СюжетыОбщество

Смотритель Вавилонской башни

Из жизни ушел Вячеслав Всеволодович Иванов, человек, знавший больше ста языков

Этот материал вышел в номере № 113 от 11 октября 2017
Читать
Простые смертные плохо понимают, чем именно занимался Вячеслав Всеволодович Иванов. Хотя занимался он очень многим из того, что расширяет наши представления об истории, взаимосвязи народов, о человеке вообще.
Фото: Александр Косинец / Фотохроника ТАСС
Фото: Александр Косинец / Фотохроника ТАСС

Как известно, многие открытия делаются на стыках разных наук. А здесь тот удивительный случай, когда эти разные науки «стыковались» в его голове. И потому он стал автором открытий, важных для всего человечества, и осмысления их.

А еще он был не только выдающимся ученым, но и замечательным, добрым и щедрым человеком. Его уход из жизни действительно невосполнимая утрата. Такие люди рождаются крайне редко и после их смерти остаются зияющие пустоты…

Мне повезло быть его соседом по переделкинской даче.

Каждый день летом он гулял с палочкой по самой короткой улице городка писателей — улице Павленко, названной так в честь провокатора, доносчика и четырежды лауреата Сталинской премии Петра Павленко.

Шел мимо дачи Пастернака, ставшей Домом-музеем поэта, мимо дачи Константина Федина — последние годы здесь жил Андрей Вознесенский с Зоей Богуславской, доходил до дачи, первым жильцом которой был Ираклий Андроников, и возвращался обратно. Всех этих людей он хорошо знал, а с Пастернаком дружил, несмотря на существенную разницу в возрасте.

Часто, возвращаясь с работы, я его догонял. И начинался разговор — о чем угодно: об истории и литературе, о семиотике и антропологии, о генетике и кибернетике, о Сталине и Горбачеве, Ельцине и Путине, о политике и вариантах будущего…

Во всех этих и не только этих сферах уровень знания и понимания Вячеслава Всеволодовича Иванова был чрезвычайно глубоким. И я прекрасно понимаю, как и почему еще совсем юным он стал любимым собеседником Пастернака. Такое ощущение, что Иванов был энциклопедистом с детства. Это, кстати, о пользе домашнего образования. Его Вячеслав Всеволодович — прозванный родителями Комой — получил прежде всего именно от своих родителей: писателя Всеволода Иванова и актрисы Мейерхольдовского театра, переводчицы и мемуаристки Тамары Кашириной (Ивановой). Конечно, с родителями повезло. А еще, как ни дико это звучит, повезло… с тяжелой болезнью, из-за которой маленький Кома стал одним из первых насельников Переделкина: лежать надо было на свежем воздухе, и он не мог гонять в футбол и собак, а вместо этих любимых мальчишеских занятий читал книжки.

В результате научился читать их так быстро, что толстые тома осваивал до уровня точного цитирования целых абзацев за час-два. И медленное чтение он тоже освоил — для всерьез художественных текстов и стихов.

Кстати, из-за того, что про эти особенности Комы писатели быстро узнали, чуть не произошел конфуз. Вениамин Каверин принес ему увесистую рукопись своего нового произведения, чтобы узнать мнение, и вскоре встретил Кому на прогулке. Прошло чуть больше часа, но Кома уже успел все прочитать и хотел высказать Каверину свои соображения. Но вовремя остановился.

Это было уже в то время, когда Кома стал ходить… А до этого лежал привязанным к кровати на террасе (как еще можно было удержать шестилетнего мальчишку в неподвижности, прописанной доктором?), через которую проходили все многочисленные гости отца. Так он с ними и познакомился, а с некоторыми и подружился. Не без пользы для них.

Человек идеи

Юлия Латынина — памяти Вячеслава Всеволодовича Иванова

Вот что рассказывал сам Кома:

«Я в детстве был, наверное, единственным обитателем Переделкина, который читал все газеты и слушал радио. Пастернак, например, нарочно себя от этого ограждал. Помню, как я возвращаю Пастернаку рукопись его перевода «Гамлета», которая осталась у нас после какого-то совместного чтения… И вот Борис Леонидович спрашивает: «А какие там новости в Польше?» Шел сентябрь 1939-го, началась мировая война — он ничего этого не знал! Другой случай еще удивительней. У нас в гостях были Федин и Леонов, и это, судя по событиям, год 1938-й. И я им говорю: «А знаете ли вы, что немецкие войска вошли в Австрию, что произошло присоединение Австрии к Германии?» Никто из них не знал! Сообщение было напечатано только в «Комсомольской правде», ни «Правда», ни «Известия» его не дали. Тогда нужно было читать много газет, чтобы выудить нужную информацию. Так что я был главным в Переделкине политинформатором».

Вот вам и корни общественной и политической активности Вячеслава Всеволодовича. Он отнюдь не был божьим одуванчиком, занимавшимся наукой для науки. Потому и оказался народным депутатом в знаменитом «горбачевском» Верховном совете и, конечно, членом Межрегиональной группы вместе с Сахаровым, Афанасьевым и другими, со многими ее участниками (в частности с Сахаровым) дружил. И до последних лет жизни давал резкие оценки многим действиям власти. Ничего не боясь. Хотя, конечно, да, он был некоторым образом защищен своей всемирной известностью, своими многочисленными титулами и званиями. Другое дело — наших сатрапов это обычно не останавливает.

А титулы, звания и сферы деятельности, наверное, все же надо вкратце перечислить.

Итак, ху из Вяч. Вс. Иванов? Лингвист, переводчик, семиотик, антрополог, литературовед, поэт, мемуарист. Как вам такой набор?

А по званиям и должностям… Доктор филологических наук (1978), академик РАН по отделению историко-филологических наук (2000). Директор Института мировой культуры МГУ и Русской антропологической школы РГГУ. Профессор отдела славянских и восточноевропейских языков и литературы Калифорнийского университета. Иностранный член Американского лингвистического общества (1968), Британской академии (1977), Американской академии искусств и наук (1993), Американского философского общества (1994); действительный член РАЕН (1991).

К этому умопомрачительному списку надо добавить еще один сногсшибательный факт: Кома знал более ста языков, сам же (в отличие от языков) точную цифру не помнил.

Как-то у нас с ним зашел разговор о российских народах Севера и об алеутах. В какой-то момент меня точно муха укусила: подумал, что сейчас-то я наконец выйду на самую границу его знания с незнанием. И вот я коварно спросил: «Ну, уж алеутского-то языка вы, небось, не знаете?» Вячеслав Всеволодович стеснительно потупился и ответил, что только что сдал в издательство составленный им англо-алеутский словарь. А я вспомнил шукшинский рассказ «Срезал».

Да, он был нашим последним после смерти Сергея Аверинцева энциклопедистом. Разве что где-то сейчас растет прикованный к постели мальчик и запоем читает умные книжки…

Но замечателен не только уникальный мыслительный аппарат Вячеслава Всеволодовича Иванова. Замечательна щедрость его души и аристократическое чувство равенства со всеми живущими. Душевная скупость — вещь неэффективная, по-настоящему умные люди это не только понимают, но и чувствуют.

К Коме не зарастала народная тропа, финишным отрезком которой была улочка Павленко. Приходили коллеги, аспиранты, студенты, просто поклонники. Всех он принимал и уделял каждому максимум возможного времени. Сначала в своем кабинете, потом во время прогулки.

А еще был такой грандиозный переделкинский праздник: день рождения Вячеслава Всеволодовича — 21 августа (род. в 1929 г.). В этот день на его даче, вернее, в основном на поляне перед домом собиралась практически вся интеллектуальная и художественная элита страны и кто-то из иностранцев (хотя и продвинутые студенты-аспиранты тоже были). Среди постоянных гостей помню коллегу Комы лингвиста Андрея Зализняка, физика и популяризатора науки Сергея Капицу, математика Владимира Успенского, писателя Фазиля Искандера, поэтов Андрея Вознесенского и Олега Чухонцева, режиссера Вадима Абдрашитова, критика и литературоведа Евгения Сидорова, философа и литературоведа Юрия Карякина, литературоведа и общественного деятеля Мариетту Чудакову и многочисленных вдов знаменитых мужей…

А намного раньше постоянным гостем на днях рождения маленького Комы был Корней Чуковский.

Вот что рассказывал об этом сам Вячеслав Всеволодович:

«Я уже встал с коляски и учился ходить. Но не мог сидеть. Чуковский был моим первым взрослым другом, у которого были взаимоотношения не только с родителями, но и со мной. Он, между прочим, был моим первым учителем английского. Правда, я уже знал французский. Самое удивительное, что он при мне совершенно не стеснялся ругать советскую власть, почему-то доверяя моему здравому смыслу. Ему явно нужен был собеседник.

Он приходил ко мне на все дни рождения. Подарка не дарил — приносил вексель, где писал: «Я, К.И. Чуковский, обязуюсь, что Коме Иванову через столько-то лет подарю нечто…»

Но кроме дружбы дед Корней так ничего умному мальчику и не подарил.

А вот что говорил Кома о своей дружбе с Пастернаком:

«Пастернак вначале, я думаю, был сентиментально расположен ко мне из-за того, что у него тоже была история с ногой, и он лежал в гипсе с двенадцати лет. И когда он увидел меня лежащего, у него, скорее всего, возникли какие-то ассоциации с собственным детством. Потом выяснилось, что я люблю и хорошо знаю его стихи. Потом он полюбил со мной разговаривать. Пастернак часто говорил, что привык произносить монологи. Он вообще почти не нуждался в диалогическом общении». (Кстати, в 1958 году Иванов был уволен из МГУ за несогласие с официальной оценкой романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и за поддержку взглядов Романа Якобсона. Решение об увольнении было официально отменено как ошибочное только в 1988 году.)

А вот сам Вячеслав Всеволодович в диалогическом общении нуждался. И мы нуждаемся в диалоге с ним. Слава богу, остались многочисленные аудио- и видео­записи интервью с Ивановым. Они хоть в какой-то степени компенсируют снижение интеллектуального уровня России, которое случилось сейчас — после смерти (7 октября) этого уникального человека.

И остается утешаться только строчками Жуковского:

Не говори с тоской: их нет, Но с благодарностию: были.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow