Решила сходить в Русский музей и столкнулась с проблемой — даже на выставку Верещагина билетов в онлайн-продаже нет, а у музея — толпа.

Вспомнила, как в середине марта уже видела там огромную очередь. Люди тогда замысловато обогнули здание музея, растянулись на километр и, петляя, образовали хвост где-то у Инженерного замка. Это была очередь на Айвазовского! Последние дни выставки, которая в целом проходила без истерик. У меня не было никакого желания смотреть Айвазовского, но и в музей я попасть не могла — туда выстроилась отдельная, чуть поменьше, очередь из надеявшихся проникнуть на выставку обманом, то есть через основные экспозиции.

Люди в очереди выглядели по-разному. Но в целом они не производили впечатление музейных завсегдатаев. И не дотягивали даже до образа туриста.

И не новое поколение хипстеров. В очереди к Левитану стояли жители петербургских окраин. Они как будто пришли в музей отдохнуть.

Очень плохи, судя по всему, в стране дела, раз искусство становится прибежищем эскапизма даже для народа. Единственным отдохновением для вымученного государством человека. Многие из «очередников» — люди бедные. И они пришли за едва ли не последней доступной им радостью.

Но и обеспеченных среди тех, кто часами стоит сегодня у музеев и театров, немало. Они не очень культурны, но более или менее сытые. Мне кажется, они приходят в очередь — пообщаться. В России людям не оставили легальных путей стихийно собраться и поговорить друг с другом. Но потребность находиться в толпе никуда не делась.

Кроме того, очередь сегодня — это еще и новая форма общественной организации, в которую вылилась тоска по дефициту как средству выражения элитарности. У людей простых сохранилось мало возможностей для самовыражения через потребление. Большинству сегодня доступны живыми деньгами или в кредит одни и те же телефоны, одни и те же иномарки «народных» линеек, одни и те же вещи из моды high street, даже продуктовая корзина, в общем-то, различается только у очень бедных и очень богатых. А у тех, кто обретается в промежуточной воздушной среде, уровень потребления примерно одинаков. Меж тем, человеку категорически необходимы предметы элитарного потребления, до которых он может дотянуться. Но если ты сегодня ездишь на Hyundai Solaris, раскидываешь пасьянс на флагмановской Samsung Galaxy и отдыхаешь на Гоа, до нового уровня потребления тебе не достать, потому что следующий этаж — это BMW X6, тот же Galaxy, но в лимитированном издании, и яхта у Берега Слоновой Кости.

В России людям среднего достатка решительно не в чем соревноваться друг перед другом. Нечем пускать пыль в глаза. Вот и пошло в ход искусство. Серов, от которого неистребимо пахнет советскими учебниками, «Щелкунчик» в Михайловском театре и даже художник для календарей Левитан стали новыми средствами выражения элитарного рациона

Мы наблюдаем, как пиар обеспечил искусству небывалый наплыв далеких от него масс. Еще чуть больше года назад москвичи давились за картинами Серова, а петербуржцы — посмотреть на работы Фриды Кало. Этой весной эти же люди в Москве стояли ночь за билетами в МХТ им. Чехова, а в Петербурге — ради выставки Айвазовского. Теперь дошло до ажиотажа вокруг туркестанских полотен Верещагина. Если так пойдет и дальше, то через год-другой толпы появятся на выставках новгородской иконы и офортов Дюрера. И не факт, что все от этого выиграют. Искусство, безусловно, облагораживает массы. Если только масса в своем желании снискать благородство не успеет это искусство затоптать. Вполне может статься, что в угоду новой аудитории вместо обстоятельных пояснений и образовательных проектов в выставочных залах установят автоматы с кофе и стенды для селфи.