Тема влияния видеоигр на подростков всплывала во время подобных событий каждый раз. Как в России, так и в США. В Америке даже появился термин «шутинг», который в данном контексте означает расстрел безоружных людей, и напоминает термин «шутер» — жанр видеоигр.

Дискуссия о связи видеоигр и насилия берет свое начало чуть ли ни с того момента, как о видеоиграх стали говорить в крупных СМИ. Один из первых прецедентов был связан с игрой Death Race, в которую можно было поиграть на игровых автоматах в 1976 году. В видеоигре игрок управлял автомобилем, который должен был давить живых существ и за это получал очки. Содержание игры вызвало резкую общественную реакцию, ее стали изымать из баров и аркадных залов, а сам игровой автомат продался тиражом всего 500 копий.

С ростом игровой индустрии появлялось все больше игр, содержащих потенциально провокационный контент. Одним из самых важных событий, превративших игровую индустрию в удобного козла отпущения, стала публикация полицией США в 2006 году информации о подростках, совершивших самый известный в мире «шутинг». Тот самый, после которого «шутинги» стали известны под названием «колумбайн» — массового убийства в школе Columbine High School в 1999 году. Оба подростка были фанатами игры Doom.

В России громкие обвинения в адрес видеоигр начали звучать чуть позже. В частности, известный расстрел Дмитрием Виноградовым своих коллег в ноябре 2012-го вызвал схожую реакцию. Тогда в LifeNews объявили, что преступник якобы увлекался игрой Manhunt (которая имеет свою длинную историю дискуссий вокруг ее содержания).

В результате депутаты Госдумы Сергей Железняк и Франц Клинцевич предложили ограничить продажу видеоигр и ужесточить рейтинговую политику. Владимир Бурматов, первый заместитель Комитета Государственной думы по образованию, предложил создать специальную комиссию для контроля реализации видеоигр. В итоге, даже несмотря на факт того, что в деле Виноградова было найдено множество других потенциальных мотивов для совершения преступлений, игра перестала продаваться в российском сегменте игровой площадки Steam.

Массовое убийство в Керчи привело к появлению похожих заявлений. Сооснователь хостинговой компании REG.RU Филипп Гросс-Днепров на радиостанции «Вести ФМ» заявил, что преступник якобы увлекался игрой «Дока 2», в которой «убивают зомби или сами играют за зомби, убивая людей самыми изощренными способами». Игры «Дока 2» не существует, эксперт, возможно, имел в виду популярную Dota 2, где никто не играет за зомби (за исключением одного персонажа из 116, который умеет их призывать), не убивает людей изощренными способами и т.п.

Вскоре появились и другие реплики: депутат «Единой России» Евгений Марченко предложил закрыть в России все сайты, связанные в видеоиграми и отслеживать самих игроков. В пятницу выступилПатриарх Московский и всея Руси Кирилл, высказав мнение, что борьба с видеоиграми — это задача для государства, потому что игры противоречат «идее подвига» (что бы это ни означало).

В каждом из описанных выше случаев гипотезу про связь между преступниками и видеоиграми можно опровергнуть. Увлечение Виноградова видеоиграми не подтверждалось после публикации LifeNews, а в качестве причин преступления скорее упоминают запой и неразделенную любовь. В качестве причин «колумбайна» упоминали и увлечение рок-музыкой, антидепрессантами, готической субкультурой, но на деле все это кажется скорее отговорками, чем реальными причинами, такими как, например, травля в школе (буллинг).

Приятель Владислава Росляковасвязал совершенный им поступок с браузерной игрой «Метро 2033». [Он] говорил: «Игра меня сумасшедшим психом сделала. Я хочу просто подорвать это всё». Проблема в том, что Росляков, судя по репликам учеников колледжа, то же говорил и про свой колледж: «Будь моя воля, я бы этот колледж взорвал».

На это указывает в эфире канала «360» и Алексей Рощин, социальный психолог: «То есть ходит ученик, и в нем уже тикает этот часовой механизм, и никто не обращает внимания. И чаще всего это все происходит потому, что современная школа вообще не настроена на взаимодействие с внутренним миром учеников».

С научной точки зрения корреляции между увлечением видеоиграми и насилием не существует. Согласно исследованиям, в случае «шутингов» в США лишь 20% преступников проявляли какой-либо интерес к видеоиграм. Геймеров среди них даже меньше, чем в среднем среди учеников их возраста: 90% учащихся средних школ увлекаются видеоиграми. Разумеется, существуют исключения. Например, террорист Андерс Брейвик много времени посвятил игре World of Warcraft — надо сказать, далеко не самой жестокой.

Но выстроить на основании отдельных фактов какую-то причинно-следственную связь в духе «играет в игры, пойдет убивать» не получается. Самый крупный «шутинг» последних лет произошел в Лас-Вегасе, в нем было убито 58 человек, еще 400 были ранены. Но был ли его организатор хоть как-то заинтересован видеоиграми? Нет, преступник вообще не похож на типичного геймера. Ему было 64 года. И он был миллионером, который занимался недвижимостью.

Мифы, которые окружают видеоигры, часто вредят их репутации. Скажем, считается, что увлечение играми ведет к ухудшению, но, согласно исследованиям, прослеживается скорее обратная тенденция. Существуют схожие мифы о влиянии игр на мозг человека, внимание, способности к обучению, и они тоже рушатся при столкновении с учеными.

Видеоигры могут быть жестокими — так же, как кино или литература. Но мы не можем говорить о том, что к поступкам Виноградова, Владислава Рослякова или «убийц из Колумбайна» видеоигры причастны хоть сколько-нибудь, кроме того, что они [вероятно] в них играли. Согласно исследованию компании Newzoo, российская аудитория видеоигр достигает 65 миллионов. Утверждать, что все они являются потенциальными социопатами и убийцами, было бы абсурдом.

Владимир Ильин — специально для «Новой»