– Каждый вечер прошу: «Боженька, прибери меня, пожалуйста!» Утром глаза открываю — все, настроение испорчено: живой.

Александр Гладышев на стареньком микроавтобусе везет меня по ямам и ухабам сельских дорог. Поля в округе принадлежат ему на правах аренды. На земле он работает с 1988 года. Правда, теперь на этих полях почти ничего не растет. С тех пор как 15 лет назад десятки гектаров залило содержимым пометохранилища соседней птицефабрики, Гладышев пытается восстановить поля. За это его штрафуют на сотни тысяч рублей.

Сельское хозяйство на Крайнем Севере — это из области мечтаний о яблонях, цветущих на Марсе. Плодородный слой почвы скуден, каждые несколько лет поля надо ремонтировать — то есть снимать этот слой и засыпать новый. Солнца мало, зимы суровые, электроэнергия дорогая. Немудрено, что аграрная отрасль в Заполярье развалилась вместе с экономикой Советского Союза. В Мурманской области за последние лет десять процедуру банкротства прошли свинокомплекс, птицефабрика, племенной репродуктор, тепличный комбинат, почти полностью прекратилось производство яиц и курятины, а находящееся под Мурманском предприятие «Полярная звезда», получавшее золото на международных выставках за качество молока, было внезапно перерегистрировано в Гудермесе, после чего буренок буквально перестали кормить и доить.

При этом аграрный сектор — постоянный получатель многомиллиардных субсидий из областного бюджета, которые, как отмечали аудиторы Счетной палаты, «не оказывают прямого реального воздействия на объемы производства продукции агропромышленного комплекса Мурманской области и результативность сельскохозяйственного производства».

В последние несколько лет областное правительство делает упор на фермеров — в публичных выступлениях первых лиц. Как на деле живут фермеры, рассказывает мне Александр Гладышев, некогда поставлявший в Мурманск по 300 тонн укропа в год, кормивший картофелем и мясом воинские части и спасавший от запустения земли, оставшиеся от развалившихся совхозов.

— Мне эти земли давали зимой, сугробы были двухметровые. Говорили, как снег сойдет, сделаем допсоглашение к договору, скорректируем — исходя из состояния полей. Ничего, конечно, не сделали. Я тогда рукой махнул и согласился. Потому что мамка моя в 46-м году на эти самые поля работать приехала. Не думал никогда, что через 70 лет меня будут судить за то, что я восстанавливать пытаюсь то, что она делала, а другие изгадили. Ко мне потом финны приезжали, немцы. Немцы как увидели, на чем я работаю, стали к себе звать: говорят, если ты на такой земле урожай собираешь, как же ты у нас работать будешь! А я отказался.

Земли, которые в 1998 году руководство Кольского района отдало в аренду крестьянину Гладышеву, представляли собой помойку. Птицефабрика планировала соорудить здесь современное пометохранилище, чтобы, смешивая отходы куриной жизнедеятельности с торфом, производить удобрения. Дело, однако, не пошло: заехав на болотистую почву, первый же трактор провалился. Проект забросили.

— Меня привезли сюда, показали вот это. Я говорю: «А что, больше земли нету?» Нет, говорят, для вас нет. Ну хорошо. Я сначала помойку убрал. Развел коров, свиней, корма стал заготавливать, силос. Силос — тонн 600 — вот он, в яме лежит. Никому не нужен. Агрофирма заказала, мы заготовили, а им уже не надо. И сено тоже, видите копны? Они в Тульской области купили люцерну, им выгодней. У меня, сказали, по 3 тысячи за тонну только возьмут. Это разве цена?

С тех пор прошло 15 лет, но химики до сих пор фиксируют в почве стократное превышение ядовитых веществ. Никакой компенсации Гладышев не получил — птицефабрика обанкротилась.

— Ну что делать? Позвал мелиораторов, стали перекапывать все это — чтобы снять торфяной слой, засыпать песком, а уже сверху заново плодородный слой формировать. Только начали — штраф 700 тысяч. Говорят, потому, что затеял рекультивацию поля без проекта. Уничтожил плодородный слой. У меня за все годы, что я здесь работаю, 240 судов в общей сложности прошло. Некоторые выигрываю.

Выиграл Гладышев, например, суд у налоговой инспекции, которая после обращения фермера в 2008 году к тогдашнему президенту Медведеву с жалобой выставила ему почти 9 миллионов недоимок. После того как суд подтвердил, что Гладышев ничего государству не должен, приставы все равно арестовали его счета. Говорят, решение суда до них не дошло. Обратился в налоговую — там говорят: идите, судитесь с приставами.

Как только стартовал нацпроект «Развитие АПК», Гладышев побежал за кредитом на приобретение сельхозтехники. Первым в Мурманской области собирался купить комплекс для заготовки сенажа в упаковке. За кредитом, который, как обещали по телевизору, должны были дать через три дня, ходил 14 месяцев (за три дня предлагали только с откатом 10%). Получив 33 миллиона, заключил договор на поставку техники. Вместо комплекса прислали металлолом. Вернул его крестьянин, но денег назад не получил. А суды проиграл, так как не прочел строчки, внесенные в договор поставки мелким шрифтом — что отказаться от приемки товара не имеет права. Кредит выплатил до конца лишь недавно.

— По действовавшим тогда правилам я не имел права самостоятельно, напрямую купить то, что мне требовалось. Только через посредника, — объясняет фермер. — Потому я и обратился к Медведеву: чтобы изменили это, чтоб других так не кидали. Пришел мне ответ: мы судебные решения не отменяем. А я же не просил отменить, я просил других крестьян обезопасить.

На территории хозяйства построек всего ничего: коровник да свинарник. В стойле сонный новорожденный теленок — три дня как появился на свет. Раньше хозяйство кормилось с поставок свинины. Но весной на одном из мясокомбинатов области нашли африканскую чуму свиней — в сырье, завезенном из Ленобласти. Гладышеву забой запретили на 6 месяцев.

— Жгли меня 5 раз, — Александр Анатольевич показывает фундамент старого сарая, который спалили 9 лет назад. — Был сарай 150 метров. Сгорел за 15 минут. Я прибежал: 50 коров в ряд лежат и 40 свиноматок. Надышались угарного газа. Я тогда бандитам платить отказался в очередной раз — вот и спалили. В 90-е тоже бандиты с меня денег требовали. Ребра сломали, нос. А я, пока говорить мог, все повторял: лучше убейте, не убьете — не договоримся. Ушли. Ферму спалили.

К концу года Гладышев ожидает очередной визит приставов. Район несколько лет назад в одностороннем порядке в 100 раз поднял для него арендную ставку на землю, так как получал поля фермер как физлицо, а потом стал лицом юридическим. Платить нечем. По соседству новоявленным заполярным казакам землю дали бесплатно — по новому закону области о статусе казачества «станичникам» положены гранты, субсидии и земля. В казаки записаться может любой — главное, желание. Доказывать каким-либо образом родство с казаками не требуется. Как, впрочем, и умение собрать урожай или поставить коня в галоп.

— Один рабоче-крестьянский язык у меня уже остался. Этим ряженым бесплатно даете? Я всю жизнь на земле, в пятом поколении крестьянин — и права не имею, — говорит Гладышев.

Сейчас на ферме кроме него одна доярка. Иногда нанимает жителей соседнего поселка — на сезонные работы. Когда совсем худо, расплачивается молоком, мясом да картошкой. Тем живет и сам.

— В этих портках мой дед помер, а я донашиваю, — коротко бросает Гладышев. — А что говорят, что сельское хозяйство на Севере нерентабельно — так это неправда. Можно — с умом. Я же худо-бедно держусь, не ворую. Как-то даже хотели мне какую-то медальку вручить, да я отказался, не поехал в Москву. Они все развалили, а я у них медальку брать буду?