Суд начался с ее ходатайства и адвоката Ирины Повериновой в отношении документов, изъятых из компьютеров Министерства культуры и приобщенных к делу.

Судья Аккуратова долго и тихо читает переписку, которую вела Апфельбаум в интернете. В них информация о создании Центра современного искусства, о договорах, расходах на конкретные спектакли и числе участников конкретного мероприятия, графике мероприятий Платформы, задержке и изменения формата финансирования. Много внутренней минкультовской переписки, в частности, писем сотрудников министерства Евгении Соколовой и Александры Балашовой.

Хотя и находишься в суде, принимая правила процесса, ощущение пренеприятное: «читать чужие письма». Есть здесь поздравления с днем рождения театра им. Волкова, и обсуждение возможного трудоустройства. Муж прислал смету по своей работе, она отвечает ему, что бумаги составлены халтурно, надо сделать получше. Муж не работал ни у Итина, ни у Серебренникова. В 2010-ом Апфельбаум сама себе пересылает план лекций. По субботам она читала их в ГИТИСе. «Зачем они в деле?» — задает она риторический вопрос.

О вручении премии Федора Волкова за вклад в развитие в театральное искусство. О поездке на фестиваль «Балтийский дом». И даже о проектах РАМТа, куда ушла работать Апфельбаум в качестве директора. «Главная моя вина, — как-то заметила Софья Апфельбаум, — в том, что Итин преподавал у нас в ГИТИСе». А тут обнаружились еще усугубляющие дело обстоятельства. Дочь Итина, студентка МГУ, в письме просит прислать диссертацию Апфельбаум. Диссертация называлась «Связи с общественностью в театральном деле». И происходит это еще за год до создания Платформы. Ну, точно криминал. Преступный сговор. И кандидат наук Софья Апфельбаум в его центре.

Видимо, следователи изъяли всю документацию с компьютеров и едва ли не целиком подшили в дело.

Софья Апфельбаум дает исчерпывающий комментарий по каждому письму. О соглашении между Минкультом и Минфином, связанным с Платформой. О том, что работа над конкурсной документацией началась, когда ее не было в Москве, и занималась ею Евгения Соколова. Апфельбаум в письме просит Александру Балашову представить подробный расчет. Проект соглашения с Платформой ей также присылает Балашова. Апфельбаум только вносит поправки. Никто не пишет под ее диктовку!

Официальная переписка с Минфином визировалась департаментом экономико-юридическим и имела подпись замминистра. По всей официальной документации у министерства была общая позиция.

Серебренникова она видела дважды, на первом совещании в 2011-м по Платформе, второй раз спустя долгое время.

«Меня пытаются сделать главной в Министерстве культуры. Но у меня не было функции распределять финансы. Мы просто делали свою часть работы, проверяли отчеты, сверяли их с техническим заданием. Минфин все контролировал, нередко возвращал документы на переделку».

Прокурор Лавров нажимает на то, что Апфельбаум не точно осуществляла функцию государственного заказчика: не вела контроль, проверку финансовой информации. «Но Госконтракт, — объясняет Апфельбаум, — подписывал директор департамента современного искусства и международных культурных связей Алексей Шалашов». Ее департамент не является самостоятельным министерством, у него нет своих финансистов, юристов. Для этого и существует нормативно-правовой департамент и департамент экономики и финансов, обладающие соответствующими полномочиями.

Департамент экономики и финансов принимал участие в решении всех важных вопросов, касающихся финансирования проекта.

Прокурор и судья спрашивают: «Соответствовала ли работа Платформы техническому заданию?»

— В качестве объема работы, — объясняет Апфельбаум, — было запланировано 38 мероприятий. Выполнено — 42. Еще 12 мероприятий вообще не было ни в каком плане, некоторые заменены. По количеству участников и по числу посетивших спектакли и концерты «Платформы» — задание выполнено.

Это направление курировала Александра Балашова, и у Софьи Апфельбаум не было основания не доверять своим сотрудникам.

Дальше встает вопрос качества. Софья Апфельбаум говорит, что самое сложное — учесть художественную составляющую в соглашении с творческим коллективом, а Седьмая студия — авторский проект. Они даже пытались получить из РАО документ, защищающий права художника. Прокурор пытается уличить Апфельбаум в отсутствии в ее департаменте методики, способной оценивать качество мероприятия, исходя из технического задания.

Возможно, у прокурора есть идея, как именно сформулировать «художественное задание».

Буквально на днях состоялся диалог Юрия Дудя и Никиты Михалкова. Дудь спрашивал о том, почему два фильма «Утомленные солнцем-2», стоившие десятки миллионов, собрали мизерную кассу: «Значит, народу фильм не понравился?» Михалков отвечал, что не собирается посыпать голову пеплом: «Мы не ошиблись. Мы создали художественное произведение. Мы же не велосипеды делаем!..»