В основе — история единственно успешного восстания 1943 года в одном из самых лютых лагерей смерти — Собибор на территории Польши.

Инициатор побега — советский офицер еврейского происхождения Александр Печерский. Лейтенанту Печерскому, попавшему в плен и оказавшемуся в лагере смерти, за три недели удалось спланировать интернациональное восстание заключенных из стран Западной Европы и Польши. Узники уничтожили подавляющую часть офицерского состава и под пулеметными дождем с вышек прорывались по минам через охранные заграждения.

У Собибора своя история, тесно связанная с политикой. Не случайно об этом концлагере в ХХ веке говорили так мало.

После штрафбата его на Нюрнбергский процесс не выпустили. Из партии исключили. Жил в нищей коммуналке. Наград при жизни не получил.

О беспримерном подвиге Печерского и его сподвижников мало говорили на Западе в годы холодной войны — все-таки совершил его советский офицер.

История Собибора замалчивалась в Польше. Тем, кто выжил после побега пришлось разделиться на группы: большинство ушедших с Печерским в Белоруссию (в основном, советские военнопленные), спаслись. Большинство оставшихся в Польше — погибли. Местные поляки выдавали их немцам. Почти 90 полуживых узников. В прошлом году польские власти заявили, что возражают против участия Москвы в восстановлении мемориального комплекса на территории бывшего лагеря смерти.

Предпочитают не вспоминать о Печерском и его солагерниках и в Украине. Охранниками («травниками») в лагере были в основном украинские коллаборационисты, которые зверствовали на равных с немцами. А зверствовали в этом лагере изощренно. У каждого из 17 офицеров был свой почерк. Кто-то не выпускал из руки плети, кто-то предпочитал обливать головы еще живых заключенных хлором, кто-то разминался топором. Первый фильм о «лагере смерти» сняли в США в 1987. Роль Александра Печерского исполнил Рутгер Хауэр.

Собибор — отлаженная фабрика массового убийства людей. Круговорот смерти в нечеловеческой природе лагерной нежизни. И в фильме Хабенского сам лагерь — главный герой картины.

Под звуки маленького еврейского оркестра на станцию прибывает поезд. «Добро пожаловать в Собибор!» — разрывается громкоговоритель. Прибывших: пестро одетую публику сортируют по группам. Чемоданы, надписанные мелом — отдельно. Для немцев порядок — превыше всего, усмехаются некоторые из недогадливых пассажиров. Порядок и гигиена. Не вызвавшихся в рабочие бригады (столяры, токари, лесорубы, зубные врачи, ювелиры, портные, сапожники!) отправляют в душ.

В специальное окошко на результат газовой атаки смотрит офицер: орднунг. Машина убийства работает безотказно. И вот уже в руках ювелира кольцо, когда-то сделанное им для красавицы жены. Как тут не сойти с ума. За полтора года в лагере было убито более 250 тысяч евреев. Поезда прибывали практически ежедневно. По расписанию.

В фильме Хабенского ценно усилие сохранить (восстановить) правду истории. Показать, как непросто складывались отношения между Печерским (его и несколько других советских военнопленных перевели из минского лагеря) и лагерным подпольем.

Как шла подготовка к операции. Как заманивали ненавистных офицеров-садистов, любителей шикарных вещиц — в мастерские: примерить кожаный плащ, сапоги, полюбоваться шанелевским кошельком… Как жестоко расправлялись с любителями прекрасного.

Сложно говорить об этой работе. С одной стороны, уважение и благодарность вызывает желание рассказать о малоизвестной странице истории. Столь подробно и ответственно попытаться воспроизвести и атмосферу лагеря, и саму чудовищную механику «окончательного решения еврейского вопроса». Невыносимость бытия «работников убийства», истеричность и «веселые» зверства офицеров — как повседневность, когда плетка — избавление от пули или «душевой» (кстати тема изуверств украинских «травников» в фильме деликатно замалчивается).

Интересно следить за подготовкой восстания, его осуществлением («Научили евреев убивать!») Есть отличные сцены. Даже финальные титры не приукрашивают историю (обычная практика для новейшего псевдоисторического российского кино, вроде «Танков», которые еще идут на экранах), сообщают правдивую информацию о побеге. О судьбах бежавших (Около 80 человек погибли во время прорыва. На свободе оказалось более 300 узников, гитлеровцам удалось обнаружить и уничтожить около 170 человек). О преданных поляками. О послевоенной драме Печерского.

«Собибор» должен был снимать режиссер Андрей Малюков, но что-то там не заладилось. И продюсеры предложили сесть в режиссерское кресло исполнителю главной роли Хабенскому. Режиссерский дебют известнейшего актера — не новость. Едва ли не параллельно идет «Тренер» — проба режиссерского пера Данилы Козловского.

Чего не хватает этому честному кино? Профессии. Сам Хабенский играет Печерского убедительно. Играет едва сдерживаемую раскаленную добела ярость. Но опыта работы с другими актерами ему заметно недостает. Особенно провисают в картине женские характеры, превращенные в бесплотные функции. Есть сценарные проблемы, особенно ощутимые в диалогах (сценарий Адабашьяна, видимо, в процессе работы сильно «дорабатывался»).

Временами мешает патетика. Герой Хабенского — стоик. С самого начала, он — единственный храбро смотрит в глаза коменданту лагеря. Самоубийственно бросает в лицо врагу: «Так жить не хочу!» И покорным евреям адресует жесткое, но справедливое: «Вы достойны своей участи». Скорей всего, так и было. Но «правда не всегда искусство, а искусство не всегда правда», — говорил Ренар. Здесь важны точки соприкосновения.

В увеличительном стекле экрана — любое несовершенство: неудачный монтаж, актерский пережим, потеря ритма, пафос, отсутствие режиссерского стиля — препятствуют эмоциональному посланию. Отвлекают от сопереживания.

Пару лет назад на Каннском фестивале показали фильм венгерского режиссера Ласло Немеша «Сын Саула», возможно вместе с эпопеей «Шоа» Клода Ланцмана — одно из важнейших произведений, посвященных теме Холокоста. В том фильме тоже была жуткая рутина лагерных «будней», назревал «бунт обреченных». Но саспенс нагнетался медленно, методично, неукротимо, беспощадно, как сам молох не отменимого убийства. Было неотвязное ощущение клаустрофобии, усиленное за счет художественных средств: доведенным до монохрома цветом, подчеркнутой графикой теней, отсутствием глубины кадра. В минималистском выразительном стиле Немеша (тоже дебютанта), отличающемся новизной и авторской отвагой, угадывался и суровый лаконизм Белы Тарра (Немеш был ассистентом на последних картинах венгерского киномага), и жесткая бескомпромиссность Климова в «Иди и смотри», и отсвет горькой библейской мудрости (не случайно героя назвали Савлом). Возникал эффект присутствия, ощущение хроникальности — словно смотрим документальный репортаж из преисподней. В фильме Хабенского есть правда факта и даже боль, но он страдает иллюстративностью.

Во всяком случае, отрицающим существование Холокоста, следует смотреть фильм Хабенского, как пилюлю от преступной забывчивости.

Фильм выйдет в прокат 3 мая, пять процентов с каждого билета пойдет в благотворительный фонд Константина Хабенского на помощь детям с онкологическими заболеваниями.