В редакцию пришло невыносимое письмо от долгопрудненской пенсионерки Анны Васильевны Передерий:

Я поехал в военный городок Долгопрудный-5, где сейчас живут эти женщины. И вот мы сидим с Анной Васильевной Передерий в маленькой гостиной дома № 5 по Восточной улице. В дальней комнате этой квартиры лежит ее парализованная мать, Вера Михайловна Попилева.

Вере Михайловне 94 года. Ее дочери Анне Васильевне — 76.

Сентябрьское солнце уже не такое жаркое, но на моей собеседнице только старые легкие бриджи и поношенная рубашка с коротким рукавом. Под стеклом комода — детский рисунок, на котором коряво написано: «Поздравляю с 9 мая». На небольшом круглом столе — несколько черно-белых родительских фотографий, мамино удостоверение к медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». Вот все самое ценное, что у них осталось.

После пожара соседи отвели им небольшую дальнюю комнату в своем доме: муж Анны Васильевны, полковник, служил вместе с хозяином дома. Хорошие люди, «военные старой закалки», но все равно Анна Васильевна переживает, что они с мамой стесняют хозяев. Из отведенной комнаты она вообще старается не выходить. А еще боится пользоваться соседской «навороченной» стиральной машинкой: вдруг сломает. Вместо этого Анна Васильевна ходит через дорогу к своему сгоревшему дому: там она кипятит вещи.

Мы идем в комнату, где Анна Васильевна живет сейчас с матерью. По пути я заглядываю в одну из приоткрытых дверей — за ней собраны почти все вещи хозяев. «К ремонту готовятся. Если они сейчас найдут бригаду и договорятся по деньгам, то мы уйдем», — объясняет Анна Васильевна. Куда — непонятно.

К кровати Веры Михайловны вплотную приставлен стул — чтобы не упала, переворачиваясь, как это уже случалось однажды, когда дочери долго не было дома. Теперь, после пожара, Анне Васильевне часто приходится ходить пешком в МФЦ Долгопрудного, а это надолго — в городке нет общественного транспорта. Раньше за Верой Михайловной присматривали сиделки. Женщины из Молдавии и Таджикистана жили с пенсионерками в квартире и уходили, когда находили места с зарплатой побольше. Последняя сиделка Замира во время пожара была на родине: она очень хотела вернуться к пенсионеркам, но теперь для нее места нет.

Возле стула лежит утка, у стены аккуратно сложены упаковки памперсов. У Веры Михайловны втянуты щеки, она сейчас, как и большую часть времени, спит, до головы накрытая несколькими одеялами, и прерывисто дышит. Анна Васильевна рассказывает мне всю мамину жизнь.

Вера Михайловна родилась в Целинограде, в 17 лет вышла замуж, а потом переехала на Украину, в Кобеляки. Вскоре мужа забрали на фронт — прямо из кинотеатра, а ее, беременную, эвакуировали в Казахстан. Он служил танкистом, вернулся в сорок пятом инвалидом (осколки снаряда попали в глаза и в лучевой нерв). Вернулся после госпиталя и с орденом Славы. Вера Михайловна во время войны работала в колхозе. Сейчас у нее есть бесплатный проезд на общественном транспорте, 120 бесплатных памперсов и 30 пеленок в месяц, поздравление от президента и главы города на каждую годовщину Победы. Только дома нет.

В сгоревшей квартире Анна Васильевна бывает каждый день — приходит в сад оттирать от копоти ложки и поливать в теплице последние огурцы, которым «все нипочем». От забора военной части, в которой полжизни служил начмедом муж Анны Васильевны, ее дом отделяет только тропинка и калитка. В калитке она оставила записку: «Я временно нахожусь в д. 5, кв. 1». Жители городка после пожара часто приходили к пенсионеркам, помогали советами и деньгами.

Стены сгоревшей квартиры почернели, в коридоре торчат обгорелые провода только недавно установленного электрического счетчика. На потолке, как проступившие вены дома, обнажилась дранка. Веранда напоминает блиндаж, в который попал снаряд, — это отсюда начался пожар. То немногое, что осталось после него — несколько банок с вареньем, календарь с улыбающимися стюардессами «Аэрофлота», огромная ракушка, в которой не слышно море, голубая фотография внука Анны Васильевны с юга и яркие настенные часы, висящие над дверью в бывшую комнату Веры Михайловны. «А вот они все равно идут, Бог пощипал нас и оставил», — говорит Анна Васильевна.

Еще в 2015 году Анна Васильевна написала письмо губернатору с просьбой провести капремонт в их квартире. Власть отреагировала: 25 января 2016 года от администрации Долгопрудного в квартиру Анны Васильевны была направлена межведомственная комиссия из 11 человек. «Они посмотрели и хитро написали — не то, что дом ветхий или аварийный, а просто: «Подлежит капитальному ремонту». Если бы сказали ветхий или аварийный, то должны были бы дать новый», — рассказывает Анна Васильевна. На тот момент офицерская квартира, полученная мужем Анны Васильевны еще в 1978 году, принадлежала Министерству обороны. Земля вокруг дома до сих пор принадлежит министерству.

«Я не люблю наговаривать, но, быть может, если бы верандочка была не такая трухлявая, то ничего бы и не было», — неуверенно говорит Анна Васильевна. После комиссии ничего не произошло. Пенсионерка все писала обращения в администрацию города, пока «одна женщина из администрации» не объяснила, что квартиру лучше приватизировать: тогда можно будет обменяться с людьми, которые в состоянии сделать ремонт. А дом пенсионерки якобы, как и еще 5 одинаковых двухквартирных домов в городке, управляющая компания ремонтировать все равно не будет — невыгодно, старые. Приватизировали. А теперь, после пожара, в ответ на просьбы Анны Васильевны отремонтировать квартиру от администрации Долгопрудного пришло напоминание, что «бремя содержания жилого помещения, в том числе ремонта, несет собственник данного помещения». Хотя это не так: по статье 16 Закона «О приватизации жилищного фонда в РФ» обязанность производить капремонт сохраняется за бывшим наймодателем.

Эта напоминалка, в конце которой написан огромный список документов, необходимых для получения маневренного жилья (пенсионерка отнесла их 10 сентября в администрацию, сказали ждать) — первый официальный ответ от администрации города. Он пришел спустя почти полтора месяца после пожара — после писем в администрацию губернатора, администрацию президента и после личной встречи с Олегом Ивановичем Троицким, главой Долгопрудного. Анна Васильевна получила бы бумажку на 7 дней раньше, но почта в городке работает с перебоями.

— Самое обидное, что нет внимания. Противно болтовню слушать, что ветеранов вы так любите, и всё. Противно. Мы полтора месяца сидим, и никто даже не поинтересовался: «А где же они там живут?» — плачет Анна Васильевна в комнате, которая раньше была залом, сложив руки по швам и опустив голову.

На следующий день после пожара Анна Васильевна была записана к главе Долгопрудного. Записывалась еще за месяц, хотела в очередной раз поговорить с ним о капремонте.

— Я прихожу и его спрашиваю: «Олег Иваныч, у нас дом сгорел, а что вот теперь нам делать? К кому обращаться? Кто решит вопрос, подлежит ли восстановлению дом?» Он мне сказал: «По-ня-тия не имею». Я встала и ушла.

Хотя еще в мае прошлого года по местному телеканалу «Долгопрудный» транслировали видеозапись, на которой тот же Троицкий проникновенно и наизусть читал стихотворение «Слава ветеранам».

После встречи с главой города по местному телевидению вышел сюжет: в нем рассказывалось, что погорельцам оказана материальная помощь и предложено временное жилье.

— Когда мне знакомые сказали, что видели по телевизору, как нам предложили жилье, я сразу позвонила жилищникам:

А материальную помощь в администрации действительно оказали — выплатили 10 000 рублей на «частичное покрытие расходов», которые смогли покрыть только часть расходов на вывоз из дома мешков сажи.

Провожая нас, Анна Васильевна просит прощения за потраченное время.

Я иду по городку в сторону станции. На теплотрассе сидят дети: они мотают голыми ногами и разговаривают на своем детском языке. Где-то за поворотом, на центральной аллее, тени деревьев заботливо укрывают лысину недавно выкрашенного солдатами в серебро Ленина. Жизнь в военном городке течет. И часы всё идут.