По идее, невостребованных льготных лекарств быть не должно — люди, которые в них нуждаются, как правило, купить их сами не могут, очень дорого, и снабжение должно быть бесперебойным и адресным.

Что же это за невостребованные препараты на сумму 333,36 миллиона бюджетных рублей?

Большая часть — свыше 230 млн руб. — поставки Минздрава в рамках программы «Семь нозологий», которая осуществляется в России с 2008 года и обеспечивает дорогими лекарствами пациентов с гемофилией, муковисцидозом, гипофизарным нанизмом, болезнью Гоше, онкогематологическими заболеваниями, рассеянным склерозом и тех, кто перенес трансплантацию органов или тканей. Минздрав делает закупки по заявкам специалистов, которые собирают от врачей информацию о пациентах. Все пациенты учтены в соответствующих регистрах. Все заявки на лекарства утверждаются в Минздраве. В 2017-м в Петербург в рамках программы поступило лекарств на 2,8 млрд рублей, в 2018-м — на 2,4 млрд.

Но далеко не все препараты, включенные в «Семь нозологий», востребованы у больных. Например, истек срок годности у высокодозных интерферонов, применяемых для лечения рассеянного склероза. В Комитете по здравоохранению Смольного поясняют, что часть пациентов плохо переносят этот препарат, температура поднимается до 39 градусов, и люди отказывалась от него. Кроме того, за два последних года в список лекарств федеральной программы вошли два более эффективных препарата без таких побочных эффектов, поэтому число пациентов, получающих интерферон, уменьшилось. Но заявка-то была выполнена!

У онкогематологических пациентов, которые лечились «Иматинибом» в дозировке 400 мг, появилось много побочных реакций — тошнота, рвота, диарея, ухудшение результатов лечения, поэтому врачи назначали препарат в дозировке 100 мг. Так «Иматиниб» в самой высокой дозировке — 400 мг — оказался невостребованным. А его закупили на 98 млн рублей.

«Оформленные рецепты на лекарственные препараты не предъявлены пациентами в пункт отпуска лекарственных препаратов и остались у пациентов на руках», — сообщают в комитете. То есть пациенты предпочли купить препарат сами, и явно не дженерик.

Про «Ритуксимаб» («Ацеллбию») для лечения онкологических больных «Новая» писала, когда был предыдущий скандал с просроченными лекарствами. И это все тот же просроченный препарат — так и лежит почти весь в карантинной зоне. Заявку на него подавали еще в январе 2015 года на 132 млн руб. В начале минувшего года препарат еще оставался на складе, так как у пациентов был выбор других льготных препаратов, дефицита лекарств не было, но срок хранения «Ритуксимаба» истекал. Комитет по здравоохранению обращался в регионы — не надо ли кому? В итоге 11 регионов забрали по согласованию с Минздравом 3750 упаковок. 2216 упаковок остались в городе. По просьбе Комитета по здравоохранению российская компания-производитель заменила лекарства с истекшим сроком годности на свежие. Но старые так и лежат мертвым грузом.

Просроченных препаратов хранится в карантинной зоне на 103 млн рублей. Из них на 89 млн рублей — всего 76 международных непатентованных препаратов, закупленных ЗАО «Империя-Фарма» еще при Валентине Матвиенко, начиная с 2008 года! Почему они оказались невостребованными? В комздраве объясняют это изменениями схем лечения пациентов, в том числе с гепатитом С, сердечно-сосудистыми заболеваниями, диабетом.

Из закупок более новых, 2016–2017 годов, в карантинной зоне оказались лекарства 10 международных непатентованных наименований на 14,17 млн рублей. Препараты на 7,57 млн рублей до конца года заменят на эти же, но с действующим сроком годности. Еще по четырем позициям (6,6 млн руб.) комитет ведет переговоры с производителями.

Георгий Манихас, главный внештатный онколог Комитета по здравоохранению, говорит, что все заявки делает на основе сведений, которые ему предоставляются главными врачами. «Но появляются новые, более совершенные препараты, и врачи начинают выписывать их, а бывает иначе — выписал врач пациенту препарат, а у того начались осложнения, второму выписал — тоже осложнения. Если у человека, к примеру, вдруг обнаруживается индивидуальная непереносимость препарата, то ему обязательно будут подбирать другой. И врач откажется выписывать лекарство, которое невостребованным осядет на складе. Невостребованность тех или иных лекарств — не криминал, это бывает», — говорит Минихас.

Но беда не только в том, что лекарства годами лежат в карантинной зоне Центральной фармацевтической базы. На федеральном уровне не существует закона, где было бы прописано, как списать лекарство, закупленное для льготников за бюджетные средства и не востребованное. В контрактах на закупку льготных лекарств нет пункта о возврате. Правда, с 1 января 2017 г. регионы, если видят, что льготное лекарство не реализуется по рецептам, могут по согласованию с Минздравом направить их в другие регионы. Но только в том случае, если там эти лекарства нужны.

Депутат Александр Егоров, заместитель председателя постоянной комиссии по социальной политике и здравоохранению, считает, что поднять вопрос, почему нет федерального законодательства по списанию лекарств, закупленных за счет средств бюджетов для льготных категорий граждан, может Медицинский экспертный совет Государственной Думы. Но инициатива должна исходить от органов исполнительной власти. «Если нужен такой закон, — говорит депутат, — то они должны обращаться к законодателям, если проблема сейчас поднялась, что делать с остатками лекарств, куда их девать, как использовать, вносить ли соответствующие пункты в контракты с производителями». Егоров считает, что на уровне Петербурга инициатором обсуждения проблемы должна стать исполнительная власть — Комитет по здравоохранению.

ВСЕ МАТЕРИАЛЫ ПЕТЕРБУРГСКОЙ РЕДАКЦИИ | АРХИВ ПУБЛИКАЦИЙ | PDF