Николай Караченцов перестал быть собой тринадцать лет назад.
Сейчас он перестал быть.
Но пока живы зрители «Тиля», «Юноны» и «Авось», зрители «Старшего сына» он есть, и с нами.
Уверена, мурашки по коже у всех зрительниц, стоит им вспомнить его хриплое «Ты меня на рассвете разбудишь…» Никто не будет таким графом Резановым, как он: когда его суда навсегда исчезли за горизонтом, закатилась и погасла звезда не — Кончиты — страсти как судьбы.
Он был — захватчик: зрительный зал, женщины, даже такой опытный и подозрительный вид, как режиссеры, сдавались сразу. Он был агрессор — агрессия обаянием, беспощадная и тотальная. Он был игрок — и не только на сцене, игра с реальностью казалась ему из самых увлекательных. И что-то в нем было бретерское, вызывающее, отчаянное.
Жил безбашенно. Тратил себя без скупости. Оставался героем долгие десятилетия. Его легко было представить на дуэли, на канате над пропастью, на узкой горной тропе.
Пел, бил чечетку, скакал на лошади — в своей манере, лихо. Уроженец Чистых прудов, объехал полмира, бражник и гуляка, успевал репетировать, сниматься, тренироваться: одним из его партнеров на теннисном корте был первый президент России. Кажется, о нем нельзя было сказать «он полон жизни», он как будто бы сам был этой жизнью — флибустьерской, авантюрной, чувственной и отважной. Во все свои роли вносил не только талант, но азарт и веселье.
…Николаю Петровичу выпало, может быть, одно из самых мучительных наказаний на свете, — жить в своем теле, но не в своем образе и сознании. Встречая его растерянный взгляд посреди многих шумных балов последних лет, всегда чувствовала: ледяная рука сжимает сердце. Сегодня он стал свободным.
