Предыстория

Битва вокруг ФГОС по литературе идет уже несколько месяцев. Ее основной смысл сводится к тому, быть или не быть вариативности в преподавании литературы, позволять ли учителю хотя бы некоторую свободу в выборе текстов для работы в классе, нужен ли единый список текстов для изучения и единый учебник для всей страны.

До сих пор выбор текстов регулировался не самим ФГОС: стандарт только выдвигал требования к результату обучения. В соответствии с этими требованиями были созданы примерные образовательные программы, которые в свое время широко обсуждались профессионалами. Примерная программа для 5–9 классов делила содержание курса на три части: обязательные произведения; обязательные авторы, а их произведения — по выбору; группы авторов по выбору. На основе такой примерной программы учителя могут создавать свою рабочую программу для своего класса или заимствовать готовую программу.

В этих рамках свобода учителя довольно относительна: он не может отказаться от Гоголя или древнерусской литературы, зато может дать «Слово о полку Игореве» в 8 или в 9 классе, по своему усмотрению, взять не «Шинель», а «Портрет».

Но и эта небольшая свобода создает проблемы для министерства: оно придумало Всероссийские проверочные работы, а как сделать ВПР по литературе в условиях вариативности, совершенно непонятно. И текущий контроль проводить трудно. И вообще, говорят, учителя сами просят: дайте список. Свобода — мучительная штука.

Документ, которого нет

О первой части этой истории «Новая газета» рассказывала летом, когда в в текст ФГОС впервые попытались внести список литературы из примерной программы.

Заслуженный учитель РФ Евгения Абелюк, член экспертной группы по уточнению стандартов, напоминает: «В нашу группу вошли несколько человек с очень разными взглядами. У большей части группы (7 человек) было единое мнение: списка быть не должно. У меньшей — что список необходим. Летом, когда все разъехались в отпуска, на Федеральном портале проектов нормативно-правовых актов был выложен для голосования проект ФГОС, в текст которого был внесен список из примерной программы. На сайте за проект было подано 45 голосов, против — более 200. Часть членов рабочей группы — ее руководитель Наталья Дмитриевна Солженицына, Александр Архангельский и я — написали министру и попросили о встрече. Эта встреча состоялась в августе».

Профессор НИУ ВШЭ, член совета по культуре и искусству при президенте РФ Александр Архангельский рассказывает: «Накануне нашей встречи прошел слух о том, что готовится стостраничный документ, в котором все распределено по классам. На сайте министерства ничего подобного не было — только небольшой список: да, с указанием классов, но скорее как ориентир. А мне коллеги уже прислали этот файл. И я спросил министра: а правда ли, что в недрах министерства разрабатывается такой вот документ? Мне было сказано: нет, конечно. Чтобы убедиться, что я правильно понял, я переспросил: то есть, файл, который ходит по редакциям, не соответствует планам?

Но поскольку встал вопрос о том, как контролировать результаты по классам, я извинился за настырность и переспросил третий раз: значит, жесткого закрепления всех произведений по классам не будет? — «Не будет», — успокоила меня министр. Разговор был доброжелательный, без давления с ее стороны, так что я исхожу из того, что документ проводят за ее спиной. А какие еще могут быть версии?»

Некоторые очевидцы говорят, что нынешний проект ФГОС осенью ненадолго появился в открытом доступе, но сразу исчез. Его общественное обсуждение, по сути, началось только сейчас — когда выяснилось, что документ готовится к немедленному принятию, пока страна еще не опомнилась после выборов. И чуть не половина членов рабочей группы министерства по уточнению стандартов о готовящемся заседании Совета даже не знала и никакого отношения к обсуждаемому проекту не имеет. Остается догадываться: неужели рабочая группа была нужна только для имитации экспертного обсуждения, а параллельно с ней работала другая, назначенная кулуарно и готовящая совсем другой документ?

Словесники возмутились. Открытое письмо Гильдия словесников написала в тот же день. Главные претензии к разработчикам документов — чрезмерный, необоснованный, жестко закрепленный за конкретными классами список, который не позволяет вдумчиво и качественно читать и анализировать тексты; исключение из курса современной литературы; несоответствие Закону об образовании и антимонопольному законодательству.

А утром письмо стали подписывать учителя со всей страны. Антон Скулачев, учитель литературы, член Центральной предметно-методической комиссии Всероссийской олимпиады школьников по литературе, говорит: «Сейчас подписей больше 800. Это не только Москва и Петербург — это еще Ханты-Мансийск, Якутск, Екатеринбург, Тюмень, Пермский край, Ярославская область, Тверь, Самара… Много директоров школ, в основном из регионов». На 22 марта письмо подписали 11 заслуженных учителей, 12 почетных работников образования, 20 докторов филологических наук и 35 кандидатов, 78 вузовских доцентов.

Учителя негодуют

• Первое, что возмущает учителей, — новый ФГОС не считается с детьми.

Почетный работник общего образования РФ Ирина Коган (Самара) говорит: «В новом стандарте вообще не учитываются возрастная психология восприятия текста. Мы лишаем детей права быть маленькими. Среди предложенных в списке обязательных для всех текстов нет книг веселых, нет приключений, нет современной литературы для подростков. Документ идет вразрез с Законом об образовании, который провозглашает поворот к личности, индивидуальный подход к ребенку, максимальное раскрытие его потенциала, выстраивание индивидуальной образовательной траектории для каждого, а жесткая фиксация произведений в определенном классе не дает учителю возможности учитывать специфику конкретных детей. Новый ФГОС содержит в себе единственно возможную программу. А ей может соответствовать только один учебник. То есть происходит монополизация рынка учебной литературы, и здесь возможно появление серьезной коррупционной составляющей».

• Второе — непрофессионализм документа.

«В нем есть грубые ошибки, я детям за такие двойки ставлю, архаичные формулировки, — говорит Антон Скулачев. — Документ написан таким языком, будто в филологии не было работ Лотмана и Гаспарова, будто после «Теории литературы» Поспелова, вышедшей в 1978 году, больше ничего не было написано».

Профессор СПбГУ, доктор филологических наук Игорь Сухих замечает, что документ «написан на странном волапюке, полном штампов («Изобразительная яркость и внутренний драматизм лермонтовской лирики», «Яркость психологических портретов героев», «Яркость и выразительность языка произведений Тютчева») и, в то же время, претенциозно, вызывающе неточном («Гуманизм звучания «уличного» сюжета», «Встреча с одиночеством как главный «нерв» сюжета»). Так писать о литературе (даже в «бюрократическом» жанре) нельзя. Утверждать государственный документ в таком виде не просто непрофессионально, но — стыдно».

• Третье — научная основа этого стандарта совершенно непонятна.

Ольга Васильева, министр образования сказала «Вестям.фм», что входящие в список произведения — «обязательная культурная норма для всех жителей России». Но что такое «обязательная культурная норма»? Как она определяется? Какие исследования доказывают, что «Майор привез мальчишку на лафете» Симонова — обязательная культурная норма, а «Каменный гость» — нет?

Что такое «единое образовательное пространство», о необходимости которого постоянно говорит министр? Зачем это пространство нужно? Кто научно доказал, что оно обеспечивается единым списком произведений? Где об этом можно прочитать?

Заслуженный учитель РФ, старший научный сотрудник МГПУ Елена Романичева напоминает: «В Конституции 1977 года было записано, что мы единая общность — советский народ. И программа была единая. Но это не спасло СССР».

• Четвертое — подмена смысла существующих стандартов.

Происходит не уточнение стандарта, а изменение его концепции. Вместо нынешнего ФГОС, основанного на компетенциях и проверяющего результат на выходе, вводится подход, в котором содержание — дидактические единицы, как в советском образовании, и требования предъявляются не к результату, а к процессу. Попытка совместить два взаимоисключающих подхода в одном документе — это создание тянитолкая, замечает Елена Романичева.

«Это советский методологический подход, сочетавший коммунистическое воспитание (его легко заменить на патриотическое или духовно-нравственное) в сочетании с псевдоакадемическим подходом, — говорит она. — В новом стандарте, как и в советские времена, литература рассматривается как средство транслировать ценности. Но механизм передачи ценностей совсем не такой, как механизм передачи знаний.

В советской школе все прошли через классику, а читаемый в стране автор — Дарья Донцова. Ее популярность еще и реакция отторжения на принудительное изучение литературы, непонятную, далекую и трудную».

Наконец, новый документ содержит не только список, но и трактовку многих произведений, их интерпретацию. Берешь «Песнь о купце Калашникове» — изволь обсудить «утверждение семейных ценностей и идеалов справедливости в поэме». А часов мало. Все это толкает учителя и учеников на то, чтобы не столько работать с текстом, сколько заучивать единственное верные, единые для всей страны интерпретации.

Разработчики возражают

Министерство образования и сторонники нового ФГОС уже выступили в печати со своими возражениями. Главные из них — обеспечение единого образовательного пространства и защита прав детей при переходе из школы в школу. «У них есть своя правда, — говорит член Совета по ФГОС, действительный член РАО, директор Центра образования № 109 Евгений Ямбург. — Они говорят: нам жалуются. Ребенок переехал из Воронежа в Рязань, программа не стыкуется, ему ставят двойки, безобразие».

Но ведь с теми же проблемами сталкиваются дети после болезни, после отсутствия учителя, долгого карантина. Ребенок мог в старой школе учить немецкий, а в новой есть только английский. Это конкретная школа не может адаптировать ребенка, отставшего от программы, и вопрос должен решаться на уровне школы, а не на уровне страны. И индивидуальная траектория тут поможет больше, чем единая программа. «Гарантия не в том, что ученик непременно прочел текст, а в том, что он научен работать с текстом, — говорит Елена Романичева. — А если мы говорим, что контроль возможен только на базе тех произведений, которые ученик гарантированно прочитал, то почему тогда в материалы ЕГЭ по литературе включают тексты, которых школьники не изучали?»

Количество произведений и их объем сторонники списка считают вполне посильным для ребенка: «В структуре стандарта есть много литературных обзоров (чтение произведения без углубленного проникновения в текст), произведений малой прозы, стихотворений, которые прочитываются за 3–5 минут», — сказал «РИА Новости» один из разработчиков этого документа Сергей Зинин, руководитель Федеральной комиссии по разработке КИМ по литературе.

Авторы письма считают такое изучение поверхностным, обессмысливающим чтение. Заслуженный учитель РФ Татьяна Еремина (Петербург) замечает: «Даже для небольшого рассказа — пусть это чеховский «Хамелеон» — недостаточно одного урока! Дети не знают реалий, не изучали историю, не понимают жанра, не изучали способов характеристики героев».

Вариативность остается, убеждают разработчики стандарта, но в нем невозможно увидеть, сколько часов можно отдать вариативной части. Если на изучение, например, «Муму» заложено два урока, а учитель полагает, что ему нужно пять, времени на вариативную часть уже не останется.

«Почему по другим предметам у нас ясное и четкое содержание, а по литературе оно должно быть плавающим? Почему применительно к другим предметам срабатывает идея стандартизации, а литература должна выливаться в кружок любительского чтения?» — негодует Сергей Зинин в интервью «РИА Новости».

В самом деле, если сам разработчик ФГОС этого не знает, может быть, стоит ему помочь и заглянуть в текст стандарта — там, где цели и задачи обучения литературы? Может быть, потому, что обучение математике не ставит задач «воспитания российской идентичности», а курс химии не предназначен для обсуждения семейных ценностей? Или потому, что литература есть «вид искусства», как указано в стандарте, а биология и физика — нет? Почему же для вида искусства не срабатывает идея стандартизации?

Главный вопрос, который стоит перед разработчиками стандарта по литературе, — это «как проводить сквозной контроль». Если нельзя точно измерить, как у ребенка сформировалась «потребность в систематическом чтении как способе познания мира и себя в этом мире, источнике эмоциональных и эстетических впечатлений», давайте померим что-нибудь другое: вот хоть «знание содержания изученных произведений».

Евгений Ямбург рассказывает: «Я сказал на заседании: «с формальной точки зрения в новом ФГОС все есть: есть вариативность, есть личностные смыслы, есть подготовка читателя, но форма остается, а дух уходит. Сейчас начальная школа сильно рванула вперед, и международные исследования это показывают, и это потому, что нам не мешали работать по существующему стандарту, и он реально доказал свою перспективность. Сейчас он подошел к 5–6 классу — и мы жмем на тормоз. Даже машину нельзя вести в таком режиме, она вылетит в кювет». Меня многие поддержали. Говорили о перекосе стандарта в сторону ОБЖ и физкультуры. О том, что исчезла профилизация по многим предметам, что отсутствие вариативности не позволяет адаптировать программу к сложному контингенту, а у нас объявлена инклюзия. Нас поддержала представитель администрации президента. Стандарты решили вернуть на доработку. Я рад, что мы смогли уйти от политизации вопроса и конфронтации, что был содержательный диалог».

На заседании 21 марта Совет по ФГОС принял с дополнениями стандарт для начальной школы и рекомендовал доработать стандарт для средней школы и вернуться к его обсуждению.