Преследования начались в конце февраля, когда были задержаны активист движения «Весна» Артем Гончаренко и координатор петербургской «Открытой России» Андрей Пивоваров, которым вменили участие в несогласованной акции протеста 28 января. Замечу: в тот день ни Гончаренко (при мне его отпускали из 76-го отдела полиции, куда я приезжал для помощи задержанным), ни Пивоварову (его даже не задерживали) никаких претензий не предъявляли — они возникли через месяц. При этом «вина» Гончаренко была вообще абсурдной — он 28 января не выходил из дома, поскольку у входа ждали полицейские. Тогда он вывесил из окна желтую уточку и флаг «Весны» — за что был наказан 25-суточным арестом «за повторное нарушение правил проведения митинга».

Арестовал их обоих Смольнинский суд, причем дело Пивоварова рассматривалось в военно-полевом режиме, вечером, сразу после задержания, и в закрытом режиме. В суд еле-еле пустили защитника Анастасию Буракову, но не пустили ни друзей Пивоварова, ни депутата (меня): охрана суда отказалась разговаривать и отключила уличный звонок.

Пивоваров в результате получил те же 25 суток ареста, а на следующий день был приговорен к 25 суткам ареста координатор питерского штаба Навального Денис Михайлов — причем его задержали сразу же после отбытия первого ареста в 30 суток за все ту же акцию 28 января.

Понятно, чем руководствуются «органы»: если бы активистам предъявили обвинения в административных нарушениях сразу после 28 января — даже при отправке их под арест на максимальный срок в 30 суток, к концу февраля — началу марта они были бы уже на свободе.

Поэтому им предъявляют «отложенные обвинения» так, чтобы они оставались под стражей в день голосования.

В начале марта аресты продолжились — 12 марта были задержаны еще пятеро активистов, и когда одного из них — Егора Рябченко — повезли в тот же Смольнинский суд, там повторился «казус Пивоварова».

Защитник Анастасия Буракова позвонила мне, сообщив, что Рябченко судят вечером, и ее не пускают в здание суда. Я примчался туда — и выяснил, что Буракову все же впустили, но больше не пускают никого. У входа в суд собралось около десятка друзей и соратников задержанных, но все наши попытки попасть на открытое (по Конституции) судебное заседание оказались тщетны. Единственный, с кем удалось поговорить — начальник отдела УМВД по Центральному району Евгений Федоренко, — заявил, что «рабочий день закончен, и потому в суд пройти нельзя».

Рябченко в итоге оштрафовали на 11 тысяч рублей по двум статьям КоАП: нарушение порядка проведения публичного мероприятия (20.2) и неповиновение полиции (19.3). Могло быть и хуже — статья 19.3, как известно, предусматривает арест на срок до 30 суток. Еще троих, Виктора Черкасского, Екатерину Шлихту и Илью Гантварга, продержали в 76-м отделе полиции до утра, составив протоколы по тем же статьям и затем повезли в Смольнинский суд. Там Черкасский получил от судьи Екатерины Мезенцевой (той же, что судила Пивоварова и Гончаренко) 10 суток ареста и 15 тысяч рублей штрафа, Шлихту оштрафовали на 15 тысяч рублей по ст. 20.2, Гантварга — на 15 тысяч рублей по ст. 20.2 и дали 10 суток ареста по ст. 19.3.

13 марта прямо в суде — во время рассмотрения «дела Гантварга» — задержали Владимира Казаченко и Дарью Мурсалимову. Вечером 13 марта (около 21.00) Мурсалимову привезли в Смольнинский суд, и охрана традиционно отказалась впускать защитника Анастасию Буракову. Наконец, в тот же вечер были задержаны волонтеры штаба Навального: Александра Миронова арестовали на 15 суток, Александра Кирпичева — на 10, а Сергея Беляева — на 7.

Помимо преследований за участие в публичных акциях в Петербурге власти стараются максимально затруднить предвыборную агитацию — так, штабу Григория Явлинского согласовали малую часть заявленных пикетов, а кое-где предложили поставить «кубы» у кольцевой автодороги, в километре от ближайшего жилья. А в метро задержали студента Горного университета, раздававшего газету Явлинского, — якобы за «незаконную агитацию», хотя закон этого не запрещает.

Выводы очевидны.

Во-первых, мы видим, что для наказания человека, выступающего против власти, сегодня совершенно не требуется ни вина, ни ее доказательства. Суд будет отвергать показания свидетелей защиты, поскольку они «заинтересованы в исходе дела», но принимать без малейших сомнений показания полицейских.

Суд будет отклонять все ходатайства защиты — без каких-либо аргументов.

Собственно, это и есть полицейское государство.

А во-вторых, столь же очевиден страх властей перед любой политической конкуренцией и перед возможными протестами после выборов. В Кремле на генетическом уровне запомнили, что все «цветные революции» начинались с «поствыборных протестов», когда граждане видели, что результаты выборов расходятся с их волей, проявленной при голосовании.