«Разве это государственная тайна?»

На обочине трассы у поворота к Подлесному стоит глава Марксовского района. Ожидается визит большого начальства: разбираться с «экстремистским» селом приедет областной министр внутренней политики Елена Щербакова. К сельсовету, где назначен личный прием, идут пенсионерки с толстыми сумками. В сумках — ​килограммы переписки с коммунальщиками и чиновными инстанциями.

То же самое она говорила две недели назад на сходе граждан. Жители собрались у администрации, где заседает сельский совет депутатов, переживший сентябрьские выборы. Женщины хотели напомнить парламентариям о коммунальных проблемах и попросить не избирать на новый срок главу сельского муниципального образования Елену Березину. По мнению участников схода, за предыдущие шесть лет в должности чиновница слишком мало сделала для благоустройства Подлесного.

Березину избрали. Жители прокричали: «Позор!» И разошлись.

Неделю спустя домой к участницам встречи приехала полиция. «Ко мне в квартиру постучали двое в форме. Удостоверений не показали, но это были вовсе не местные участковые. Говорят: на вас подано заявление от главы администрации за организацию несанкционированного митинга. Я была поражена: какой митинг, мы о политике и не думали, у нас с канализацией проблема! Они не слушают, наседают: вы организовали, вы ходили по квартирам, собирали подписи против главы! Показали письменное предупреждение: за повторное нарушение — ​10 тысяч рублей штрафа или уголовное дело. Я стала плакать.

— ​рассказывает Лебедева.

Наталья Ефимова работает санитаркой в сельской больнице, в одиночку обслуживает целый этаж. Пока мама на смене, девятилетняя Уля остается одна дома. В 12.00 Наталье позвонила соседка и спросила: «Почему у тебя перед дверью стоит полиция?» «Домой я не бежала, а над землей летела. Оказалось, пришли двое мужчин в гражданском. Стали стучать в квартиру, сказали, что из полиции. Уля открыла. Документов они не показывали, стали требовать: скажи, где мама, дай номер телефона мамы! Уля испугалась. Хорошо, в этот момент мимо шла соседка. Спросила, почему они так разговаривают с ребенком? Они отвечают: не мешайте следствию! Соседка не растерялась, велела Уле вернуться в квартиру и заперла дверь снаружи», — ​рассказывает Ефимова.

В тот же день ей позвонила медсестра: оказалось, люди в штатском явились в больницу. «То есть у них был список домашних адресов и мест работы?» — ​удивляется Наталья. Позже к ней пришел местный участковый и попросил написать объяснительную по поводу схода. «Да вы же рядом со мной стояли, — ​напомнила ему жительница. — ​Мы сказали то, что все видят: улица залита парашей. Разве это государственная тайна? На нас уголовное дело заведут?» Наталья теперь боится оставлять дочку одну, «не знаю, что у них на уме».

К Анне Орловой полицейская машина подъехала на улице. Мужчины в форме потребовали подписать «экстремистское» предупреждение. Анна попросила объяснить, в чем именно ее подозревают, и показать заявление от муниципальной главы. Полицейские ответили, что это служебная переписка, и, заметив, что девушка снимает происходящее на телефон, поспешили попрощаться.

Людмиле Зюзиной люди, представившиеся сотрудниками МВД, позвонили на мобильник и попросили выйти из дома к магазину. Женщина не взяла очки и, растерявшись, подписала документ, который ей дали. Теперь она опасается идти даже на официальный прием к областному министру — ​вдруг власти опять будут недовольны.

Запах «экстремизма»

Центр Подлесного застроен кирпичными трехэтажками. Запах «экстремизма» ощущается издалека. «Это еще ничего, перед приездом начальства откачали», — ​говорят жители, показывая фекальное болотце на въезде во двор.

Центральной канализации в поселке нет. Сточные воды от 24 трехэтажек сливаются в 15 выгребных ям. Ямы официально считаются безхозными. По заявкам жителей жидкие отходы вывозит частная фирма, у которой есть одна ассенизаторская машина. «Мы посчитали: даже если эта машина будет работать круглосуточно, она не сможет очистить все колодцы», — ​говорит школьный учитель Ольга Литвиненко. Жильцы показывают квитанцию. В графе «вывоз ЖБО» — ​значительная для села сумма 1360 рублей (по 136 рублей за кубометр). Кроме того, каждый месяц нужно платить за прочистку колодцев по 200 рублей с квартиры.

С противоположной стороны квартала — ​лужа побольше. Мальчишки с палками играют в рыбалку. Здесь течет вода из прорвавшейся трубы. «Я в марте приехала из роддома и еще ни разу не мылась в душе, только в тазиках. Напора воды нет, котел не включается. Стиральная машина кое-как крутит», — ​рассказывает местная жительница Вера. «Летом больше месяца воды не было вообще, пока я в прокуратуру не сходила, — ​говорит Татьяна Печенкина. — ​Колонок на улицах в селе нет. У меня на даче есть скважина, оттуда вожу воду. Кто-то на речку ходит. Кто-то в магазине покупает по 50 рублей за канистру». Услуги водопровода в селе недешевы: 26 рублей за кубометр.

Впрочем, жильцы третьих и даже вторых этажей могут набирать дождевую воду прямо в своих квартирах. Посреди кухни Марии Кабановой в ряд стоят пустые ведра. Штукатурка с потолка отвалилась. В шов между плитами перекрытия можно просунуть палец. Желтые пятна грибка видны даже в кухонных шкафах.

«За домом никто не ухаживает. Управляющие компании только деньги собирают. За восемь лет штук пять обанкротилось. Последняя просуществовала два месяца, — ​рассказывает хозяйка. — ​Нам говорят: вы собственники, чините крышу сами. Я в детском саду работала, у меня пенсия 7900 рублей. Посчитали с соседками: на кирпич нужно 20 тысяч. В магазине я договорилась, чтобы цемент дали в долг. Но ведь бригада в долг работать не станет!»

Жители Подлесного обращались за помощью во все инстанции, включая президента, но ничего не изменилось. Как разъясняет марксовская прокуратура, капитальный ремонт трехэтажек планировался еще в 2017 году, ни одной заявки от подрядчиков на конкурс не поступило. Надзорное ведомство подало иск с требованием понудить фонд капитального ремонта к работе.

Село со сложной биографией

Чиновники обычно советуют сельчанам делать ремонт своими силами. «А как? Семей в селе нет, мужики на вахтах. В трехэтажках основное население пенсионерки», — ​разводят руками жильцы. Главным работодателем здесь считается дом престарелых.

В 1970-х Подлесное было комсомольской стройкой — ​здесь находилась база оросительной системы. При ней работали строительные организации, тянувшие трубопроводы и дороги. Крупные предприятия поставили здесь дома «почти как в городе», крытый торговый центр, содержали детские спортивные секции, на Волге была пристань, сюда заходили скоростные «Ракеты». В 1990-х мелиорация рухнула, утянув за собой село.

В то время в Марксовском районе заговорили о восстановлении автономии немцев Поволжья. Подлесное (Унтервальд) могло бы стать одним из центров новой республики. Жители не немецкой национальности возмутились. «Германия обещала прислать деньги на развитие села. Но люди задумались: кому эти деньги достанутся? Только немецким семьям. Немцы станут работодателями, а русские — ​наемными рабочими. Поэтому жители протестовали, собирали подписи против автономии», — ​вспоминает уроженец Подлесного Денис. Почти все местные немцы уехали в фатерланд.

Сейчас Марксовский район считается элитным пригородом Саратова. Земля на берегу Волги стоит дорого. За контроль над территорией борются политические кланы, существующие внутри «Единой России». В январе оперативники ФСБ задержали тогдашнего главу Марксовского района Олега Тополя. Его обвиняют в получении взятки и махинациях с муниципальной землей. Как сообщает Следственный комитет, наложен арест на принадлежащие чиновнику вклады в банках на сумму более 44 миллионов рублей.

Искусство говорить с народом

В сельсовете все желающие встретиться с областным начальством не помещаются. Жителей приглашают в ДК (после реформы сельской культурной отрасли заведение называется «Дом досуга и общения»). У здания припарковано несколько полицейских машин. Сотрудники группой стоят слева от входа.

«Без комментариев!» — ​отрезает замначальника районной полиции Николай Пасечник (по словам сельчан, именно он на сходе грозил задержать участников на трое суток для выяснения личности). Подполковник поворачивается ко мне спиной и внезапно прижимает к стене фотокорреспондента. «Помните меня? Помните меня?» — ​кричит полицейский, делая головой такие движения, как будто хочет забодать визави (два года назад Николай Пасечник оказался героем скандала с саратовскими журналистами: корреспонденты нескольких изданий, работавшие на уличных мероприятиях, обвинили его в агрессивном поведении). Спрашиваю, почему он так себя ведет, пытаюсь понять, не пахнет ли от подполковника спиртным. «Я помню всех!» — ​объявляет замначальника и широким шагом уходит за угол клуба.

«Я оставлю ваши вопросы без комментариев», — ​говорит глава Подлесновского МО Елена Березина и скрывается среди старших товарищей из районной администрации.

По фасаду «Дома досуга» темнеют заляпанные серой замазкой трещины. Внутри пахнет погребом. В зрительном зале холодно, стены обшиты красными панелями из кожзама, на потолке — ​коричневая «резиновая» плитка по моде 1970-х. Нищета такая, что даже к приезду высоких гостей не удается навести марафет. На экране проектора мелькают кадры слайд-шоу с фотографиями детской самодеятельности.

Министр внутренней политики Елена Щербакова одета просто и изящно. Белое пальто, лаковые туфли, минимум аксессуаров — ​металлическое ожерелье и стильные квадратные часы. Елена Юрьевна сходит из президиума в партер и, отказавшись от микрофона, обращается к народу.

«Я министр два года, до этого была простым человеком», — ​сообщает о себе гостья. Говорит, что «некорректно выдвигать предложения по переизбранию главы». «Коллеги, — ​называет министр сельчан в зале, — ​вы избрали депутатов, и теперь они принимают решения о кандидатуре руководителя». Оборачивается к сидящим в первых рядах сельским парламентариям: «Встречаться с жителями — ​ваша святая обязанность. Иногда человеку достаточно доброго слова от власти».

По мнению Щербаковой, «полиция поступила совершенно верно, всякое может быть, люди пришли на площадь со своими чаяниями, но что было бы, если бы к ним затесался кто-то с недобрыми намерениями?»