— Паша, что произошло в Краснодаре?

— Мы хотели провести презентацию, приехали туда с Софико Арифджановой, нашим автором. Софико задерживают, фактически берут в заложники. Говорят: отпустим, когда Никулин придет к нам сдаваться. Я пришел с адвокатом, подписал бумагу, где говорилось, что мне разъяснено содержание статьи 282 УК РФ, я знаю, что такое экстремизм, и не буду им заниматься.

Прямо из больницы мы поехали на презентацию. В соцсетях написали: «Вы нас не напугали, мы все равно ее проведем». Приехали, а там полиция, показывают заявление: мне, такому-то, стало известно из социальных сетей, что Павел Никулин и Софико Арифджанова планируют осуществлять подготовку пропаганды экстремизма. Планируют осуществлять подготовку…

Автор доноса — некто Михаил Баназаров, участник организации «Потомки «Бессмертного полка». Это такие дети лейтенанта Шмидта.

Когда-то давным-давно он подавал в суд на кабаре-дуэт «Академия» за песню «Я выйду замуж за еврея». На сайте у этих ребят написано, что они принимают заказы на нестандартное решение сложных вопросов. Понимайте как хотите.

— И чем все кончилось?

— Альманахи изъяли, будут проводить экспертизу. Выяснять, экстремисты мы или нет. Не думаю, что на нас есть федеральный заказ. Это краснодарская история, там постоянно что-то срывают и запрещают. В конце прошлого года примерно такие же спортивные ребята, какие напали на меня, напали на Рудомаху, и все кончилось намного серьезнее. Было несколько нападений на ребят из штаба Навального. Но где я, а где Навальный? Масштаб несопоставим.

— Это первый наезд на вас?

— С первого же номера, еще в 2016-м, вокруг альманаха сложилась нервная обстановка. Он вышел маленьким тиражом, около 500 экземпляров, и вообще замышлялся как самиздат. Мы считали, что никому не нужны, и уж точно не рассчитывали, что на первой же презентации появится съемочная группа питерского Пятого канала. По мнению Пятого канала, мы спонсировали терроризм и Навального на деньги Ходорковского.

— Интересная версия. А почему именно терроризм?

— У нас все номера тематические. Первый номер — «Терроризм». Второй — «Наркотики». Третий — «Революция».

— Как будто специально, чтобы попасть под статью: призыв к терроризму, пропаганда наркотиков, призыв к свержению существующей власти.

— Даже цены такие: первый номер стоил 205 рублей, второй — 228, третий — 278. По номерам статей УК.

— И зачем? Потроллить силовиков?

— Вообще нет. Задачей было поставить под вопрос легитимность использования того или иного термина в том виде, в котором его используют СМИ. Что такое терроризм? Все ли организации, которые считают террористическими, действительно таковыми являются? Кто это определяет? В первом номере были тексты об Ирландской республиканской армии, курдах, греческом левом терроризме. Мы откопали дневники ирландского активиста Бобби Сэндса. С точки зрения Британии, он террорист, с точки зрения самого Сэндса — политик. В тюрьме он объявил голодовку, требуя статус военнопленного. Проголодал 66 дней (меньше, чем Сенцов на сегодняшний день) и умер от истощения.

— А в чем пропаганда?

— Не знаю. Мы не воспевали его и не делали никаких выводов. Просто рассказывали, что был такой случай. Наша задача не привести людей к ответу, а вернуть к вопросу, зародить исследовательский зуд, который гложет, не дает спать спокойно. В любом случае лучше знать, чем не знать.

— И какая была реакция?

— И вот появился третий номер, целиком посвященный революции. И у вас начинаются реальные неприятности. Похоже, эта тема еще сильнее раздражает власти, чем терроризм и наркотики.

— Но подход был точно такой же. Что такое революция? Как ее воспринимать? Россия по первости называла то, что происходит на Украине не революцией, а переворотом и хунтой. С другой стороны, Украина не признает, что какие-то люди в Донбассе воюют против украинской армии, и называет их террористами, то есть не признает легальной стороной конфликта. Это как в анекдоте: зависит от того, продаем или покупаем. Если наш, то разведчик, а если чужой, то шпион. Слова много значат, но при этом не значат ничего конкретного.

— Уверен, что статья 282 к тебе неприменима?

— Сто процентов. Никаких призывов в «Молоке» нет даже близко. Если я решу кого-то призвать к революции — залезу на броневик и безо всякого эзопова языка призову. Нет, в текстах сказано именно то, что сказано, и ничего больше. На самом деле там даже оппозиционности нет. Вот, например, интервью о мексиканском сапатизме. Как сапатизм связан с Россией? Чем это нашу власть задевает?

— В номере в числе прочего упоминается «право на восстание». Тема опасная, а для наших властей особенно.

— Любая тема в России сейчас опасна. Но вся эта борьба с революционерами — от «мальцевской революции», которая послужила сильнейшим триггером для силовиков, до «Нового величия» с несчастной Павликовой — только разжигает революционные настроения. Причем разжигает на пустом месте. Власти это делают, а не я своими исследовательскими статьями. Сейчас если человек напишет в чате «А я бы с властью о-го-го», «А я бы этого полицейского а-га-га» — все, он попал. Но ведь это не революция, не терроризм и даже не экстремизм. Это вообще детский сад.

Я пытаюсь поставить себя на место антифашистов, которых пытали по делу «Сети». Тебя, как Виктора Филинкова, бьют током и говорят: «Сдай свою ячейку». А ты, предположим, и рад бы сдать, но нет никакой ячейки. Не поворачивается язык сказать, что их пытали ни за что, это выглядит обесцениванием. Но ведь действительно ни за что. Люди получают пакет внимания от правоохранительных органов, как если бы они были эсеровскими боевиками или партизанами времен Великой Отечественной. А они, в крайнем случае, мечтатели, а чаще всего — вообще случайные люди.

Когда говорят про антифа-подполье, мне смешно. Антифа — это субкультура. Чтобы принадлежать к ней, помимо соответствующих взглядов, надо определенным образом выглядеть. Стричься, одеваться. И в таком виде ты занимаешься подпольной работой? Пишешь в соцсетях под собственным именем? Снимаешься на видео? Будет ли реальный террорист ходить на митинги и демонстрации с плакатами? Это не абсурд, нет?

— Активисты и террористы — разные люди?

— Абсолютно. Из активиста может вырасти террорист, только если ему сначала пройдутся дубинкой по пяткам в местах не столь отдаленных, попытают его, поиздеваются над ним. Они сами выращивают людей, которым терять больше нечего.