Заканчивался последний год жизни Сталина. Газеты продолжали публиковать бесконечный список подарков вождю к его 70-летию. Советские летчики сбивали американцев в небе над Кореей и гибли сами. Глубоко засекреченные Сахаров и Харитон завершали подготовку к испытанию первой водородной бомбы. Суд приговорил к расстрелу Еврейский антифашистский комитет. Прошел XIX съезд партии…

И — эта книга. Как показало время, едва ли не самый живучий символ той мифической страны, где «жить становилось все лучше, все веселее», где постоянно снижались цены, где банки с крабами пылились во всех магазинах, бочки с икрой стояли в каждой пивной, а СССР поразительно быстро залечивал военные раны, что свидетельствовало о верности раз и навсегда выбранного пути…

Эта книга и до сих пор используется как непобиваемый козырь в спорах о нашем прошлом.

Я, правда, не знаю никого, кто пользовался бы ею по прямому назначению — в качестве сборника кулинарных советов. «Основное внимание (в Книге) уделялось рассказам о пище, ее вкусовых качествах, о том, как правильно и сбалансированно питаться и пр. Фактически это был очень толстый и объемный рекламный буклет»,— пишет современный исследователь».

Зато ее и сейчас хорошо разглядывать, особенно — удивительные фотографии идеально сервированных обеденных столов.

Книга открывается цитатой из товарища Сталина:

«Характерная особенность нашей революции состоит в том, что она дала народу не только свободу, но и материальные блага, но и возможность зажиточной и культурной жизни».

В предисловии тезис вождя подкрепляется конкретными цифрами. Со ссылкой на Госплан и ЦСУ СССР читателю сообщают, что «в 1950 году довоенный уровень производства животного масла превзойден на 57 процентов, растительного масла и других жиров — на 10 процентов, мяса — на 7 процентов, «…» производства колбасных изделий — на 48 процентов…» Делается вывод: «Все советские люди повседневно ощущают эту заботу… в громадных и все возрастающих количествах предметов потребления, все полнее и лучше удовлетворяющих разнообразные вкусы и потребности населения…»

Ну и надо, конечно, напомнить, что благоденствуют еще далеко не везде: «…Комитет британской медицинской ассоциации, характеризуя питание английского народа, указывает: «В настоящее время дело не в недостаточной калорийности питания, а просто в невозможности проглотить отвратительные «яства», в виде которых преподносятся эти калории…»

Рыдать хочется над горькой долей английских трудящихся.

А в стране победившего социализма небывалый успех следовал за небывалым успехом. Выступивший на XIX съезде с отчетным докладом товарищ Маленков заставил вздрогнуть от изумления даже ко всему привычную аудиторию. Он, в частности, заявил: «В текущем 1952 году валовой урожай зерна составил 8 миллиардов пудов, при этом валовой урожай важнейшей продовольственной культуры — пшеницы — увеличился по сравнению с 1940 годом на 48 процентов. Таким образом, зерновая проблема, считавшаяся ранее наиболее острой и серьезной проблемой, решена с успехом, решена окончательно и бесповоротно…»

В конце 1950 гг., во время подготовки первого сборника «Сельское хозяйство СССР», эти цифры были проверены. И оказалось, что подлинные результаты ниже показателей 1940-го и даже 1913-го. Но товарищ Маленков был не особенно и виноват: безумную фразу в доклад ему вписал лично Сталин…

Тем не менее реальное положение дел прекрасно знали те, кто вдохновенно лгал с трибуны съезда, равно как и те, кто писал и редактировал фантастическую книгу о продовольственном рае в голодной стране.

Буквально накануне съезда, в октябре, своему депутату Маленкову писал гражданин Филькин из Бежецка Калининской области: «В городе очень неблагополучно обстоит дело с продовольственным обеспечением населения. В магазинах нет никаких продовольственных продуктов, кроме вин, водки, консервов и дорогих сортов конфет. Белый хлеб и хлебобулочные изделия совершенно отсутствуют. Сахара нет, круп нет, жиров и колбасных изделий тоже нет, а иногда даже трудно достать черного хлеба…»

Колхозница из Курганской области Жиделева — Сталину: «Пошла купить хлеба печеного в магазине, но никак продавец мне не продает, говорит, что только учителям. И вот берет меня горе: вырабатываем хлеб и сидим без хлеба. Для детей хлеба нет. Питаемся картошкой. О мясе и разговора нет. Мы его никогда не видим…»

Ввиду многочисленных тревожных сообщений на места в конце 1952 года были разосланы комиссии, которые позже отчитывались перед секретариатом ЦК. Руководитель одной из них, Аристов, несколько лет спустя вспоминал о разговоре с вождем по итогам своей поездки: «Я был в Рязани. — Что там? Перебои? — Нет, говорю, тов. Сталин, не перебои, а давно там хлеба нет, масла нет, колбасы нет. В очереди сам становился с Ларионовым (секретарь обкома) в 6-7 утра, проверял. Нет хлеба нигде».

В «Книге о вкусной и здоровой пище» обильно цитируется главный в стране продовольственный эксперт Анастас Микоян: «Важнейшее дело — развивать у населения новые вкусы, создавать спрос на новые пищевые продукты… Надо создать у населения привычку и вкус к полуфабрикатам, к сухим завтракам, концентратам, консервам».

Из панического сообщения в ЦК секретаря обкома партии: «В Ярославской области в 1952 г. по сравнению с предыдущим годом колбас стали продавать почти втрое меньше, завоз консервов уменьшился в 32 раза…»

Как там: «Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы»?..

В марте 53-го Сталин умер. И уже через 4 месяца на пленуме ЦК зазвучали совсем другие речи. Стенограмму рассекретили только в середине 90-х.

Микоян: У нас к весне прошлого года обозначился уже кризис мясного снабжения, говоря резким словом — острая нехватка мяса и животного масла. Товарищу Сталину докладывали, что мяса у нас не хватает. Говорит: «Почему не хватает?» Отвечаю: «Что с животноводством плохо, заготовляем плохо, а спрос растет… в прошлом году что случилось: видим, что нет мяса, может быть, дать в Москву, Ленинград, Донбасс, а другие прижать… В этом году накопили мясные запасы, нажали на заготовки и вышли на начало этого года с запасами почти вдвое больше, чем в прошлом году… Однако мясом мы торгуем только в Москве, Ленинграде, с грехом пополам в Донбассе и на Урале, в других местах с перебоями.

Каганович: На Урале не с грехом пополам, а на четверть…

Кстати, о Микояне. Еще в 1936 году нар­ком пищевой промышленности Анастас Иванович Микоян (вернувшийся из командировки в Штаты и привезший оттуда удивительные впечатления) подписал приказ о производстве новых мясных продуктов: колбас «докторской», «любительской», «чайной», «телячьей» и «краковской», «молочных» сосисок и «охотничьих» колбасок.

«Часть рецептур была разработана заново, — пишет современный исследователь. — Примечательно, что знаменитая «докторская» была специально создана для «больных, имеющих подорванное здоровье в результате Гражданской войны и царского деспотизма». Рецепт был выверен до мелочей: в 100 кг колбасы содержалось 25 кг говядины высшего сорта, 70 кг полужирной свинины, 3 кг яиц и 2 кг коровьего молока.

Потом ГОСТы на эту колбасу постоянно менялись, не один раз. Изначально сорта советской колбасы различались по качеству мяса. В «любительской» и «докторской» оно было высшего сорта, в остальных — первого и даже второго. А потом ученые начали разработку технологий «комбинированных мясопродуктов»: в колбасе появились соевый белок, молочный белок, так называемые препараты крови и даже такие «неудобоваримые» вещи, как казеинат натрия. В середине 80-х на стенде в коридоре Института питания АМН СССР я прочел соцобязательство: довести содержание мяса в вареной колбасе до 12 процентов…

И все равно колбасы не хватало.

Уточним, что в том же 1952-м, при Сталине, никто никуда ни за какой за колбасой, конечно, не ездил (попробовал бы!). Все эти «колбасные электрички» — достижение уже развитого социализма. Но в общем-то все было логично. Сначала обеспечим чудо-колбасой только ветеранов борьбы с царизмом. Потом Москву с Ленинградом, потом — Урал с Донбассом… Потом…

Пока же об удивительной колбасе страна могла только читать.

Мне возразят: да, было тяжелое время, только что закончилась война, люди исстрадались, им нужна была надежда. И эту надежду давала, в том числе, эта красивая книга в тисненом переплете. Она давала веру! Так у Маяковского первостроители Кузнецкстроя верили: через четыре года здесь будет город-сад! И это, якобы, помогало им выдержать в нечеловеческих условиях… Красивая мечта, за которую не жалко отдать все силы, здоровье, жизнь…

Особенно не жалко оказалось как раз жизней.

Но простите, и где же этот город-сад? Не через четыре года, через сорок, через восемьдесят лет — где? И где прилавки, заполненные теми продуктами, что рекламировались на страницах «Книги…»?

Московский «Елисеевский», московский 40-й гастроном, гастроном «Смоленский» (именно его Булгаков описывал в качестве «Торгсина»)… На огромную страну — не мало ли? Но запомнились — они, во всяком случае, тем, кто ностальгически восклицает: все, все было!..

Когда-то в командировке в Кургане я зашел в центральный гастроном, где во всех витринах демонстрировался единственный доступный горожанам товар — «пятачок свиной замороженный». Товар, вызывая ужас у неподготовленного к такому зрелищу человека, громоздился огромными мерзлыми глыбами. Откуда курганцы взяли столько пятачков и куда дели все остальное, не знаю до сих пор…

Авторы «Книги о вкусной…» совершенно очевидно взяли за образец «Советы молодой хозяйке» знаменитой Елены Молоховец (среди которых был якобы и такой: если к вам неожиданно пришли гости, а в доме ничего нет, надо спуститься в погреб, взять окорок…). Но ее «Советы…» были честной книгой. Так, Молоховец отвела специальный раздел, чем кормить «людей», прислугу, то есть, чтобы не протратиться. Почитав предлагаемое «меню», хорошо понимаешь тех, кто, как только это стало возможно, начал жечь барские усадьбы. В «Книге…» образца 1952 года «почки телячьи или бараньи в соусе с вином» и «осетрина паровая» предлагаются всем без исключения.

На нескольких страницах составители Книги дают «Примерное меню обеда из трех блюд и закуски» в четырех вариантах (по временам года) на каждый из дней недели. Вот, скажем, «зимнее» воскресенье:

Поросенок заливной Корзиночка из яиц с салатом Бульон с пельменями Солянка рыбная Гусь жареный с яблоками Антрекот с картофелем Налистники с творогом Желе из апельсинов Компот из апельсинов с ликером…

При советской власти я работал в большой газете с хорошим буфетом. И вот стоим раз за своей чашечкой кофе, очередь большая, и юный коллега, сын генерала, начинает фыркать: терпеть, мол, этого не могу — мне полкило сосисочек… мне триста грамм сосисочек… В магазине купить нельзя?.. — Леня, окстись! Какие сосисочки? В каком магазине?.. — Не знаю, по утрам холодильник открываю — всегда лежат…

Есть у меня и такое приятное воспоминание. Опять же давным-давно, в 1990 году, по личному и ничем рационально не объяснимому приглашению премьер-министра Финляндии я оказался в Хельсинки, и глубокой ночью обнаружил рядом со своим номером в гостинице «Палас» председателя исполкома Моссовета Сайкина.

— А скажите, Валерий Тимофеевич, — обратился к нему я, переполненный дневными впечатлениями человека, впервые оказавшегося за границей, — были ли вы на здешнем рыбном рынке?

— Ну был, — буркнул Сайкин, — рынок как рынок.

— Э, — не согласился я, — не скажите, вы, наверное, с Черемушкинским сравниваете, а я со своим, Велозаводским, мне понравилось…

Шел, напоминаю, 1990-й. Сопровождающий Сайкина сдавлено хрюкнул и тут же пропал из коридора. Мэр тоже ушел, не пожелав мне доброй ночи. Наверное, на что-то обиделся…

Еще одну круглую дату можем, при желании, отметить ровно через год. В августе 1988-го, на волне перестройки, были отменены так называемые «пайки» для высшей советской номенклатуры — «авоськи», говоря по-простому, «лечебное питание» если официально.

«Лечились» они так. Ежемесячно платили в кассу семьдесят (тех еще, советских) рублей и получали крохотную книжечку с обложкой из белого картона. На обложке Ф.И.О. счастливого владельца, печать (на печати слова: «для талонов») и ничего не говорящая подпись: Брюханов. Должность Брюханова не указана, был же он заведующим «столовой лечебного питания» — той самой, легендарной, на московской улице Грановского. В книжечке — собственно талоны, столь же с виду невыразительные — на сумму сто сорок рублей (то есть, в два раза большую, нежели «клиент» заплатил из собственного кармана). Для сравнения: инженер получал 120 в месяц, буфетчица в гостинице «Москва» — 75, корреспондент «Комсомольской правды» — 150, врач-хирург высшей категории — 170, академик — 500, член политбюро — 1100. Кило докторской колбасы стоило тогда 2 руб. 30 коп., сливочного масла — 3 руб. 60 коп., буханка черного — 16 копеек, поллитровая бутылка кефира — 30. Черная икра — 40 рублей за килограмм.

По идее, талонами полагалось расплачиваться за обеды в этой самой столовой на Грановского, но так, конечно же, никто не поступал. Потому что продукты на отведенную сумму можно было получать непосредственно сухим пайком и «лечиться» вместе с домашними.

Между тем, продовольственное положение в стране все не выправлялось. И новый лидер Никита Сергеевич Хрущев, в октябре 1954 года выступая на собрании партийно-хозяйственного актива Приморского края, позволил себе весьма рискованные высказывания: «Мы уподобились попам-проповедникам, обещаем царство небесное на земле, а сейчас картошки нет… Я был рабочим, социализма не было, а картошка была; сейчас социализм построили, а картошки нет…»

Ну и напоследок отрывок из беседы поэта Чуева с пенсионером Молотовым: «…Пока империализм есть, нам легко не будет. Хотим пожить лучше. И хотим, и должны, но это будет медленно идти», — говорит Молотов. «Но люди не видят мяса по всей стране», — возражает Чуев. «Ну и черт с ним, с мясом, только бы империализм подох!»

В 1950 году в СССР было произведено 291,1 миллиона условных банок мясных консервов, тех самых, что особенно рекламировал Микоян в «Книге о вкусной и здоровой пище». Население страны составляло в том же году 184,8 миллиона человек. Желающие могут легко посчитать, сколько банок пришлось на каждого гражданина.

Для сравнения: за годы войны американские империалисты поставили нам по лендлизу 2,077 миллиарда условных банок тушенки. Считайте.