвальной «Практике», а на Тверском бульваре, в знаковом театре. Вершина, взлет? Не уверена. Слишком много идеологии, притом полярной, опровергающей на каждом следующем этапе предыдущий, вносит Бояков во всякое новое дело.

В бытность экспертом «Золотой маски», относительно недавно, года три назад, не раз переступала с профессиональными задачами порог МХАТ имени Горького. Всегда безумно нравилось. Нет, не то, что происходило на сцене. То, что происходило со мной. Я вдруг оказывалась в 80-х годах — словно машина времени или портал в виде ручки на театральной двери переносили меня на тридцать с лишним лет назад.

И вот сегодня открываю «Тезисы новой культурной политики», выношенные Бояковым и Прилепиным в чреве Русского художественного союза, и читаю:

На любом месте данной брошюры читателя (а теперь можно смело предположить — и зрителя) ждет блистательный ряд открытий:

• …моральный кодекс советского человека во многом совпадал с заповедями Христа…
• …независимые литературные премии, цель которых — создание жизнеутверждающих добрых произведений о простых людях…
• …перестав быть кафедрой, с которой провозглашаются высокие идеи, театр оставил за собой миссию развлечения, а место гражданских истин заняла расхожая публицистика, позаимствованная у «Эха Москвы» и телеканала «Дождь»…
• …кризисом идентичности не преминули воспользоваться силы, откровенно враждебные нашему Отечеству, и вот уже слово «русский» уступает место «россиянину», а так называемые либеральные ценности оборачиваются откровенной русофобией…

Цитировать можно без конца. Но главное в этих тезисах — могучий запрос на государственное финансирование этих русских художественных союзников. На поддержку нового идеологического формата. Финансирование — на первом месте, даже если члены РХС верят в то, что сами они разделяют предъявленные идеи. И вот что странно: ведь Прилепин действительно писатель. Как же он мог осенить такую мешанину корыстной идеологии и стяжательства, плохо подобранных штампов и совсем уж неприкрытой хоть каким-то интеллигентным флером глупости?

МХАТ ничего не грозит. Был обветшавший театр. Таким и пребудет. Потому что театр меняется, только когда в него приходит всерьез талантливый режиссер. Режиссер, а не постановщик своего успеха. Конечно, будет поживее, поактуальней, позабавней, появятся лаборатории будущего, школа для молодых, свой фестиваль. Но все своевременно провалится. Сцена беспощадна. Она дает возможность разных игр. Но еще никогда в истории русского театра на ней не выигрывали борцы за патриотические идеалы русской культуры. Только художники. Идеология и искусство — враги навек.

И красная книжица «Тезисов» форматом А4 — опять машина времени, опять портал.

О, Русь, куда несешься ты? Три лайка.