Все подобные дела появляются в работе журналиста в виде стопки протоколов, где участники — лишь шаблонные фигуры с фамилиями и без лиц. И пока они все на бумаге, все очень просто — виновны. Но иногда эти лица обретают лицо и голос — освободившиеся приходят в редакцию, еще не освободившиеся пишут письма из колоний. И во многих случаях — это явные провокации со стороны полиции, и самое важное в приговорах опущено, а ключевые вещдоки почему-то испарились. А сроки у людей немалые, и тюрьма — реальная.

Вот всего несколько историй.

Дело Евгении Шестаевой

27-летняя Евгения Шестаева в апреле 2016 года была осуждена Бутырским судом Москвы к 13 годам колонии. Ранее не судима, имеет положительные характеристики, с 2008 года является кадровым донором. Вместе с российским есть еще и израильское гражданство, из-за которого даже успела отслужить в армии. В Москве занималась бизнесом — вместе с партнером открыли небольшой магазин нижнего белья.

В июле 2015 года Женя не вернулась домой. Через несколько часов выяснилось, что ее задержали на станции метро «Отрадное» во время встречи с неким Русланом, который должен был разрабатывать интернет-сайт для магазина. Встретились, обменялись документами. В этот момент к ним подошли люди в штатском и попросили пройти с ними. В присутствии понятых у Шестаевой и Руслана обнаружили пластиковые пакетики с веществом — у Руслана один, а у Шестаевой — два. Экспертиза при МВД на метрополитене установила, что это вещество — «спайс», размер особо крупный. Руслан показал, что это якобы Шестаева продала ему обнаруженный у него пакетик за 1600 рублей и вообще регулярно сбывала. Значит, сделала вывод старший следователь ОВД СУ УВД на Московском метрополитене ГУ МВД РФ по Москве Татьяна Кончакова, Шестаева один пакетик продала, а два оставшихся намеревалась продать.

По словам Жени, вещество ей подбросили после задержания. Точно, конечно, теперь установить ничего нельзя, но сам текст приговора оставляет вопросы.

Так, показания Евгении в суде о том, что конверт с веществом ей подбросили, судом отвергаются по той простой причине, что она предложила аж три версии, каким образом он мог быть ей подброшен. Видимо, такие вещи необходимо знать точно. Также в приговоре сказано: «если опираться на вторую и третью версии (из предложенных Е. Шестаевой. — Ред.), то следует признать всех участников досмотра причастными к фальсификации доказательств в отношении Шестаевой Е.Ю., что явно не соответствует действительности». Вот такое железобетонное обоснование.

Отпечатки пальцев ни с конверта, ни с пластиковых пакетиков в ходе следствия сняты не были, ни слова об этом нет и в приговоре. Зато «оснований сомневаться, что на исследование, а затем на экспертизу были представлены именно изъятые у Шестаевой Е.Ю. два свертка с веществом, у суда не имеется». Просто «не имеется», и все. Как рассказала «Новой» мать Жени Светлана, эти конверт и пакетики, несмотря на многочисленные ходатайства защиты, им даже ни разу не показали, не то что отпечатки пальцев снимали.

В качестве еще одного доказательства вины фигурирует видеозапись из метро, где видно, что она сидит на скамейке с курьером. Записи, на которой было бы видно, что она передает курьеру что-то завернутое в бумагу или пакет — нет.

Руслан получит условно, Женя — реальных 13 лет. В резолютивной части приговора сказано, что она признана виновной в «сбыте наркотических средств в особо крупном размере» и в «покушении на сбыт в особо крупном размере».

Кстати, следователь Татьяна Кончакова, которая вела дело, — к тому моменту 19 лет отработала в правоохранительных органах и, имея звание подполковника, собиралась на заслуженный отдых в звании полковника. Что, собственно, и не скрывала от матери подозреваемой. На пенсию она вышла в сентябре 2016 года.

В ходе апелляции 6 декабря 2016 года Мосгорсуд снизил наказание Евгении до 8 лет. «Мы, конечно, будем обжаловать приговор и дальше», — сказала «Новой» ее мама.

Во время подготовки номера поступила неподтвержденная информация о том, что по жалобе Светланы Шестаевой прокуратура готовит кассационное представление на приговор и апелляционное постановление по делу Евгении. Также за время, прошедшее с начала истории, адвокат по назначению, который «работал» с Женей сразу после задержания, был лишен адвокатского статуса именно за свою работу в этом деле.

Дело Карины Поздняковой

34-летняя москвичка уже третий год находится в колонии и будет там еще лет пять. В 2014 году судья Черемушкинского суда Москвы Петухова дала ей 8 лет. Статья — покушение на «незаконный сбыт психотропных веществ в значительном размере» (ч. 3 ст. 30, п. «б», ч. 3 ст. 228.1 УК).

В феврале 2014 года Карине позвонила старая знакомая, с которой они уже год как не общались — Анна Радимова, — и попросила купить для нее «амфетамин», рассказала «Новой» мама Карины Марина Антонова. Знакомая говорила, что попала в беду, что ей очень плохо. Карина не соглашалась несколько дней. В уголовном деле есть детализации звонков, по которым видно, как активно Радимова звонила Карине. Через несколько дней Карина сдалась. Купила «по закладке» (без контакта с продавцом, деньги переводятся на счет, в обмен покупателю сообщают, где забрать «закладку». — Ред.) некий сверток и привезла его туда, куда просила Радимова. После этого — задержание и арест. По мнению Марины Антоновой, сотрудники ФСКН устроили чистую провокацию, на основании которой Карину и осудили: «Радимову задержали за несколько дней до моей дочери, требовали выдать ее реального снабженца, но она отказалась. Затем ее отпустили под подписку, и она сразу начала «бомбить» эсэмэсками мою дочь. Ясно же, что Карину просто подставили!»

Анна Радимова, заключившая сделку со следствием, получила в том же Черемушкинском суде в том же 2014 году 2 года и 8 месяцев условно. Причем событие, по факту которого осудили Радимову, произошло 13 февраля, а Карину задержали 20 февраля — как раз через семь дней после задержания Радимовой. Доказательства, подтверждающие вину Карины, — показания Радимовой и ее заявление о желании сотрудничать со следствием. Не считая показаний полицейских, конечно. Но, несмотря на эти торчащие со всех сторон белые нитки, судья Петухова приговорила ранее не судимую молодую женщину к 8 годам колонии.

Дело Александра Борисова

Иногда провокации оперативникам не удаются. Но когда их жертва отказывается сотрудничать, ее наказывают еще суровей. Пример — дело Александра Борисова. В сентябре 2016 года судья Тимирязевского суда Москвы Лифанова дала ему 4,5 года за «хранение в крупном размере» (ч. 2 ст. 228 УК).

О предыстории этого приговора «Новой» рассказала Елена Отц, сестра 27-летнего Александра. В августе 2015 года Александр получил свой первый срок — 1,5 года условно за «хранение» (ч. 1 ст. 228 УК). Не отрицал, что иногда покуривает «травку», особенно после развода — жена с двумя маленькими детьми ушла от Александра, работавшего в то время на одном оборонном предприятии специалистом по антикоррозийной обработке деталей. После условного приговора его стали преследовать оперативники ФСКН — требовали, чтобы он участвовал для них в «контрольных закупках». Он отказывался. Удавалось почти полгода, но уже в феврале 2016 года Александра Борисова задержали и, по словам сестры, попросили признаться в покупке у одного человека наркотических веществ. Когда Александр отказался, начальник опергруппы съездил куда-то за «своими» понятыми. «Когда вернулся с понятыми, запустил руку в нагрудный карман Сашиной толстовки, достал, разжал кулак, а в нем два каких-то свертка — смотрите, мол!» — рассказала Елена. Снять со свертков отпечатки пальцев следствие не пожелало, после суда эти вещдоки исчезли.

Апелляция, на которую брат и сестра очень надеялись, не изменила ровным счетом ничего — Мосгорсуд оставил приговор в 4,5 года в силе.

Дело Арутюна Азаряна

На Арутюна Азаряна показали как на возможного сбытчика наркотиков в марте 2015 года. Задержали, через пять месяцев осудили на 8 лет. А еще через три месяца в СИЗО у него выявили туберкулез лимфатических узлов.

— Я не говорю, что его надо освободить. Арут виноват, и он это понимает. Но не в том, за что его посадили на 8 лет! — говорит дедушка Арутюна Гарник Азарян.

Гарник рассказывает: у Арутюна были знакомые — братья Александр и Дмитрий Анохины. Весной 2015 года они начали названивать Арутюну с просьбой «что-нибудь достать», зная, что он как-то пробовал амфетамин. Арутюн якобы долго не соглашался, но те напирали, в конце концов, юноша пообещал «что-нибудь найти». Дмитрий перевел Арутюну на карту 3000 рублей. Арутюн поехал к некоему Павлу, добыл один грамм амфетамина, по дороге сам попробовал и привез Дмитрию 0,83 г. При передаче вещества Азаряна задержали сотрудники полиции ОВД на Якиманке. В отделении Арутюн отрицать вину не стал, признал, что да, сам дурак, поехал, привез, все понимает.

Началось следствие, потом суд. Павлом, у которого Арутюн брал вещество, почему-то никто не интересовался и никто его не искал. Обвинение строилось на показаниях Дмитрия Анохина. Что интересно — Анохин жил в Кунцеве, но заявление о том, что готов оказать содействие для изобличения лица, занимающегося распространением наркотиков, зачем-то пришел писать в ОВД «Якиманка». И его там, на удивление, незамедлительно приняли, а не отправили в ОВД по месту прописки. По требованию сотрудников полиции Анохин названивал Арутюну с просьбой достать наркотик, затем, когда тот согласился, сотрудники организовали проверочную закупку и снабдили Дмитрия деньгами. Причем, на суде полицейским пришлось признать: у них нет доказательств того, что Азарян хоть раз до этого продавал наркотики. Этот случай был единственный.

Пролить свет на преступление могли бы понятые — сотрудники ЧОПа из Чебоксар и Брянской области, которые присутствовали при досмотре. Но их показания, данные якобы в разные дни следователю отдела на Якиманке Т.В. Дубровской, схожи вплоть до опечаток и неправильных запятых. Суть: сверток с веществом выдал Дмитрий, сказав, что их ему продал Арутюн. На суде один понятой ничего уже не помнил, второй на суд вовсе не явился.

Арутюну дали 8 лет строгого режима за «приготовление к преступлению» и «сбыт психотропного вещества в значительном размере».

— Но это не сбыт, а пособничество в приобретении, — говорит адвокат Арутюна Инна Бунтина. — Есть постановление Пленума Верховного суда № 14, где это квалифицируются как соучастие в приобретении. Ведь он не продавал свое вещество. Он съездил за ним как курьер. Мы просили квалифицировать его действия как «пособничество в приобретении, хранение психотропного вещества без цели сбыта» и учесть его раскаяние и чистосердечное признание. Но проиграли апелляцию и кассацию в Мосгорсуде, затем — в Верховном суде.

Сейчас Арутюн отбывает срок в мордовской колонии.

Дело Патимат Нуховой

Уроженка Дагестана Патимат Нухова, вдова, мать троих детей, тоже проиграла во всех судах. Как следует из ее письма, отправленного из орловской женской колонии, в июне 2014 года она получила 10 лет общего режима за «незаконное хранение наркотиков в особо крупном размере». Рассказывает: согласилась взять на хранение вещи от своей вроде бы хорошей знакомой Гульбахор Козловой (работали вместе в фирмах по распространению косметики), у которой в Москве постоянного места жительства не было. «Поэтому я не удивилась, что она просит принять у нее вещи на хранение на 2—3 дня. Я спросила: «Что за вещи?», на что она пояснила, что это вещи, «связанные с правоохранительными органами». Такой ответ не вызвал у меня подозрений, и я не сомневалась в законности моих и ее действий».

И несмотря на то что в пакете Патимат увидела еще несколько свернутых пакетов, ее это не насторожило, она положила их под шкаф в квартире. Вскоре знакомая попросила вернуть один из пакетов. На встрече в общественном месте их и задержали сотрудники ФСБ. Выяснилось, что в том пакете героин.

«Когда сотрудники сообщили мне это, я сразу заявила, что у меня дома остались еще два пакета, и они могут быть с аналогичным содержимым». Женщина нарисовала план-схему расположения мебели в ее квартире с точным указанием места, куда она положила пакеты. Это подтвердили на суде и оперативники. Т.е., получается, добровольно выдала. Тем более обыска у нее в квартире не было, произвели лишь выписку предметов, расположение которых она сообщила. Ей обещали оформить «добровольную выдачу». Но «кинули». А суд постановил, что вина ее подтверждается показаниями той самой ее знакомой. И не доверять им суд не смог — ведь между дамами «не было неприязненных отношений», значит, и смысла оговаривать Патимат у знакомой не было. А то, что знакомая просто хотела часть ответственности с себя свалить, — этот довод суд не убедил. Обеим дали по 10 лет. Палимат — за хранение в особо крупном размере, Козловой — за приготовление к сбыту группой лиц по предварительному сговору. Правда, ряд людей, с которыми Козлова вступила в сговор, остались неустановленными. Не смутило суд то, что у оперативников куда-то пропали все записи телефонных переговоров двух женщин, которые бы подтверждали, что те готовились и совершали противоправные деяния, связанные с наркотиками. Хотя вроде как вещественные доказательства ОРМ.

В колонии Патимат стала юридически подкованной. Только вот на все ее обращения про провокацию со стороны ФСКН, разумеется, приходят отписки.

Дело Айдына Мирзоева

21-летний военнослужащий Ракетных войск стратегического назначения Айдын Мирзоев получил 2 года общего режима в декабре 2016 года. 235-й гарнизонный военный суд признал его виновным в приобретении и хранении без цели сбыта амфетамина массой 2,27 грамма.

В редакцию вместе с понятым по делу пришел отец Айдына — сам в прошлом опер, не понаслышке знающий, как ведутся такие дела. Мирзоев-старший рассказал, что амфетамин сыну подбросил сослуживец по фамилии Денежкин, за какие-то свои грехи висевший на крючке у оперативников ФСБ Кузова и Волкова. Впрочем, полагает отец, Айдын тоже виноват — мажора из себя строил: «Денежкин наслушался историй сына о том, что наша семья очень богата, после чего он, Денежкин, будучи агентом Кузова, сообщил ему об этом, а тот своему знакомому оперу Волкову, и они решили вымогать у нас деньги». 30 июня прошлого года Айдын находился в стационаре в военном госпитале. В одной палате с ним лежал тот самый Денежкин. Днем, сидя в беседке, он неожиданно развернет перед Айдыном маленький пакет, объяснит, что это амфетамин, и предложит попробовать. Айдын откажется (два официальных медосвидетельствования не найдут в его организме психотропных веществ). Не растерявшийся Денежкин будто бы увидит вдалеке кого-то из начальства и попросит Айдына на пару минут спрятать пакетик у себя, а сам куда-то убежит. Айдын пакетик спрячет в карман. Через 5 минут к беседке подойдут опера и проведут личный досмотр Мирзоева-младшего.

Гадир Мирзоев, ставший адвокатом сына, выяснит, что оперативно-разыскное мероприятие «Наблюдение» за Айдыном начали за час до его задержания. Причем на суде опер Волков вынужден будет признать: на момент проведения ОРМ достаточных данных полагать, что у Мирзоева при себе есть наркотики или психотропные вещества, не имелось, были лишь «предположения».

Суд даже не пытался установить связи между Денежкиным, Кузовым и Волковым. «Я уверен, именно Волков передал амфетамин Денежкину. Для того чтобы это установить, достаточно запросить их номера и билинги. Но суд этого не сделал». Не истребовал суд и билинг Айдына, чтобы понять, связывался ли он с дилерами. Да и дилера этого, который по идее может продолжать сбывать наркотики в госпитале, ни следствие, ни суд не установили, как и лицо, которое сбыло Айдыну амфетамин. Следствие лишь приведет двух свидетелей обвинения — военнослужащих, которым Айдын якобы предлагал наркотики. Хотя это люди из совсем других отделений и ни разу не виделись с Айдыном. Отец уверен, что они тоже агенты. А суд в приговоре отписался, что ни эти двое, ни Денежкин не являются внештатными сотрудниками ФСБ. При этом запрашивать дела оперативного учета в региональном гарнизонном ФСБ и УФСКН суд не стал. Мирзоеву-старшему причина отсутствия запросов ясна — все указанные лица там фигурируют: «И я уверен: они были информаторами не только по конкретной ситуации, а агентурой в целом».

Примечательно, что в протоколе личного досмотра Мирзоева стоит не то время, к тому же заполнен документ разными ручками. Опера говорили, что провели досмотр с 16.00 по 18.00. А в действительности — с 23. до 23.20. Разногласия по времени поясняли «загруженностью», различие же в цвете пасты ручек объяснить не смогли. Отец Айдына говорит, что протокол личного досмотра был ими дооформлен, «после того как у них не получилось вытрясти с нас деньги». Суд провести почерковедческую экспертизу отказался.

Кстати, понятые Гусев и Долаан — тоже военнослужащие. Пришедший в «Новую» Долаан сказал, что вынужден был просто подчиниться старшему по званию — инициатору ОРМ Кузову.

Материал подготовлен при участии Анастасии Ивановой.

комментарий

— Фокусирование полиции в России в основном на низшем уровне торговой цепочки связано с несколькими причинами. Во-первых, это легкость выполнения показателей по тяжким и особо тяжким преступлениям. Реформа полиции сократила систему показателей. Однако она оставила в качестве основных показатели по тяжким и особо тяжким преступлениям. Суровость наказания за наркопреступления делает их в этом смысле незаменимыми! Это Клондайк.

Второе — легкость раскрытия. Основная масса тяжких и особо тяжких преступлений требует долгого расследования. А наркопреступления типа хранения наркотиков без цели сбыта либо мелкого сбыта расследуются в два шага, не требуют усилий. Другое дело — раскрытие крупных преступлений. Их придется расследовать многие месяцы, а показатель в итоге тот же.

Еще важная вещь: благодаря ликвидированной ФСКН изменился фокус — с необходимости борьбы с наркоторговцами на необходимость искоренения спроса. Логика: «Чем больше потребителей удастся убрать в колонии или «побудить к лечению», тем больший урон будет нанесен наркомафии». В итоге если раньше нормальному полицейскому было западло заниматься людьми с зависимостью, то теперь это дело особой важности. Кроме того, дело о хранении при желании легко превращается в дело о сбыте группой лиц — было бы желание.

И последнее: отсутствие контроля за деятельностью полиции со стороны общественности, адвокатуры, СМИ. Если при нарушениях закона по другим делам поднимается хоть какой-то шум, то наркопреступления не вызывают интерес. Даже если очевидно, что в деле был откровенный подброс, либо полицейская провокация, либо манипулирование состоянием обвиняемого (ломка) или того, кто согласился «добровольно помочь» полиции в совершении провокации. Людям совершенно безразлично, как работает полиция по наркотикам. Для большинства цель оправдывает средства, а наркоманов за людей не считают.

Так что «борьба с наркотиками» развращает и коррумпирует полицию и растит цифры по ВИЧ, гепатитам, туберкулезу, тюремному населению и смертям.