В Сочинском дельфинарии «Ривьера» — этот дельфинарий стал базой для съемок программы «Звезды с дельфинами» — работают восемь черноморских афалин, которых представляют рожденными в неволе. Но дельфины «Ривьеры» арендованы у Геленджикского дельфинария, где 8 или 10 лет назад действительно рождались дельфинята, и все они были обязаны своим происхождением единственному тамошнему альфа-самцу по имени Паша. Если геленджикско-ривьеровские дельфины не были отловлены в природе, то, по идее, они должны иметь родственный ДНК. И ровно по этой же схеме очень легко проверить происхождение абсолютно всех афалин, заявленных как урожденные невольники. Просто чтобы не возникало сомнений.

Потому что если взять среднее количество дельфинов в дельфинарии — допустим, четыре — и умножить на 34 дельфинариев Кубани и Крыма, то получается научная сенсация, так как категорический запрет на отлов введен и в России, и на Украине с 2003 года, а большинство этих животных явно моложе десяти лет — то есть, стало быть, рождены в дельфинариях. И не просто рождены, но и выжили! Но: кем рождены? От кого? Где доказательства? Даже не говоря о том, что разведение дельфинов в неволе не выглядит слишком этичным занятием, оно сомнительно и с точки зрения статистики.

В старинном здании Технологического института в Санкт-Петербурге происходят интереснейшие (допустим, для меня) вещи — именно там, в лаборатории генетики, шла работа по паспортизации 25 афалин из четырех Камаевских дельфинариев — Большого Утриша, Архипо-Осиповки, крымской Оленевки и Набережных Челнов. Как по заказу, к моменту моего приезда заведующий лабораторией доктор биологических наук Алексей Сазанов занимался именно дельфинами. Точнее, их кровью. Пластиковая подставка, 25 пробирок с генетическим материалом. Я провела в лаборатории два часа, страшно восхитилась светочем человеческого разума и, в общем и целом, получила убедительные (и даже наглядные) доказательства того, что недостоверность генетических данных невозможна.

— Вероятность ошибки 2 в минус пятой степени, — уверяет ученый.

Но для того чтобы полностью исключить подмену одного животного другим, необходимо составить банк генетических данных — с возможностью общественного контроля — по всем животным, которые сейчас находятся в неволе, и сделать на них генетические паспорта. Заодно можно выяснить много интересного, но проблема в том, что обязать дельфинарщиков обзавестись паспортами на животных может только закон, а такого закона нет.

Но дело даже не в этом. Точнее, не только в этом.

Дело в том, что, помимо краснокнижных артистов, дельфинарии постоянно нуждаются в пополнении своего «штата» менее ценными, с точки зрения ВНИРО и Росприроднадзора, ластоногими и китообразными. Квоты на отлов белух, моржей и морских котиков выделяются постоянно, возобновилось предоставление квот на вылов косаток, и это тема отдельного разговора, к которому мы постараемся вернуться в самое ближайшее время; вопрос — зачем и кому нужны дельфинарии, кроме их владельцев, и почему этот вид развлечения пользуется такой популярностью.

Романтизация дельфиньих шоу начинается если не с вешалки, то с тренерской раздевалки. Мне всегда было интересно, что происходит в голове тренеров, которые утверждают, что очень любят своих подопечных, — все-таки нужно быть очень специальным человеком, чтобы смочь встать на лицо живого существа; десятое дело, что рострум у дельфинов очень крепкий, а жировая подушка на лбу белухи прочная, — культурный код homo sapience должен орать ором, потому что вставать ногами на лицо — это априори недружелюбный, доминирующий, подавляющий жест. Но как-то же они договариваются — и с культурным кодом, и с любовью, и с пониманием прекрасного. Не понимаю, как.

Приморский психолог Ольга Пермякова сделала интересное исследование, протестировав сотрудников Приморского океанариума. Все тестирование было анонимным, тренерский состав с той поры поменялся раз сто…

То, что в каждом дельфинарии есть хотя бы один психопат, мне говорили и прежде. Хотя бы один психопат, хотя бы один садист. И животных в дельфинариях — бьют.

Противоположный пример тренерской карьеры — уход в лагерь радикальных противников дельфинариев. Такое тоже происходит, хоть и не слишком часто. Остающиеся же в этой сфере люди делятся ровно на две основные категории: одна занята вечным диалогом с собственными комплексами, реализуясь через доминирование, а вторая считает, что может реально облегчить существование животных в дельфинарии: «Раз они уже там, то я буду с ними рядом и сделаю их жизнь чуточку лучше, потому что если не я, то кто». Эта вторая категория — наиболее трагичная и уязвимая, потому что постоянно находится в состоянии противоречия и к тому же не способна влиять на внутреннюю ситуацию хоть сколько-нибудь существенно.

Тренеры дельфинариев очень не любят, когда их называют дрессировщиками, а шоу с морскими животными — цирком. Спросите их, в чем они видят отличия, и вам ответят: «мы используем только положительное подкрепление», «морского котика невозможно выдрессировать, с ним можно только договориться» — и так далее (вообще, хорошо договариваться с пленником, когда у тебя за спиной стоит ведро с рыбой, однако сейчас не об этом), но дело в том, что слово «trainer» переводится с английского именно как «дрессировщик» — ничего, как говорится, личного; иногда перед «trainer» ставится «animal», но это уже по желанию. Романтизация работы дрессировщика морских зверей произошла в том числе и благодаря подмене смысла в переводе термина. Приморский океанариум федерального значения, где был до смерти забит сивученок и имеются факты глумления над его собратом, — не исключение из правил; просто он на виду и слишком заметен. Тем не менее гибель животных не оттолкнула публику — в марте там возобновилась шоу-программа, и зрительный зал наполнен почти целиком.

Я так долго носилась с идеей, что дельфинарии привлекательны потому, что предлагают типичный эмоционально-интеллектуальный фастфуд, где полезные для души и разума вещества заменены на вкусовые добавки, которые в десятки раз дешевле и доступнее настоящих, что забыла дышать, увидев доказательство. Оно поджидало меня в Лазаревском: один из трех тамошних дельфинариев расположен буквально под одной крышей с «Макдоналдсом»: один вход — в сетевой дельфинарий, второй — в сетевую едальню. По-моему, символичнее некуда.

На сайте этого заведения есть отдельная рубрика под названием «Почему надо посещать дельфинарий». «Посещение дельфинария вызывает у людей радость и море положительных эмоций. Радость, смех и восторг — в общем, дельфинарий создает ощущение настоящего праздника для всех членов семьи. Дельфины являются одними из самых умных животных на нашей планете. Общение с этими восхитительными существами не только доставляет удовольствие, но и укрепляет здоровье человека. Те положительные эмоции, которые получает человек во время общения с дельфином, создают гармонию в душе и нормализуют психическое состояние личности. Считается, что такое положительное воздействие оказывают ультразвуковые волны, которые исходят от дельфина», — написано там.

Когда идет отлов белух и часть из них гибнет прямо в процессе, а часть при передержке и транспортировке, то заставлять выживших развлекать публику, говоря при этом, что животные счастливы видеть своих дорогих зрителей, — это скотство.

Когда еле теплые афалины, живущие в помойной воде, отрабатывают третье шоу за день, то говорить про гармонию в душе зрителя и нормализацию его психического здоровья — это скотство.

Когда для того, чтобы показать публике моржа, который умеет хлопать ластами, надо было убить его мать — это не просто скотство, это уже какие-то беспросветные дрянь и пакость.

Появление в неволе дельфинят — не показатель того, что дельфинам в дельфинарии хорошо. Это показатель того, что в одном бассейне содержатся разнополые животные, и альфа-самец или группа бета-самцов насилует самок. В природе самцы и самки афалин не создают общих стай, они держатся друг от друга на больших расстояниях, образуя пары по собственному выбору с использованием сложных ритуалов.

Совместное содержание белух и афалин в дельфинариях не свидетельствует о том, что разновидовые китообразные счастливы создавать содружества. Это вынужденная толерантность, оборачивающаяся в первую очередь против белух: комфортная температура белого полярного кита — максимум 14 градусов, а для работоспособности афалин требуется температура не ниже 24–26.

Шоу с морскими пленниками не дает никаких знаний, тем более знаний о естественном поведении животных в природных условиях. Вывод, что китообразные и ластоногие настолько умны, что способны приносить мячик, — это дезинформация: морские млекопитающие настолько умны, что способны создавать сообщества, договариваться с партнерами, передавать опыт потомству и не нуждаться в человеке.

Но на шоу об этом не скажут, а думать самостоятельно большинству посетителей дельфинариев лень. Уплачено — за фастфуд.

Лора Белоиван, художник, писатель, основатель и директор первого в России реабилитационного центра для тюленей, член Совета по морским млекопитающим