В середине шестидесятых необходимость разоблачения отца народов и его подельников была оспорена: целесообразно ли, спрашивали товарищи, пришедшие в себя после первоначального шока, открывать истину, даже если преступления имели место? Не слишком ли дорого она обходится, не наносит ли вред единству партии и сплоченности мирового революционного движения? По инерции оттепель какое-то время продолжалась, но четкой оценки того, что Иосиф Джугашвили сделал с русскими, украинцами, чеченцами, татарами, евреями, грузинами и другими народами империи, власти старались не давать. Интересовавшимся, как относиться к Сталину, строгие дяденьки, имевшие соответствующие инструкции (от «инстанции»), отвечали, что вопрос этот сложный, неоднозначный.

Публикация в начале семидесятых на западе «Архипелага ГУЛАГ» произвела эффект разорвавшейся бомбы. И что? В брежневско-черненковско-андроповские времена власти продолжали внушать населению, что молиться на «западную» истину ему не пристало, а вот за родную «правду» оно должно постоять, сложить голову и отдать душу. Из чего следовало, что факт массовых репрессий следует считать недостаточно доказанным, а просочившаяся информация о них есть не что иное, как антисоветская пропаганда.

В эпоху перестройки истина вновь ненадолго приоткрылась, но, как и за двадцать пять лет до этого, вынос неоднозначных мощей привел к появлению на политической сцене людей, в очередной раз заявивших о нецелесообразности и вредности разоблачений. А ближе к середине девяностых тема массовых репрессий была и вовсе поставлена под негласный полузапрет. Говорили так: не надо раскачивать лодку.

Политика замалчивания и сокрытия преступлений продолжается и сегодня. И, чтобы окончательно запудрить людям мозги, депортации, голодную смерть, бессудные расстрелы и многие другие свидетельства массовых убийств оправдывают, изображая операциями по выявлению и уничтожению врагов народа, изменников, саботажников и шпионов. Перегибы? Да. Ошибки? Да. Но в целом решения принимались верные, не так ли?

Чаадаев писал когда-то об уроке, который Россия должна будет преподать миру. Этот урок и в самом деле мог состояться в те прекрасные годы, когда страх отступил и на свет начала появляться истина. Полная, насколько это было возможно, и честная история сталинских репрессий, подтвержденная документами и свидетельствами еще живых очевидцев, могла стать уникальным и бесценным вкладом в сокровищницу знаний человечества, в то, что можно было бы назвать скорбным опытом, не подлежащим повторению нигде и никогда. Но урок этот отменен.

Кстати, если кто-то полагает, что к «активным мероприятиям» в архивном деле приступили не так давно, то он ошибается. Начало, поди, было положено, когда в конце восьмидесятых запахло жареным и на горизонте замаячил суд. А в первые месяцы после путча в архивах царила паника и работа по расчистке велась в режиме аврала. Но уже через несколько лет оптимизация стала проводиться систематически и в плановом порядке. Зачем — непонятно: ведь из соображений безопасности граждан доступ к большинству соответствующих документов был закрыт.

Следующим шагом, наверное, станет «открытие» новых документов, очень похожих на подлинные, но изготовленных в подразделении, которое, подозреваю, существовало при всех режимах. Неожиданно какие-нибудь волонтеры откопают какой-нибудь бункер, а в нем будет секретное хранилище, о котором никто раньше не знал. Доступ дадут всем, и в первую очередь русофобам и фальсификаторам.

их действительно, как правильно говорили старшие товарищи, придумали внешние и внутренние враги для очернения славной истории достижений и побед.