Пишущий редактор журнала The Nation Стивен Коэн и радиоведущий Джон Бачелор (John Batchelor) продолжают свое еженедельное обсуждение новой холодной войны между США и Россией.

Коэн начинает с рассказа об общественной деятельности Евтушенко, которого он хорошо знал на протяжении многих лет, причем настолько хорошо, что поэт был крестным отцом одной из его дочерей. Евтушенко, который десятилетиями был самым известным и популярным поэтом страны и, возможно, всего мира, использовал свой талант и положение для борьбы за дело исторической и политической справедливости, а также демократического преобразования Советского Союза, в итоге предпринятого М. Горбачевым в конце 1980-х. Он занимался этим в условиях большого политического и личного риска.

Западные обозреватели, о которых никто ничего не слышал в связи с какими-либо протестами в своих собственных странах, часто критиковали Евтушенко за мягкость в отношении официальных кругов и испорченность предоставляемыми ему привилегиями, однако они незнакомы с теми десятками литераторов, инакомыслящих и созданных ими произведений культуры, которым помогло, а некоторых даже спасло его вмешательство как частного лица. Или с влиянием его (не такого уж) частного письма к советскому руководителю Брежневу с протестом против советского вторжения в Чехословакию в 1968 году. Многие его стихотворения и замечательные публичные чтения, как в свое время признал сам Горбачев, вдохновляли, по меньшей мере, два поколения советских реформаторов. Как минимум два самых известных его стихотворения оказали непосредственное влияние на формирование общественного мнения: «Наследники Сталина», которое в 1962 году предупреждало страну о существовании могущественных закулисных сил, стремящихся отстранить от власти советского руководителя Хрущева за его антисталинские откровения (что в итоге и произошло в 1964 году), и «Бабий Яр», которое нарушало официальное советское табу на обсуждение Холокоста евреев.

Коэн задается вопросом о том, почему авторитетные представители различных кругов Америки (в СМИ, конгрессе, университетах, культурной жизни и многих других) не протестуют против злоупотреблений в советском стиле, которые в настоящее время захлестывают политику США волной маккартистского психоза. Ведь они могут потерять гораздо меньше, чем Евтушенко. На протяжении многих месяцев потоки безосновательных обвинений и клеветы льются из ведущих газет и телевизионных сетей, однако находится крайне мало американцев, занимающих заметное для выражения протеста положение, которые делают это.

Когда обозреватель газеты «Нью-Йорк Таймс» Чарльз М. Блоу (Charles M. Blow) заявляет, что «…россияне вмешивались в наши выборы. Этот вопрос не обсуждается…», почему-то никто не возражает, что на самом деле этот вопрос можно и нужно обсуждать, поскольку никаких фактов предъявлено не было? Или когда Блоу клеветнически обвиняет государственного секретаря Р. Тиллерсона как скомпрометированного друга российского президента Путина в отсутствие каких-либо свидетельств и этому? Или против безосновательных обвинений, которые практически каждый вечер высказывают ведущие и участники дискуссий на телеканалах MSNBC и CNN? Или нелепых заявлений об огромной «российской угрозе» демократии, повсеместно инсценированных на «расследовании» комитетом сената в начале этого месяца? Коэн знаком со многими выдающимися американцами, имеющими серьезные опасения по поводу такого поведения в политике и СМИ, однако хранящими молчание. У них не хватает того гражданского мужества, которое десятилетиями демонстрировал Евтушенко, шагая по самому лезвию политической бритвы?

Подобное поведение и более серьезные политические проблемы, указывает Коэн, были иным образом отражены в американской реакции на недавний террористический акт в Санкт-Петербургском метро. Преуменьшая его значение в целом, слишком много американских комментаторов предполагали, что за этим взрывом, унесшим жизни и здоровье десятков российских граждан, стоит сам Путин, целью которого, как было сказано, является отвлечение внимания от протестов общественности против коррупции высших руководителей. Опять же, нет никаких свидетельств или возможной логики для этих бесстыдных намеков.

Однако они напрямую ставят под угрозу национальную безопасность США. Настоятельное требование о союзе против международного терроризма между США и Россией, еще раз подчеркнутое последующими нападениями в европейских городах, является максимально отчетливым после нападения на Америку 11 сентября, равно как и готовность и возможности России (которая пострадала в этом отношении больше чем любая из стран Запада) по оказанию помощи. В очередной раз подобный союз был расстроен главным образом могущественными политическими силами в правящих кругах США.

Президент Трамп демонстрировал свое стремление к подобному союзу, и трагедия в Санкт-Петербурге должна была стать достаточным основанием для его обеспечения. Однако он снова может быть расстроен антикремлевской травлей Трампа и его «команды» и практически безразличной реакцией политико-журналистского истеблишмента на недавний террористический акт в России. Когда Евгений Евтушенко обратил свое перо против влиятельных сил советского неосталинизма и антисемитизма, он рисковал своей жизнью и жизнью своей семьи. Чего же боятся авторитетные, привилегированные американцы, которые отдают себе отчет в творящемся безрассудстве, но молчат?