Хронометраж почти двухчасовой аудиозаписи допроса Олега Орлова в суде четко свидетельствует: ему позволили свободно говорить только семь с половиной минут.

За это время Орлов успел рассказать следующее:

— Известно ли вам о фактах давления на людей, которые оказывали в тот период помощь Оюбу Титиеву? — спросил адвокат Петр Заикин.

— Таких фактов была целая череда.

Во-первых, сотрудниками чеченской полиции было оказано давление на адвоката Титиева Султана Тельхигова. Его пытались заставить сотрудничать с полицией по этому делу, он отказался и был вынужден покинуть Чечню.

Было оказано давление на сотрудницу чеченского «Мемориала» Фатиму Мурзаеву. Ее остановили чеченские полицейские и сказали, что она должна быть осторожной и больше думать о своих детях. Она тоже уехала из Чечни.

За коллегами, адвокатами и журналистами была установлена демонстративная слежка сразу же, как они приехали в Чечню.

В ночь на 17 января неизвестные подожгли офис ингушского «Мемориала» в Назрани, который на тот момент стал штабом для адвокатов Оюба Титиева и журналистов, освещавших эту ситуацию. На следующий день сотрудников ингушского «Мемориала» вызвали на заседание Совета Безопасности Республики Ингушетия и попросили больше не ездить в Чечню, так как это небезопасно для их жизни и здоровья.

В ночь на 19 января подкинули наркотики в офис грозненского «Мемориала», а на владельца этого помещения было оказано давление с целью расторгнуть договор аренды с «Мемориалом».

В ночь на 23 января неизвестные облили бензином и подожгли машину, принадлежащую дагестанскому отделению «Мемориала». Двумя днями ранее на этой машине два дагестанских адвоката по просьбе «Мемориала» приехали в село Курчалой, чтобы вступить в дело Оюба Титиева.

После поджога машины на мобильный телефон дагестанского отделения «Мемориала» пришли смс-сообщения: «Вы по краю пропасти ходите. Закройтесь! В следующий раз вместе с вами офис подожжем ваш. Машина–сигнал».

Затем был звонок с угрозой руководителю Сиражутдину Дациеву. А 20 марта на него напали и жесточайшим образом избили…

— Я, конечно, прерываю допрос свидетеля… — звонко начала она.

— Может, не стоит этого делать? — парировал адвокат Илья Новиков.

Прокурор Байтаева (игнорируя реплику защитника): Все, что говорит свидетель, не имеет никакого отношения к существу рассматриваемого дела.

Судья Зайнетдинова: Закончите ваш ответ, свидетель, но то, что там происходило в Ингушетии и Дагестане, к существу данного уголовного дела не относится.

Свидетель Орлов: Ваша честь! Это имеет прямое отношение к данному уголовному делу, так как доказывает, что преследование Оюба Титиева является не частным случаем, а частью систематического уничтожения работы правозащитного центра «Мемориал» на Северном Кавказе.

Адвокат Новиков: Олег Петрович, до ареста Оюба Титиева вы обсуждали с ним вероятность задержания или обыска машин и домов сотрудников, а также офиса «Мемориал» в Чечне?

Свидетель Орлов: Да. Неоднократно.

Адвокат Новиков: В связи с чем?

Свидетель Орлов: С 2004 года и чем дальше, тем больше мы постоянно сталкивались с проявлениями крайнего раздражения и неудовольствия работой «Мемориала» в Чечне со стороны чеченских властей и лично главы Чечни Рамзана Кадырова…

Прокурор Байтаева (взмывая со стула): Уважаемый суд! Прошу снять данный вопрос и вообще все показания, которые дает данный свидетель! Они не по существу дела!

Адвокат Новиков: Я поясню суду, почему эти показания напрямую относятся к данному делу.

Прокурор Байтаева (кричит): Давайте по существу! Давайте по существу! Эти заключения по поводу руководства республики абсолютно неуместны!

Адвокат Новиков (дождавшись, когда дамы успокоятся): По версии обвинения, Титиев проявил беспечное отношение к своей личной безопасности и перевозил в служебной машине «Мемориала» наркотики. Сейчас я пытаюсь выяснить у свидетеля, который в силу специфики работы правозащитников в Чечне неоднократно обсуждал вопросы безопасности с подсудимым, были ли у Титиева основания [для] такой беспечности? Или, наоборот, были основания считать, что в любой момент эта машина и помещения офиса могут быть обысканы. Мы услышали от свидетеля, что такие опасения у подсудимого были.

Адвокат Заикин: Участвовал ли «Мемориал» и лично Оюб Титиев в общественном расследовании «дела двадцати семи»?

Олег Петрович не успевает ответить, потому что прокурор Байтаева заходится в крике: «Прошу суд данный вопрос снять!»

Судья: Это что еще за «дело двадцати семи»? Это нам вообще тут зачем? Вопрос снимается!

Адвокат Заикин: Ваша честь! Расследование «дела двадцати семи» — это причина преследования Оюба Титиева и фальсификации против него уголовного дела. Прямая и непосредственная. Это мотив его преследования.

Судья: Уважаемая защита, а что, у нас правозащитники — это теперь следственные органы, чтобы расследовать дело каких-то двадцати семи, о которых я вообще первый раз слышу? Я первый раз про них слышу!

Адвокат Заикин: Хорошо, ваша честь. Можно я сформулирую свой вопрос иначе? Был ли мотив у сотрудников правоохранительных органов Чечни для преследования Оюба Титиева с целью пресечения его деятельности как правозащитника?

Судья: Я выслушаю ответ, но повторяю, что это опять-таки умозаключения свидетеля. Свидетель у нас не орган преследования. Подсудимый, насколько мне известно, никуда в органы с заявлением об исчезновении этих двадцати семи человек не обращался!

Свидетель Орлов: Ваша честь! Вы совершенно правильно сейчас заметили, что эти двадцать семь человек действительно исчезли. В январе 2017 года они были задержаны сотрудниками чеченской полиции, и с тех пор об их судьбе ничего неизвестно.

Судья (сильно нервничая):Я вообще первый раз слышу о деле каких-то там двадцати семи жителей Чечни. Это никакого отношения к рассматриваемому нами делу Титиева не имеет.

Адвокат Новиков (невозмутимо): Ваша честь! 73-я статья УПК РФ обязывает устанавливать в числе прочих обстоятельства, способствующие совершению преступления. Адвокаты в рамках линии защиты указывают, что в отношении их клиента было совершено преступление по фальсификации уголовного дела и причины фальсификации этого дела, побудительные мотивы как тех, кто принимал такое решение, так и тех, кто его осуществлял, являются относимыми обстоятельствами настоящего уголовного дела, которые подлежат установлению и исследованию в рамках данного дела на стадии представления доказательств стороной защиты. Что у нас сейчас и происходит. На это направлены вопросы защиты, и они имеют к этому делу самое непосредственное отношение.

Свидетель Орлов: Ваша честь! Я просто объясняю, каким главным делом Оюб Титиев занимался перед тем, как был задержан и арестован. Это дело по задержанию, а после этого бесследному исчезновению с подозрением на бессудную казнь двадцати семи жителей Чечни. Это дело сейчас находится на проверке в Главном следственном управлении по Северо-Кавказскому Федеральному округу. И «Мемориал» представляет заявителей по этому делу. Для того, чтобы мы могли общаться со следователями ГСУ с фактами в руках, нам нужно было их добыть. Этим и занимался Оюб Титиев.

Судья: Вот все у вас основывается на том, что вы это между собой обсуждали, вы переживали, вы боялись. Но какие действия вы предприняли, если вы боялись, что вам что-то, по вашим словам, угрожает в Чечне?

Орлов: В 2009 году убили нашу сотрудницу. У нас были все основания считать, что к этому убийству причастны сотрудники правоохранительных органов Чечни…

Судья: Это все ваши умозаключения! Есть состоявшийся приговор по этому делу? И потом, мы сейчас рассматриваем дело Титиева, а не печальную историю с убийством вашей сотрудницы.

Орлов: Вы спросили, обращались ли мы куда-либо в связи с давлением, угрозами, преступлениями против наших сотрудников? Обращались! Следили за тем, как происходит расследование убийства Натальи Эстемировой.

Судья: Мы сейчас обсуждаем не Наталью Эстемирову, а Оюба Титиева!

Орлов: Расследование этого дела саботировалось с самого начала. Именно поэтому мы понимали, что после того, как правоохранительные органы саботируют расследование убийства нашей сотрудницы…

Судья: Свидетель, это все ваши умозаключения. Защита, давайте другой вопрос!

Орлов: Ваша честь, это не наши умозаключения. Нерасследование убийства Натальи Эстемировой на протяжении 9 лет — это факт! Это — первое. И второе, на что я хочу обратить внимание суда. И это совершенно точно не умозаключение, а тоже железный факт. Это — публичное заявление спикера Чеченского парламента Магомеда Даудова, сделанное в декабре прошлого года незадолго до задержания Оюба Титиева. Я хочу его процитировать…

Судья (впервые за все время судебного процесса срывается на крик): Никакого отношения…

Байтаева (кричит еще громче): Ваша честь! Прошу снять ответ!

Свидетель Орлов (грустно усмехается): Понятно…

Прокурор Байтаева (агрессивно): Свидетель! Вы сообщили суду, что по факту поджога вашего офиса в Ингушетии и вашей автомашины в Дагестане было возбуждено уголовное дело?

Свидетель Орлов: Совершенно верно.

Прокурор Байтаева: Вы и ваши сотрудники допрашивались по этим делам в качестве свидетелей?

Свидетель Орлов: Да.

Прокурор Байтаева: Вы сообщали следователю, что связываете данные факты непосредственно с делом Оюба Титиева? ГДЕ-НИ-БУДЬ КО-МУ-НИ-БУДЬ вы об этом говорили?

Свидетель Орлов (с улыбкой копируя интонацию прокурора): БЕ-ЗУ-СЛОВ-НО! Именно дело против Оюба Титиева я называл главной причиной нападений на наши офисы и сотрудников!

(У прокурора Байтаевой — обескураженное лицо, в зале — смех.)

Свидетель Орлов: И знаете, что говорили мне следователи? Прямо так и говорили: поскольку, видимо, из соседней республики идет задание на это нападение, то лучше, если это дело будут расследовать не местные следственные органы, а Москва. Так что спасибо вам за вопрос!

Прокурор Байтаева (ехидно): В подтверждение своих голословных показаний что еще вы предоставили следователю? Какие-нибудь письменные, видео-, аудиоматериалы?

Свидетель Орлов: Я предоставил следователю текст публичного выступления Магомеда Даудова с угрозами правозащитникам, которые вы мне тут не даете озвучить!

(После ответа Орлова зал уже смеется в полный голос. Прокурор Байтаева теряет дар речи. Судья Зайнетдинова смотрит на прокурора чуть ли не с ненавистью. Свидетель Орлов несколько секунд ждет их реплик, не дождавшись, достает листочек с текстом заявления Даудова).

— Давайте я сейчас все-таки процитирую, какие именно высказывания Магомеда Даудова в адрес правозащитников я передал в качестве, как вы выразились, письменных материалов, обосновывающих нашу версию.

Свидетель Орлов (ехидно): Но представитель стороны обвинения спросила, какие письменные доказательства я предоставил…

Судья: Нас не интересует Даудов по той простой причине, что он не относится к существу рассматриваемого дела.

Свидетель Орлов: Ваша честь! Представитель прокуратуры задала мне вопрос. У меня есть, что ей ответить по существу ее вопроса! Она спросила, что я предоставил следователю, помимо своих «голословных умозаключений»? Я предоставил цитаты из заявления спикера парламента Чечни Магомеда Даудова, который в конце декабря прошлого года прямо назвал правозащитников «врагами народа» и потребовал изолировать их от здорового общества!

(Прокурор Байтаева все еще не может прийти в себя, машет, руками, издает невнятные звуки).

Свидетель Орлов (в ответ на отчаянную пантомиму прокурора Байтаевой): Вы ведь задали вопрос? Я вам ответил.

Байтаева (возмущенным голосом): Уважаемый суд! Вот тут некоторые смеются! Они смеются с самого начала судебного следствия. Много месяцев уже смеются. Мы в цирке что ли находимся?

Судья (пожимая плечами): Уважаемый гособвинитель, запретить улыбаться журналистам я не могу.

Прокурор Байтаева (собравшись с мыслями): Свидетель, вы сказали, что в отношении адвоката Султана Тельхигова было оказано давление, в связи с чем он вынужден был покинуть Чеченскую Республику. Обращался ли Тельхигов в правоохранительные органы с соответствующим заявлением?

Орлов: Не обращался.

Байтаева: Вы сказали, что в отношении других сотрудников «Мемориала» также оказывалось давление, например, в отношении Фатимы Мурзаевой. Эти лица обращались с заявлением, что их запугают благополучием их детей?

Орлов (долго смотрит на прокурора Байтаеву и затем обращается к судье): Ваша честь, могу я хоть раз ответить на вопрос так, чтобы госпожа прокурор меня не перебивала?

Судья: Конечно!

Орлов: Нет, Султан Тельхигов не обращался в правоохранительные органы. Нет, Фатима Мурзаева не обращалась в правоохранительные органы. Почему? (Прокурор Байтаева все-таки делает попытку перебить свидетеля, но Олег Петрович жестом ее останавливает). Извините, суд дал мне разрешение ответить вам, почему они так поступили. Потому что любому здравомыслящему человеку понятно, что после того, как сотрудники правоохранительных органов Чечни столь нагло и безобразно сфальсифицировали уголовное дело против Оюба Титиева,

Более того, мне известно много случаев давления на заявителей и членов их семей после того, как они жаловались в эти самые правоохранительные органы. Так было в частности по делу этих двадцати семи жителей в Главном следственном управлении Чечни, о котором вы не дали мне возможность подробно рассказать.

Так вот, там на всех родственников постоянно оказывается давление. И вы, наверное (тут Орлов делает паузу, обводит взглядом весь зал и останавливает его на судье Зайнетдиновой, которая также в упор смотрит на свидетеля), вы сами прекрасно знаете ту обстановку, в которой людям приходится здесь жить. Разве нет?

Вопрос свидетеля Орлова повисает в тишине, которая оглушает сильнее, чем прокурорские крики.

• undefined

«Работа судебной системы в Чечне парализована, судьи в шоке и деморализованы» 

В распоряжении «Новой» оказался документ, из которого становится ясно, отчего судья Зайнетдинова теряет дар речи при одном упоминании имени спикера чеченского парламента

Во время следствия и на досудебной стадии рассмотрения уголовного дела Оюба Титиева его адвокаты неоднократно обращались с ходатайствами об изменении территориальной подследственности и подсудности. То есть о расследовании или хотя бы проведении суда над Оюбом в любом другом регионе России. Не в Чечне. У адвокатов были серьезные доказательства зависимости как следственных органов, так и всей судебной системы Чеченской Республики от мнения одного единственного человека. Человека, который уже вынес свой приговор Оюбу Титиеву. Глава Чечни Рамзан Кадыров неоднократно в своих выступлениях, в том числе перед силовиками республики, называл Титиева наркоманом и тем самым предопределил исход процесса.

Адвокаты Титиева надеялись на Верховный суд Российской Федерации, потому что только он по сложившейся практике имеет полномочия вывести судебное разбирательство по уголовному делу из одного региона в другой. ВС РФ неоднократно принимал такие решения по делам куда менее политизированным, чем дело Оюба Титиева. В данном случае Верховный суд РФ уклонился не только от принятия такого решения, но даже от рассмотрения ходатайства адвокатов Титиева по существу. Поэтому у адвокатов не было возможности предоставить свои доказательства. Более того. Адвокаты собирались не только предоставить доказательства, но и истребовать эти доказательства — у того же Верховного суда РФ, в который на протяжении многих лет чеченские судьи шлют спецсообщения, свидетельствующие о фактах физического и психологического давления, под которым они находятся.

Сегодня мы публикуем одно из таких спецсообщений. Оно датировано 10 мая 2016 года и описывает беспрецедентное для российской судебной системы чрезвычайное происшествие. Автор спецсообщения — первый заместитель председателя Верховного суда Чеченской Республики Тахир Адиевич Мурдалов. Спецсообщение публикуется с небольшими купюрами. Орфография и пунктуация документа сохранены.

Судя по всему, данное спецсообщение судья Мурдалов написал сразу же после очередного звонка с угрозами, поступившего ему от Магомеда Даудова 10 мая.

По данным «Новой газеты» (и спецсообщение Мурадалова это подтверждает), в тот момент в Чечне работала специальная комиссия Верховного суда России. Это означает, что представители Москвы были в курсе всей ситуации. Однако в порядке, предусмотренном законом, на нее не отреагировали. Уголовное дело по факту давления на судей заведено не было. Государственная защита судье Мурдалову представлена не была. Факты давления представителей исполнительной и законодательной власти Чечни на чеченских судей были, по сути, сокрыты и членами комиссии, и Верховным судом Российской Федерации.

Единственного, чего не смогли добиться «бенефициары» смены руководства судейского состава в Чечне — назначить своего протеже. В ситуацию вмешался депутат Госдумы от Чечни Адам Делимханов, традиционно курирующий кадровые назначения на пост председателя Верховного суда Чечни. Каратаев был его человеком. Он не смог отстоять его, но смог добиться, чтобы новым председателем Москва назначила очередного «делимхановца» — председателя Гудермесского суда Супьяна Гардалоева.

Между тем, у Москвы был выбор. На эту должность претендовали как Гардалоев, так и Тахир Мурдалов, до последнего сопротивлявшийся давлению высокопоставленных чеченских чиновников. Он подал свою кандидатуру на эту вакансию даже после того, как 7 октября 2016 года Магомед Даудов в сопровождении первого заместителя министра МВД по ЧР Апти Алаудинова прибыл в здание Верховного суда Чечни и угрожал Мурдалову физическим насилием, если тот немедленно не уйдет в отставку.

Но Москва сделала выбор не в пользу человека, проявившего невероятную смелость, а в пользу «компромисса». Никто не защитил чеченскую судебную систему от господина Даудова. Собственно, это все, что нужно знать для понимания, почему судья Зайнетдинова, также присутствовавшая 5 мая 2016 года на совещании у главы Чечни, теряет дар речи при одном только упоминании фамилии спикера чеченского парламента.

А Тахир Мурдалов в Верховном суде Чеченской республики больше не работает.