К столь кривому промежуточному итогу шло все последние недели, «Новая» изложила этот сценарий еще 24 сентября, в № 106. Без этой кривизны, заметной всем и, в общем, позорной для Кремля, он все же обойтись не мог — концы с концами не сходились. И дело, вероятно, не только в понятной обиде технологов от Дерипаски, Худайнатова, Сечина, что работали в различных предвыборных штабах Зимина на сохранение статус-кво, но потерпели поражение от его же спойлера. И не только в том, что Приморье и Хакасия выбились из стройных рассуждений Кремля о грядущем транзите власти. Есть у этой суматохи куда более принципиальное значение, вне политической конъюнктуры.

Летом Хакасия — неразбавленный спирт, сенсорный запой и перегруз. Скатишься с перевала к степям и бархатным сопкам и — накрывает. Другими красками, запахами, ландшафтами. Курорт и музей под открытым небом, сибирская Пасха — каменные старухи и бабы, менгиры, писаницы, сакральные горы и целебные озера. Один из древнейших центров мировой цивилизации, легендарная страна Хоорай. Сюда набираться сил летают не только Путин и Шойгу, судя по номерам на машинах у палаток, в июле на озера Хакасии съезжаются шесть регионов (как-то насчитал десять). Каждое лето на Шира и Белё мигрирует за 300 — 350 верст миллионный Красноярск — купаться. С ним — миллионы рублей. Пробки, ежедневные аварии-лобовухи, в придорожных гостиницах специальный прайс — со здорового постояльца тысяча, а «люди после аварии» приравнены к ребенку — идут по 500. (На курорте озера Шира по тысяче со всех.)

С конца сентября все меняется. Зима — исходный барьер развития. Села в том же курортном Ширинском районе, в соседнем, менее раскрученном, Боградском (где традиционно с началом отопительного сезона вводят режим ЧС) начинают бороться за выживание.

Одновременно заявили об угрозе дефолта вверенных им территорий врио главы республики Михаил Развожаев и руководители помельче — например, мэр Саяногорска Михаил Валов; в этом 50-тысячном хакасском городе за долги арестованы счета школ и детсадов, исполнительные листы выписаны к больницам. Ранее Саяногорску уже отключали из-за долга уличное освещение, поставщики еды в детсады и школы отказывались исполнять госконтракты: им не платили. А Саяногорск — это крупнейшая в России Саяно-Шушенская ГЭС, Майнская ГЭС, Саянский и Хакасский алюминиевый заводы, производство фольги. Горнолыжный курорт Гладенькая, где катались Дерипаска и Путин.

Один СаАЗ (Саянский алюминиевый) прокормил бы небольшую страну, устрой ее, в т.ч. налоговые отчисления бизнеса, по-европейски. В Хакасии всего-то 540 тыс. народа.

Впрочем, нет. Самой Хакасии все равно ничего не перепадет.

Про одно из подведомственных сел Зимин как-то сказал, что оно повергает в депрессию. (От выборов, какими бы кривыми они ни были, все-таки польза есть: не только Зимин ушел, но в их предверии и селам дают свет без ограничений.) В глубокой депрессии меж тем не только Зимин и села Знаменка или Бородино. В центре республиканской столицы — дикое число микрофинансовых контор и ломбардов. В прочей России тоже с кризиса 2008 года такое расплодилось, но схлынуло, справились, а здесь идешь, и — «деньги до зарплаты и пенсии!», «займы на любые цели!», «неделя займа бесплатно, без выходных!».

Это прорежено «дешевыми аптеками» и скупкой золота. Впечатление, что все в Абакане болеют и уже давно живут в долг, а заложено всё вплоть до нательных крестов и обручальных колец — ведь был бы этот бизнес неприбыльным, он бы тут так широко не велся?

В правительственном квартале, в нескольких метрах от здания, где Верховный Совет, министерства, избирком, главный федеральный инспектор — афишная тумба. На ней — остатки политагитации, а прямо по мордам глянцевых кандидатов, задумавшихся о Хакасии, расклеены многочисленные свидетельства прозрачной нищеты республики, фантастического демпинга: реклама интим-услуг (все, что хочешь и круглосуточно — BDSM, «игрушки», «белье») — 200 рублей / час; «эротические танцы любой категории» — 50 рублей, скидки; «куплю вашу семенную жидкость» и т.д.

Заголовок моих заметок из Хакасии в 1991-м — наблюдал здесь за возрождением хакасской государственности: «Народ под небом, но не на земле». Можно повторить; в Хакасии все те же могущественные духи местности — разговаривая с тобой, для них ставят на камни чашку с рисом, а в начале обеда с казана снимают крышку и ждут, пока духи напитаются духом баранины. Здесь все те же вневременные и инопространственные ландшафты. Неба — хоть залейся, сколько хочешь. Земли — нет. Отгорожено и отнято.

81 год назад, 17 октября 1937-го, в Абакане арестовали предисполкома хакасского облсовета Михаила Григорьевича Торосова; расстреляют 13 июля 1938-го в тюрьме Красноярска. Торосов желал преобразовать автономию в составе Красноярского края в республику, подчиняющуюся напрямую Москве, и открыто говорил о том с начала обсуждения проекта сталинской Конституции. В 1937 — 1938 годах выкосили всю политическую элиту Хакасии — она повторила путь крестьянства, раскулаченного ею, разделила судьбы расстрелянных в 1933-м скотоводов, коих записали в контрреволюционную организацию «Глубинка».

4 апреля подписал всё, надеясь на суде отказаться от показаний, выбитых пытками. Но заседание тройки продлилось 10 минут. В тот же день и расстреляли. По делу буржуазно-националистического «Союза Сибирских Тюрок», пытавшегося отторгнуть Хакасскую автономную область от СССР и отдать под протекторат Японии (в документах дела это еще не самый выдающийся перл), сначала проходило 40 руководящих и партийных работников, потом круги разошлись. Треть коммунистов области была репрессирована, всего по политическим мотивам в маленькой (тогда 120-тысячной) Хакасии взяли 5 402 человека. Эти числа мы знаем благодаря Николаю Абдину (1925 — 2009), учителю, возглавившему хакасский «Мемориал». Он и нашел дело № 07073 (М.Г.Торосова), в нем его письменные показания:

Почему об этом подробно? Через полвека волю М.Г. Торосова выполнит сын — Владу исполнилось семь месяцев, когда отца арестовали. Владислав Михайлович Торосов возглавит Хакасскую ССР в начале 90-х, благодаря его политике Хакасия и обретет вновь утраченную в ХVIII веке государственность, статус ее поднимется до республики и она отделится от Красноярского края. Стих Торосова ляжет в основу гимна Хакасии, а герб нарисуют по его замыслу.

И что? Ныне Хакасия со своими Конституцией и парламентом, гимном и гербом не может самостоятельно оплатить счета школ за свет. Счета теперь утверждает Москва. Выборочно. И так — не из-за воровства местных элит (хотя оно, конечно, есть, вот только что в суд передали дело преступного сообщества, организованного Владимиром Бызовым, руководившим помимо этого администрацией главы республики). Так — из-за перекошенной российской государственности и бюджетной системы.

Показания, данные 80 лет назад следствию Торосовым, актуальны и сегодня. Ну, за исключением роли Красноярска. Потому — так подробно. Никто здесь никуда под треп о богатстве этой земли не прорывается — поколение за поколением, уже много лет. Дети так же, как отцы, терпят и приспосабливаются или бьются за свою правду, но напрасно, в итоге непременный ноль, ничего.

22 декабря 1991 года, когда Хакасия избирала первый в ее истории парламент, я сидел в кабинете Торосова. Был самый короткий день, солнце так и не вышло, и в сумерках Владислав Михайлович повторял отцовские показания и делился в связи с обретением его землей статуса республики надеждами. Они нормально выглядели, уместно. В 70-е Торосов возглавлял Абакан, и при нем город лидировал по темпам промразвития в СССР. Но при этом вышел и на первые места в Союзе среди самых зеленых и экологичных городов.

И вот тогда, в декабре 91-го, много чего задумывалось. Не сбылось ничего.

Через пять лет, 22 декабря 1996 года республика выбирала себе нового главу — полковника ВДВ Алексея Лебедя. Торосова в его кабинете уже не было, лежал в больнице. На вязах у Дома правительства сидело какое-то несметное число ворон. Птиц пытались отогнать, но без успеха: снега выпало много, его не убирали, и птицы голодали.

Противником Лебедя-младшего на тех выборах был гендиректор «Хакасугля» Евгений Резников. Соответственно за ним — интересы угольщиков. За Лебедем стоял СаАЗ, братья Черные и Дерипаска. Но то была видимость выбора. Торосов заявил, что

Торосов, понятно, с поста первого вице-премьера тогда слетел. В больнице он мне четко все разложил:

Почему об этом подробно? Да все так и случилось. Мощности нарастили и в Саяногорске, и в Красноярске. Кроме этого, не поменялось ничего.

Вот только две судьбы.

• Саяногорск. Нина Даниловна 17 лет отработала в котельной, отапливающей полгорода. Говорит, еще лет 5 смогла бы. Но вместо нормального угля повезли «отсев» — угольную пыль. Стоял невыносимый могильный запах, в нем, плотном, не видно дальше протянутой руки. В котельной работают в основном женщины. У многих возникли аллергические реакции. Пыль смерзалась, женщины ее долбили ломиками, пиками, кувалдами. Котлы беспрестанно останавливались. Начальство говорило: берем, что дешевле, другого угля не будет. Из-за аллергии Нине Даниловне пришлось уйти. Другой работы не найти. Дочь в декрете. А муж ушел с СаАЗа — ноги страшно болят, зубы выпали, ему 53 года.
• Оле 12 лет. Переехала с родителями из Тувы (по сути, беженцы) в поселок Майна, подчиненный Саяногорску. Сняли квартиру, рассчитавшись серьгами и перстнем матери Оли. До них эту квартиру уже снимали, и прежние поселенцы ушли, не заплатив долги за свет. Его обрезали. Мама стала устраиваться на работу, но ее парализовало — инсульт. Теперь инвалид 1 группы. Пенсию за уход за ней и содержание Оли отцу начислили грошовую. Отцу работу не найти — нет прописки. Хозяйка потребовала освободить квартиру, будет ее продавать. Оля учится в 6 классе и заканчивает 5 класс музыкальной школы. Платить за обучение денег нет. Из жалости ее не исключили из школы и даже дают бесплатно стакан чая и булочку. Все равно сильно кружится голова.

Через 12 лет после выборов Лебедя-мл. президент назначит в Хакасию Зимина, а Лебедь переместится в Госдуму по спискам ЕР. Потом выборы вернут вновь, и в сентябре на Зимина вновь ставили алюминщики и угольщики, а другие угольщики — на Коновалова, причем в штабах Зимина руководили те же лица, что в 90-х, и снова это были не выборы, а чисто техническая процедура, за Коновалова, чтобы он преодолел фильтр, подписывались депутаты от ЕР. Лишь бы все оставалось, как было. Кому — рента, а кому — дымы и рак.

Но народ внезапно перечеркнул планы власти и бизнеса. Правда, лишь на несколько дней между первым и вторым туром.

Последние выборы в енисейском регионе, когда капитал ставил на разных «смотрящих», когда присутствовала хоть видимость борьбы (алюминиевых котелков с никелевыми, РУСАЛа с «Норникелем»), прошли в 2002 году в Красноярском крае. Разногласия, впрочем, и тогда легко преодолевались, сейчас это называется «межэлитными договоренностями». Муниципальный фильтр отсекает несистемных, а системные группы договариваются, кому кем быть. Пространство отфорорматировано и зачищено.

Торосов бился против угольных разрезов в Бейском районе, уничтожающих уникальную природу, думая о другой Хакасии, о кремниевой долине, вел переговоры с десятками японских и корейских компаний, но при Ельцине проект заморозили. Торосову угрожали, когда он говорил об угольно-алюминиевой мафии, Алексей Лебедь, став главой, рассказывал мне, какие огромные прегрешения с казенными деньгами на Торосове — но нет, ничего на него не накопали, он успел еще напомнить хакасам об их традиции не иметь сирот (и спас из детдомов множество ребят), возглавлял в последние годы Совет старейшин родов хакасского народа, умер минувшим летом.

В Хакасии именно сейчас угольщики намерены перевести огромные площади сельхозназначения под свои нужды, на публичных слушаниях люди бросаются друг на друга в драку — раньше-то, говорят, аборигенам хоть стеклянные бусы давали. Теперь им оставляют лунные пейзажи.

Почему ничего не меняется? Это главный вопрос. Выборы же не для того, чтобы тешить чье-то тщеславие или давать зарабатывать политтехнологам, а чтобы жизнь не превращалась в ад или застой, мы же голосуем не за Иванова-Петрова, а за то, чтобы вокруг все менялось и по возможности к лучшему.

Все то же золото здесь, что в 1937-м, та железная руда, те угольные копи, те на сопках и в степи табуны и отары… Добавились крупнейшие объекты гидроэнергетики, цветная металлургия. И все то же состояние вечного выживания с тоской в хребте по лучшей доле, последовательная не нищета, но на грани с ней бедность.

Многочисленные программы и стратегии ее развития (колониального освоения) придумывает не она, а ей, и во всех она выглядит целиной, которую следует поднимать. Вот и врио Развожаев говорит: «Главная стратегия — попадать в федеральную логику»; «конечно, регионы должны встраиваться в федеральный контекст» — финансирование выделяется тем, кто правильно сформулирует заявку и т. д.

А в итоге Развожаев занят сейчас пополнением запасов угля в котельных. Кое-где они близки к критическим. Да что там, отоплением в Хакасии озабочен лично Путин. Напутствуя своего посланника в Хакасию, он сказал: «Но Сибирь вы знаете, там уже по ночам заморозки, нужно довести до полного завершения подготовку к зиме».

Да, дайте нам угля. Околье — это не только о Хакасии, о Сибири, остающейся в стороне. Это и о Москве — она ходит окольем, «кручу, верчу, запутать хочу», затушевывает народный протест.

Да откуда взяться честным, демократическим выборам, если человек здесь — вошь и все устройство местной жизни структурировано не под его интересы, а для добычи и перекачки сырьевых богатств? И вся система на страже этого порядка? Казалось бы, Хакасия может помимо этой своей заданной роли потихоньку зарабатывать на туризме, на приеме того же миллионного Красноярска летом в гости, на поставках туда же баранины, но ничего этого нет, даже дорогу не могут расширить и разделить встречки; вроде, это такие же деньги, как уголь или алюминий — но нет, другие, их не надо, потому что это все равно признание каких-то прав за вшами, что они сами что-то из себя представляют и у них есть какие-то иные интересы. Нет, горбатьтесь на шахтах и в рудниках. Шира, райцентр курортного района, сгорела бы напрочь в Пасху 2015-го, и жертв были б не десятки, а сотни, если б не было в Шире базы «Роснефти»: только когда огонь пошел к ней, пригнали сюда всех, в том числе пожарный поезд и военных из ракетной дивизии в Ужуре.