Искусство хорошо жить в России заключается в том, чтобы из катастроф всякий раз выжимать выгоду для себя. Вот и грандиозные лесные пожары последних лет в Прибайкалье до сих пор кормят. Это долгий процесс, называется СОМ — «санитарно-оздоровительные мероприятия». Они должны улучшать состояние лесов. Реальность — иная.

Тысячи и сотни тысяч гектаров горельника не интересуют, нужна хозяйственно ценная древесина. Под это и назначают сплошные санитарные рубки. Ищут у нас под фонарем, а СОМ проводят там, куда легче добраться, где лес меньше поврежден, где он лучше и дороже. И это не частная инициатива, не происки китайских «жучков» (скупщиков леса), это происходит исключительно по воле российского государства (это его функция — заботиться о лесе, и это оно назначает СОМ). А госслужащих и госструктуры, видящих роль государства иной, просто убирают.

13 государственных природных заказников регионального значения в Иркутской области опекает служба по охране и использованию животного мира. На нее же, как явствует из ее названия, возложены «полномочия в сфере охраны и использования объектов животного мира». Надзорный орган госвласти. На огромные территории — всего-то 120 инспекторов и егерей, но работают они — по всем показателям — хорошо.

С 1 июня эту службу ликвидируют: она мешает осваивать леса. Функции передают в областное министерство лесного комплекса (МЛК).

Битва при Туколони

То будет финал, а предшествовала ему схватка за заказник «Туколонь», созданный в 1976 году для сохранения уникальных природных комплексов и воспроизводства зверья. Промышленная рубка лесов противоречит этим задачам и здесь — по закону — недопустима. 9 февраля специалист первого разряда службы охраны животного мира Александр Городничий устанавливает в заказнике факт нарушения его охранного режима — сплошные санитарные рубки. Служба выдает предписания об их незамедлительном прекращении, материалы направляет в прокуратуру.

И — ничего. Потому что — еще раз — это борьба не с «черными лесорубами», а с российским государством. Рубит областное государственное автономное учреждение «Казачинско-Ленский лесхоз» (подведомственное МЛК). Госзадание №6 на 2018–2020 годы выдано на основании актов лесопатологических исследований (утверждены МЛК). Исследования эти проведены Центром защиты леса (филиалом ФБУ «Рослесозащита», его возглавляет бывший руководитель агентства лесного хозяйства, переименованного теперь в МЛК). Договор купли-продажи леса заключен с Казачинско-Ленским лесничеством (территориальным органом МЛК). Государство — это мы.

«В Иркутской области декларируемый статьей 1 Лесного кодекса РФ принцип недопустимости использования лесов органами государственной власти явно не работает», — констатирует руководитель лесного отдела Гринпис России Алексей Ярошенко.

Гринпис подключается и требует разобраться с аферой. Департамент лесного хозяйства Сибирского округа проводит проверку и 15 февраля отвечает: рубка имела не санитарный, а коммерческий характер (96,3% деловой древесины) и по этому факту должно быть организовано служебное расследование, а после схода снега и не позднее 10 мая — освидетельствование; санрубки в заказнике надлежит прекратить, леса должны быть переведены в категорию защитных (как леса особо охраняемых природных территорий). Департамент направляет информацию о нарушениях МЛК в прокуратуру и требует привлечь к ответственности должностных лиц минлеса. Далее прокуратура переправляет материалы в СК — для решения вопроса об уголовном преследовании должностных лиц.

Тем не менее на правительственном портале МЛК отчитывается: «Необходимость проведения сплошных санитарных рубок была подтверждена». И продолжает рубить как ни в чем не бывало. На февральских и мартовских космоснимках это замечательно видно.

А иркутский губернатор Сергей Левченко — видимо, чтоб ни у кого не оставалось сомнений, какой подход в битве за лес именно государственный — подписывает 27 февраля два указа, в тот же день подписано и постановление областного правительства. Смысл бумаг один — ликвидация слишком самостоятельной службы охраны животного мира и заказников; МЛК, передающее леса под рубки, теперь само будет и лелеять особо охраняемые природные территории, само их и «санитарить». Если в задачи упраздняемой службы входила организация госнадзора в области охраны и функционирования заказников и только, то в новом положении минлеса предписывается кроме этого и организация госнадзора в области использования заказников.

Сюжет не нов. Например, коммунист Левченко должен помнить, как в его любимом СССР с начала 70-х отважные красноярские лесничие составляли протоколы за гибель лесов на Норильский горно-металлургический комбинат и регулярно предъявляли стратегическому предприятию многомиллионные иски. И оно платило. В начале 90-х иски стали миллиардными. Героев, конечно, давили, но никому в голову не приходило закрыть напрочь Красноярское управление лесами или Восточно-Сибирское лесоустроительное предприятие, а функции контроля за выбросами комбината передать самому комбинату. (До этого, натурально, додумалось только нынешнее государство.)

Туколонь — правило, а не исключение, до этого аналогичная схватка происходила за заказник «Кадинский»: агентство лесного хозяйства, будущее МЛК, ведя там промышленные рубки, также игнорировало предписания и протесты прокуроров — межрайонного, потом областного, проиграло суд, однако так и не перевело леса заказников из «эксплуатационных» в «защитные».

Это позиция. «Природа — не храм, а мастерская». И, возможно, неслучайно указам о ликвидации службы охраны животного мира предшествовала поимка их инспекторами на браконьерстве в заказнике «Магданском» начальника Качугского филиала госучреждения «Ангарское лесохозяйственное объединение» (подведомственного МЛК) с коллегами. Приехали те в заказник на гусеничном вездеходе, выданном за несколько месяцев до этого лесничеству для тушения пожаров. Вездеходу нашли другое применение — есть такой запрещенный варварский способ ночной охоты: бить зверье из-под фар.

Представители службы охраны животного мира, с кем «Новая» поговорила, сокрушаются, что на место специалистов пролезут случайные люди. Хорошо хоть в районах выбирать не из кого, поэтому инспекторов службы их бывшие руководители просят идти работать в МЛК: в интересах дела. Сами они до последнего бились — встречались с председателем правительства области, писали открытое письмо губернатору, вице-премьеру Хлопонину. Ответов нет.

Эта драма — один из нервов российской повседневности последних лет: профессионалы думают, что государством еще будут востребованы, они не могут поверить в то, что ими нехитро устроенное нынешнее государство пренебрегает именно потому, что они профессиональны. Вот ведь говорит же Путин о Байкале: «Это и гордость, и наша особая ответственность», «несомненный государственный приоритет»; говорит не о необходимости вырубать тайгу и уничтожать зверье и овеществлять Байкал в энергию, а затем в алюминиевые чушки, а напротив — исключительно о сохранении и сбережении уникальной природной системы. Так они, профильные спецы, о том и пекутся.

Байкал и Путин

Сокрушительные пожары в тайге у Байкала и его обмеление и цветение, изменение донных сообществ, гибель эндемичных губок, ухудшение состояния рыбного стада. «Защитой самого глубокого озера в мире президент занялся лично. Владимир Путин приехал в Байкальский биосферный заповедник и выпустил молодь омуля, а также поручил генпрокуратуре проверить Байкал на предмет незаконной и вредной деятельности». Это цитата из правительственного официоза, и «личному участию» Путина в судьбе Байкала вот уже скоро год. Поскольку лов омуля вскоре запретили, путинские мальки, надо полагать, выросли, а прокуратура всесторонне Байкал проверила (обнаружив полторы тысячи правонарушений).

Путин в судьбе Байкала лично участвует не год, разумеется, а все время нахождения у власти. Еще будучи и.о. президента, в феврале 2000-го, обсуждал с учеными, как защитить озеро, в резиденции «Ангарский Хутор». Это Путин в 2006-м отвел от Байкала нефтяную трубу, а еще в 2000-м продублировал решение Ельцина (как тот ранее Горбачева) о перепрофилировании/закрытии Байкальского ЦБК. Это Путин говорил: «Если есть хоть малейшая доля вероятности загрязнения Байкала, мы должны сделать все, чтобы эту опасность не минимизировать, а исключить». И это Путин же в 2010-м позволил вновь варить в Байкальске целлюлозу и сливать в Байкал отходы. И это кабинет Путина в 2013-м наконец похоронил этот бессмысленный и стабильно убыточный бизнес.

В последние месяцы президент действительно Байкал вспоминает чаще обычного: 8 февраля, встречаясь с Сибирским отделением РАН в Новосибирске, через неделю — в Москве на встрече с прокурорскими, 1 марта — в московском Манеже с Федсобранием, 18 апреля — в Ново-Огареве с членами правительства. 12 поручений насчет Байкала даны 14 августа прошлого года, еще 12 — 25 октября. Нет оснований сомневаться в искренности президента.

Но вертикаль власти пресекается горизонталью товарно-денежных отношений; для российского чиновника, начиная с определенных сумм, Владимир Путин теряет какую-либо значимость. И тогда его указания выполняются точно наоборот, и не правильные слова президента определяют течение местной жизни, а простые данности. Например, такая: каждый сантиметр водной толщи Байкала, являющегося, по сути, верхним бьефом Иркутской ГЭС («Иркутскэнерго» Олега Дерипаски), если переводить в кВт*ч, а затем в алюминиевые чушки, — это около полутора миллиардов рублей. И сейчас, в экстремальное маловодье, правительство не водозаборы на Ангаре заставляет углублять, а разрешает более чем вдвое увеличить диапазон регулирования уровня воды в Байкале — без какой-либо оценки экологических последствий.

Это при Путине в 2001 году установили метровую призму регулирования Байкала. И расширили теперь до 2,3 метра — тоже при Путине. Путин призывает сохранять экосистему Байкала, и для этого важно стремиться к естественному гидрологическому режиму и ходу колебаний, однако в реальности делается обратное.

Или. Еще до Путина Байкалу дали эксклюзивные права на защиту от загрязнений, поскольку он по причине своей особой чистоты очень ярко реагирует и на самые минимальные объемы загрязнений. При Путине нормативы предельно допустимых воздействий утвердили — их должно устанавливать с учетом научных исследований и ежегодно пересматривать. В конце прошлого года правительство решает привести водоем к общему знаменателю, обойдясь без ежегодного пересмотра, тупо применяя понижающий коэффициент.

Или. Массовая гибель прошлой осенью на Байкале нерп сподвигла о них позаботиться: вместо изучения сегодняшнего состояния их популяции Росрыболовство и Минсельхоз предложили возобновить отстрел.

— Все последние распоряжения имеют одну четко просматриваемую тенденцию: ослабить природоохранные ограничения, закрепить право на безудержную эксплуатацию ресурсов Байкальской природной территории, — говорит «Новой» Александр Колотов, член Ангаро-Байкальского бассейнового совета. — Разрешено еще три года сливать Байкал ниже минимально допустимого уровня. Объявлено о новых границах водоохранной зоны вокруг Байкала — без учета мнения ученых, в пользу бизнес-освоения прибрежной территории. На очереди пересмотр границ Центральной экологической зоны Байкала. Разумеется, в таком контексте разрешение отстреливать байкальскую нерпу выглядит даже закономерным.

И вот еще данность, вокруг которой — а не правильных слов президента — строится реальность. Прибайкалье — это две трети незаконных рубок леса всей России. Это черная дыра: государство возмещает местному лесному бизнесу НДС, и он на протяжении долгих лет превышал все собранные в иркутской лесной отрасли налоги на 4 млрд рублей ежегодно (то есть если бы государство просто запретило рубить в Прибайкалье лес, оно бы экономило ежегодно 4 миллиарда). Лишь недавно, в 2016-м, налоговые платежи иркутских лесорубов впервые превысили возмещенный НДС (на 2,9 млрд). Впрочем, в том же 2016-м, например, прижали ООО «ВУД Континент», скупавшее лес у «черных лесорубов» в Чунском районе Иркутской области. За полтора года это небольшое ООО сбыло продукции на 5 трлн рублей (к слову, вся доходная часть бюджета РФ составляла в том году 14 трлн рублей), а заработало 650 млрд (6,5 бюджета области).

Капусту доверят козе

В ноябре 2016 года иркутский активист ОНФ Сергей Апанович предложил президенту наделить инспекторов лесного надзора, охотнадзора, рыбнадзора общими полномочиями, что позволит безболезненно для бюджета увеличить природоохранный штат. «Полностью согласен», — одобряет Путин и менее чем через неделю поручает правительству реализовать идею о перекрестных полномочиях.

В прошлом году президент запускает на Байкал генпрокуратуру, по ее докладу снова поручает расширять природоохранный контроль. На Байкале с декабря появляется природоохранная прокуратура, увеличивают местный штат Росприроднадзора.

В конце декабря генпрокурор присылает Путину новый доклад (1-ГП-218-2017 от 28.12.2017), и 13 января Путин пишет на нем (Пр-55): «Медведеву Д.А. Пр. рассмотреть и доложить о принимаемых мерах». Речь снова о расширении перечня должностных лиц, контролирующих «использование объектов животного мира». Секретариат вице-премьера Хлопонина рассылает доклад с президентским указанием ведомствам, срок доклада о его выполнении — до 5 февраля.

Активность Кремля, правительства, прокурорских в то же самое время «на местах» нивелируют: иркутский губернатор — это тоже государство. Правая рука государства пожимает левую. Губернатор имеет полное право менять структуру регионального правительства, и его решение согласовало Минприроды РФ.

И подобные оптимизации уже не раз показывали несостоятельность. Например, в 2005 году Россельхознадзору передали охотнадзор, рыбнадзор, госпожнадзор в лесах, а территориальные спецуправления ликвидировали. Эксперимент с блеском провалился, функции вновь пере­распределили. Кстати, вот тогда, с ликвидацией облохотуправления, оставшийся бесхозным заказник «Туколонь» и пошли дербанить — службе охраны животного мира потом пришлось воевать с браконьерами и лесорубами. Тогда выяснилось, что часть заповедного леса отдана в аренду ООО «Лесинформ». Справочные платформы выдают данные на два одноименных ООО. Отличаются они ОГРН, реквизитами, годами создания (2010 и 2013), но в одном владельцем и директором, в другом просто руководителем значится один и тот же Сергей Васильевич Шеверда. Тот самый, что трудится министром лесного комплекса, а до этого возглавлял агентство лесного хозяйства. Надо полагать, с бизнесом он на госслужбе расстался. Тем более что род его широко представлен в лесном бизнесе, на других представителей семьи зарегистрировано множество лесозаготовительных компаний.

Левченко мог передать полномочия службы близкому ей по смыслу министерству — природных ресурсов и экологии. Нет, он отдал их именно МЛК. Тем, кто лес рубит. Он поручает охрану природы тем, кто ее гробит. Тем, кто показательно игнорирует охранный статус заказников: леса здесь по закону должны получить статус защитных и никаких вырубок быть не должно и близко, однако в МЛК их считают эксплуатационными. Региональные заказники — это 776 тыс. га, из них 95 тыс. уже отданы в аренду под заготовку древесины. С ликвидацией службы охраны животного мира все, до чего дотянутся, вне всяких сомнений, вырубят. Подвергнут СОМ. Это — деградация среды обитания зверья, браконьерство, снижение биоразнообразия. Заказники просто по факту теряют смысл.