Илья Стюарт. Хотелось заниматься кино… но на своих условиях, то есть развивать проекты, которые интересны. Прежде всего, авторские. Даже если в них есть претензия на коммерческий успех. Быть с автором заодно. На мой взгляд, продюсер ― единственная профессия, где ты сам нанимаешь своего начальника.

― К режиссерам вы относитесь как к начальникам? Редкое качество для продюсера.

― Такова наша идеология. Сначала ты режиссера выбираешь, после этого твоя задача ― находить для него необходимые инструменты, способы, чтобы он мог воплотить на экране свое видение.

― Получается?

― С Кириллом Семеновичем Серебренниковым получается.

― А ваш первый проект?

― «Холодный фронт» ― маленький, во многом экспериментальный фильм, в том числе и в производстве.

― Вы же понимаете, что подобные картины нерентабельны, в чем резон продюсера тратить деньги?

― Это интересный момент. Мы пробовали снимать разные фильмы, в том числе и с прицелом на коммерцию. Как ни странно, фильм «Ученик» Серебренникова ― один из самых успешных: при небольшой стоимости, он продан на много территорий.

― При всей лояльности к автору, у вас был конфликт с режиссером Романом Волобуевым на фильме «Блокбастер». Не сложились отношения с «начальником»? Теперь существуют две версии: прокатная и авторская.

― Версия, которая вышла в прокат, ― результат совместной работы с режиссером, авторской версии не существует как таковой. Этот конфликт ― классическая история, которая зачем-то была вынесена на публику. Дело в том, что у нас с автором были договоренности на берегу. И то, что случилось дальше, ― уже мифология, сложенная из разного видения этого кино, которое и мне, и, кстати, зрителю полюбилось.

― Вы же понимаете, что с авторами вообще сложно договариваться на берегу, поэтому они и авторы. Нередко в процессе съемок меняется траектория кино. А как завязалось сотрудничество с Кириллом Серебренниковым? Вы ― зритель «Гоголь-центра»?

― Так сложилось, что вся моя семья давно дружит с Кириллом.

― (продолжает) Наблюдая за нашими продюсерскими опытами, он однажды предложил сделать вместе кино. Спросил, видел ли я его «Ученика». А это мой любимый спектакль. Тогда и возникла идея снять «Ученика» в кино. Меня эта универсальная история, которая касается едва ли не каждого, захватила полностью, до мурашек. Для меня это точное ощущение, когда хочется брать материал. Читая сценарий, волноваться, осознавать: нельзя этот фильм не делать.

― А как возникла идея «Лета»?

― Здесь был более сложный путь, мы долго носились с этим проектом. Выкупили права на музыку Виктора Цоя и группы «Кино». Дальше прорабатывали много разных идей, вариантов… Мне хотелось обратиться с этим к Кириллу Семеновичу, хотя казалось, что не совсем его материал. И все же, когда в очередной раз переписали сценарий уже с Михаилом Идовым и его женой Лили, мы показали его Серебренникову. Это был совсем ранний вариант. После его согласия, началась серьезная совместная работа. Он сразу стал соавтором сценария.

― Как он формулировал задачу, не просто же снять ретро-историю про Цоя… Не байопик.

― Вместе с авторами они искали форму, хотелось сделать историю больше про дух времени, его музыку. На мой взгляд, сочинялся и свой киноязык. Для Серебренникова самое увлекательное ― лабораторный поиск. Таков его способ работы в драматическом театре, балете, в опере, и теперь в кино.

― Вы имеете в виду монтаж реальности и нереальности, документальности и выдумки?

― Мне сложно это кино описывать словами. Для меня это путешествие в иное время, его атмосферу.

― А как получилось, что Цой несколько сдвинулся в тень, а энергетическим центром истории оказались Майк Науменко и его жена?

― Акцент действительно несколько сместился. Хотя для меня они все трое ― главные герои фильма, существующие в нерасторжимой драматической связанности.

― Но есть еще один центр фильма ― питерский Рок-клуб, творческий бульон восьмидесятых. Вы ― юноша совершенно из другого времени. Что для вас и эта эпоха, и эта музыка?

― Мне кажется, получилась не просто история, способная вызвать ностальгию у части людей. «Лето» ― и про сегодняшний день. И эту энергию переклички времен чувствует зритель.

― А музыка? Вы же, наверное, впервые услышали и Майка, и раннего Цоя?

― «Кино» я, конечно же, слушал, любил, наверное, по-другому, чем люди, жившие в то время. Собственно говоря, у этой музыки нет срока давности. О Майке Науменко знал, но его не слушал. И как же интересно было погружаться в этот мир!

― Какие же хиты вас впечатлили?

― Наверное, более всего тронули вещи раннего Цоя: легкомысленного, влюбчивого, альтруистичного.

― «Восьмиклассница»? …

― Да, и «Восьмиклассница»… Я, как и многие мои сверстники лучше знал его поздние вещи. Но вот сейчас уже не могу выкинуть из головы «нашего Цоя». Эту легкость, влюбленность, музыку в одно касание.

― А можете рассказать про прототипы ваших персонажей «второго плана», среди них, кажется, много известных музыкантов.

― Многие из них ― собирательные характеры. Но как бы мы ни фантазировали, когда мы рассказываем о реальных людях, появляется два лагеря: тех, кто нас поддержали, и которые отвергают саму попытку прикасаться «к святыням». «Лето» ― это авторский взгляд на эпоху и ее людей. Хотя, думаю,

― А есть ли там БГ?

― Опять же собирательный образ, потому что Борис Борисович, как широко известно, отказался от участия.

― Отказался? Значит, вы обращались к нему?

― Мы обратились с просьбой поддержать наш опыт. Более того, с тех пор имели с ним несколько разговоров, сошлись на том, что ни музыки, ни его имени не будет упоминаться в фильме.

― Тем не менее, он во всеуслышание заявил о сценарии, в котором все ложь.

― Мы ему сценарий не отправляли. Был синопсис, ранние версии сценария, не устраивающие режиссера. Допускаю, какая-то из них попала ему в руки…

― Мне кажется, он читал что-то совсем другое, когда говорил: «Они там только и думают, как бы им заняться сексом». А фильм романтический, целомудренный.

― Более того, когда Бориса Борисовича спросили в том же интервью: «А как вы жили на самом деле?», ― мне кажется, он описывает именно наш фильм. Его слова ― просто идеальная рецензия.

― БГ не было в сценарии с самого начала или вы его убрали из-за возникших сложностей?

― С самого начала фильм был не о нем, хотя Гребенщиков, вне сомнения, один из важнейших персонажей той реальной истории.

― После Науменко, Гребенщиков стал для молодого Цоя главным гуру. А Троицкий устроил в Москве первый квартирник.

― И все же, наше кино не об этом. Изначально была важна концентрация на энергии, возникшей между тремя главными героями.

― Известно, что сын Виктора Цоя посмотрел фильм.

― Александр смотрел еще не финальную версию… Но у него было хорошее впечатление, чему мы очень рады. И он публично на эту тему высказался.

― Почему же именно Майк стал главным героем?

― Жаль, что вы не можете задать этот вопрос режиссеру, потому что у него наверняка свое видение. Мне кажется, автору было важно сохранить некую мифологию, мистическую ауру вокруг Виктора Цоя, который должен оставаться загадкой.

― В фильме он ― экзотический герой, инопланетянин, пришедший из ниоткуда, никакой не пэтэушник. У меня есть своя версия, почему именно Майк ― главное действующее лицо этой драмы. На мой взгляд, это кино еще о том, что за беззаботным летом следует осень. И жизнь это наглядно продемонстрировала на примере Кирилла. В этом источающем радость фильме сидит занозой неискоренимая печаль… И беззаботное лето, юность, пляж, там лишь в самом начале. А еще эта история про смену поколений. В одной из финальных сцен на концерте Майк и Наташа стоят вдвоем в проходе. А на сцене уже новое время. Виктор Цой.

― Да, это интересно, я согласен.

― Музыка звучит оригинальная или каверы?

― Это все каверы.

― Ваш с Кириллом «Ученик» пришел из театра в кино, а «Лето» может прийти на сцену «Гоголь-центра» ― не только как живой концерт к премьере, но как репертуарный спектакль с живой музыкой о живом времени.

― Это было бы красиво… Но без Кирилла такой спектакль не сделать.

― Кирилл Серебренников не успел довести съемки до конца.

― Он снял практически все, лишь некоторые технические вещи нам пришлось доснять по его запискам, по предварительным репетициям, записанным на телефоны, гаджеты. Дальше монтировал сам дома.

― Его арестовали в ночь на 23-е. Он еще в этот день снимал. Накануне на съемках была Людмила Улицкая, рассказывала мне, как Кирилл вышел ее провожать после съемок на улицу. Как долго махал… Ведь атмосфера вокруг него нагнеталась, все об этом знали. А он продолжал снимать «Лето». Наверное, ему говорили постоянно об опасности, необходимости уехать на время…

― Мне кажется, съемочная площадка Кирилла Семеновича Серебренникова ― это «одна абсолютно счастливая деревня», место, где все творят и думают только об этом. Где царят дружеские, почти семейные отношения. Вокруг тучи сгущались, а на съемках царила атмосфера любви и счастья. До последней минуты… До сих пор. Он умеет создавать такое настроение. Когда и любовь, и работа неразделимы. И все артисты, осветители, операторская группа ― заряжаются градусом этой энергии любви. Это особо чувствовалось в день, когда его арестовали ― все объединились в одно целое, были одной командой. Не было ни одного человека на площадке, кто бы не выразил желания помочь, поддержать.

― Про кастинг. Как в вашем кино оказался Рома Зверь?

― Едва ли не в самом начале. Просто режиссер сказал, что должен быть Рома Зверь.

― Потому что похож?

― Во-первых, похож, как две капли воды. Серебренников с ним не общался, несмотря на то, что они оба из Ростова. Рома приходил в театр периодически… Но он был главным кандидатом на роль Майка.

― Хорошо сыграл. Но вы же не знали, сможет ли он быть органичным на экране? Наверное, это и есть работа режиссера с исполнителем.

― Безусловно, но при этом, мне кажется, в Роме есть нота меланхолии, необходимая для роли. А когда Ира Старшенбаум пришла на пробы, Кирилл сразу сказал, что они ― пара, будто они всю жизнь живут вместе.

― Труднее всего было с Цоем.

― Недавно мне наш кастинг-директор сказал, что было более 2000 кандидатов на роль, думаю, он имеет в виду людей, которых даже не показывал режиссеру. Изначальная идея была найти корейца. От нее отходили, снова возвращались… Пока не обнаружили замечательного Тео Ю, который несколько старше необходимого возраста, но что было принципиально: он хороший музыкант.

― А сразу ли была придумана анимация, которая раскрашивает реальность?

― В самом начале Кирилл предложил такую идею. Никто не понимал, как это будет выглядеть… Он говорил о том, что экран будет раскрашен…

― Будто кто-то сверху дорисовал то время.

― Это связано и с характером Майка, который все время что-то рисует и пишет.

― И с персонажем отвязанного музыканта в исполнении Горчилина, который и реальный человек, и метафора натянутой струны. Как продолжалась работа после ареста?

― Режиссер монтировал фильм дома. В общем, «Лето» ― действительно авторское кино.

― В перерыве судебного заседания, когда уже было известно об участии фильма в каннском конкурсе, Кирилл сказал мне, что продолжает собирать компьютерную графику. Как фильм был отобран в Канны?

― У нас на тот момент образовалось французское партнерство. Мы с фирмой Kinovista вошли в сопродюсерство. Достаточно быстро состоялась сделка с Charades ― важным игроком на международном рынке. И в таком союзе начали фильм продвигать, показывать. Нас самих изумила первая реакция отборщиков, нам сказали, что они влюбились в картину.

― И немедленно по фейсбуку пошла гулять «утка» что фильм отобран исключительно по политическим соображениям, вряд ли отборщики его даже смотрели…

― Мне кажется, люди, которые об этом говорят, не понимают, как сложно, многоступенчато устроен процесс отбора кинофестивалей, особенно Каннского. Бывали случаи, когда отмечали политически значимое кино, но, как правило, в параллельных программах. Когда более чем из 2000 заявок со всего мира выбирают 21 лучший фильм, снятый в этом году, политическая конъюнктура отступает. Работы Серебренникова уже были в Каннах и Венеции, все, что он делает, имеет международный резонанс.

― Кто представляет картину?

― Прежде всего, актеры, сыгравшие наших главных героев.

― И последнее. Расскажите про художников. Это какая-то гигантская работа по воссозданию среды.

― У нас сохранился костяк команды «Ученика». Прежде всего, художник по костюмам Татьяна Долматовская. На «Лете» к нам присоединился художник-постановщик Андрей Понкратов. Тот самый, который работает со Звягинцевым, создавал сложнопостановочный мир «Дуэлянта» Мизгирева.

― Тревожная, дикая ситуация, когда каннский номинант сидит, и мировая, и российская премьера проходят без его участия. Премьера фильма о свободе творчества, о воздухе, без которого нет ничего: ни рока, ни кино, ни «Лета».

― Мне трудно говорить на эту тему. До сих пор кажется, что это какое-то невероятное недоразумение.

Надеюсь, что люди, которые принимают эти решения, поймут, что неправильно держать под арестом человека, который, очевидно ни в чем не виноват. Который представляет интересы России на крупнейшем фестивале мира. Мечтаю о том, что Кирилл Семенович скоро вернется к работе, и мы продолжим сотрудничество на его следующих картинах. И что мы вместе с его группой и командой единомышленников отметим окончания съемок «Лета».