— Давай! Пошли-пошли! Справа комната. На пол все легли!
Квартиру в Южном Чертанове Росгвардия брала штурмом. В три часа ночи, 7 января. На служебном видео — комната с двухъярусными кроватями, пестрыми обоями и бумажными снежинками на окнах. На полу лежат восемь молодых мужчин в спортивных штанах, руки за головами, полоски Adidas белеют среди черной формы Росгвардии.
На следующее утро видео захвата квартиры прошло по всем центральным телеканалам. Со ссылкой на Следственный комитет в новостях сообщили, что в «реабилитационном центре на дому» две недели незаконно удерживали шестерых наркоманов. 6 января один из них смог «усыпить бдительность охранников» и на нитке спустил в окно соседей записку. В результате бойцы Росгвардии освободили «изможденного мужчину — автора записки и еще шестерых невольников».
Двух организаторов незарегистрированного реабилитационного центра «Восстановление», Александра Земляного и Юрия Будюкова, и двух его волонтеров, Константина Монича и Павла Гузя, задержали по статье о незаконном лишении человека свободы.
«Новая» попыталась выяснить, что на самом деле происходило в квартире в Чертанове, как устроены аналогичные реабилитационные центры по всей стране, и почему теперь многие из них начали закрывать.
«Мы попадали, как пряники»
— Мы все спали давно. Просыпаюсь — звук такой, как будто стену выносят. Константин Иванович кричит: подождите, я дверь открою! А из-за двери: «Лечь на пол, руки за голову, стреляем на поражение». Ну мы попадали, как пряники. Врываются такие — модные, со щитами…
В квартире в Чертанове (жильцы называли ее ребцентр) Виталий Щербин (33 года, 12 лет на героине, семь месяцев без) жил с августа. Ломка и физическая зависимость у него давно прошли, но в квартире собирался оставаться, пока не поймет, что психологической зависимости тоже нет.
Как он вспоминает, бойцы Росгвардии ворвались в квартиру с криком: «У кого оружие? » Ничего подозрительного не обнаружили: ни оружия, ни наркотиков, ни экстремистской литературы, только Библию.
Всего в ребцентре жили восемь человек: кроме Виталия — наркоманы Нодар Какауридзе (32 года, 15 лет на героине, год — без) и Дима Ванин, бизнесмен Олег, пытавшийся справиться с зависимостью от порносайтов, пожилой бомж Сергей Иваныч Мальчик — «он тоже зависимый», Денис Васютков (22 года, 4 на героине), алкоголик Паша Андрианов и бывший наркоман Павел Гузь. Спустивший записку соседям алкоголик Андрианов приехал последним, за две недели до штурма.
— Вначале ему все нравилось, — вспоминает Виталий. — Потом такие вспышки: поговоришь на тему наркотиков, алкоголя, он сразу — оп-па! — «дайте похмелиться». Его ломало, в истерике бегал. Побил палкой Пашу Гузя. Его уже хотели отпускать, но были морозы, 30 градусов. Ночь, мама у него в Пушкине. Замерзнет на улице — тогда будет серьезная ситуация. Тогда будет, извините, труп. Говорим ему: «Давай до утра подождем, потому что реально мороз». Он угомонился, в наряд на кухню пошел. Он классно готовил. Плов, рыбу. Потом заходим на кухню — видим, он чай курит. В газету завернул и курит. Мы ему: ты че делаешь? Он, по ходу, тогда и огорчился и записку соседям запустил. Наркоманы и алкоголики — они ранимые люди…
В четыре утра всех жителей квартиры увезли в ОВД Южное Чертаново.
— Спать не давали, говорить не давали. Только засыпаешь, мент подходит, по ногам пинает, — рассказывает Дмитрий Ванин.
Дима (41 год, 23 года на героине с перерывами на 8 лет тюрьмы, три месяца без наркотиков) был в квартире меньше других, с конца ноября. Кололся дольше всех, начал с героина: «Амфетаминов в 1993-м еще не было, а клей — это для таких… ну, чертей. Когда я закончил школу, старшие ребята уже стали бандитами, тогда это было модно. У них были пистолеты, иномарки, женщины, наркотики. Если иномарки были нам недоступны, то наркотики были. Все, кому я завидовал, — они уже покойники».
Мы встречаемся в торговом центре. На Диме тонкие очки без оправы, клетчатая строгая рубашка. Я пытаюсь найти в его лице следы 23 лет на героине, трех тюремных сроков за разбой и грабеж — но вижу только усталость и растерянность.
Утром 8 января всех жителей ребцентра отвезли в Следственный комитет, весь день продержали без еды и сна в коридоре, к вечеру начали допрашивать.
— Я следователю говорю: можно нам поесть передадут? — вспоминает Дима. — А он мне: «В СИЗО сядешь — наешься». Давить начал: «На тебя показания есть как на соучастника». Но мне что, я восемь лет отсидел. Говорю: «Вы меня СИЗО хотите напугать? Время не тратьте».
Я встретилась с пятью реабилитантами «Восстановления». Все они объясняли следователю, что пришли в ребцентр добровольно. Все утверждают, что у них настойчиво требовали показания против организаторов ребцентра, угрожая тюрьмой.
Сначала всем четверым обвиняемым Александру Земляному, Юрию Будюкову, Константину Моничу и Павлу Гузю вменили незаконное лишение свободы одного человека — Павла Андрианова. Это обвинение тянуло на срок до пяти лет. Чертановский суд отправил их на два месяца в СИЗО, адвокаты обжаловали это решение. Первым рассматривалось дело Александра Земляного. Судья принял решение выпустить обвиняемого под домашний арест. До дома Земляной не доехал: прямо из суда следователь увез его в СК, где предъявил новое обвинение: похищение реабилитантов Дениса Васюткова и Евгения Захарова. До этого они оба проходили по делу свидетелями.
Земляной вернулся в СИЗО с обвинением, тянущим на 12 лет тюрьмы. Следом за ним суд также освободил, а следователь — забрал остальных обвиняемых. Все они в СИЗО.
Где находятся пострадавшие, никто не знает. Павел Андрианов, Денис Васютков и Евгений Захаров из СК домой не вернулись.
«Как мне потом по Чертанову ходить?»
— Мой ребенок! Где мой ребенок? Я не видела сына 40 дней!
8 февраля. В Мосгорсуде идет рассмотрение меры пресечения для Александра Земляного, и у женщины лет 50 вдруг начинается истерика.
Денис Васютков, сын плачущей Ирины, жил в чертановском центре с декабря 2015 года.
— 22 года. Полноценная семья, долгожданный ребенок, — Ирина сжалась в углу Мосгорсуда, часто вздрагивает, говорит рублеными фразами. — Школу заканчиваем, карате, бокс, английский в совершенстве. Идеальный ребенок. Второй курс института. Связывается с компанией, начинает курить траву. Крыша поехала…
Историю Ирины я с небольшими вариациями слышу от всех матерей реабилитантов: попытка добиться принудительного лечения, наркологическая больница, психиатрическая… Потом знакомые дали телефон Саши Земляного.
— Я не была готова похоронить ребенка раньше себя. Пришла к Саше, познакомилась. Озвучила сыну: надо лечиться. Попросила ребят, чтобы они поговорили с сыном, убедили его. Всё. Приехали, поговорили. Собрал вещи, поехал на квартиру, все тихо-спокойно.
— Он хотел бросить наркотики?
— Ну, безусловно, в какой-то момент они этого не хотят. Но насильно его никто не привязывал. Он вышел спокойно из подъезда, никто его не держал, под локти не выводил. Есть видео…
В СК Денис Васютков дал показания, что в ребцентре были случаи незаконного лишения свободы, похищений и избиений. 24 января к Ирине приехали полицейские и увезли на допрос. По ее словам, следователь обвинил Ирину в сговоре с похитителями, потребовал, чтобы она дала показания против обвиняемых, и пригрозил, что против нее тоже будет заведено дело о похищении. Прецедент уже есть: в СИЗО полгода сидит Наталья Янкович. Ее обвиняют в похищении дочери, которую та отправила в наркологическую клинику.
В СК Ирину продержали пять часов. Вечером женщине стало плохо с сердцем, приехала «скорая», и Ирину отпустили.
Васюткова уверена: ее сына запугали и силой заставили дать показания. По словам других жильцов чертановской квартиры, и Васютков, и второй пострадавший, Захаров, были барыгами (торговали наркотиками), и в СК это наверняка знают.
В отличие от Васютковой, мама второго пострадавшего, Евгения Захарова — тоже Ирина — сначала поддерживала обвиняемых, но затем заявила, что верит своему сыну, что бы тот ни говорил:
— Я Женю отдала. Забирали без его воли. Приехали, скрутили, посадили в машину и увезли. Ему хотелось домой, а я хотела, чтобы он жил там. Все. Больше я ничего не знаю.
С Захаровой мы говорим по телефону. Я спрашиваю, подвергался ли ее сын насилию в ребцентре. Отвечать Ирина отказывается:
— Я не буду выносить сор из избы. Жене 26 лет. Те, кто это мутил, взрослые люди, должны были думать своей головой.
— Вы считаете обвинение в похищении справедливым?
— Я не знаю, что на это ответить. Я уже столько наговорила, что надо рот закрыть. Я вам что-то скажу — как мне потом по Чертанову ходить?
«Церковь, вы здесь?»
Что представляет собой благотворительный фонд «Восстановление»? Это восемь квартир (за январь Росгвардия и полиция обыскали три из них), где жили люди с зависимостью от наркотиков и алкоголя. Кроме того, фонд, по словам сотрудников, кормил бездомных, возил продукты многодетным семьям, устраивал турниры по дворовому футболу.
Фонд был открыт полтора года назад прихожанами одноименного Христианского центра «Восстановление» (ХЦВ) — евангелической церкви, 10 лет назад созданной в Москве уроженцем Украины пастором Евгением Пересветовым.
…12 февраля, воскресенье. Охранник на входе в ночной клуб ICON на «Красном Октябре» невнимательно пропускает посетителей. Ни фейсконтроля, ни досмотра сумок, ни проверки паспортов: алкоголь сегодня по-любому не продают.
Судя по афишам, прошлой ночью здесь прошла пижамная вечеринка «Марш в кровать!», сейчас из зала слышен веселый поп-рок в духе MTV начала 2000-х. Легко можно представить, что это афтепати пижамной вечеринки, но потом я разбираю слова: «Дал свободу мне любовью Своей,/Ты — Бог вечный,/Тебя достаточно мне/Иисус вовеки…»
Служения ХЦВ идут в клубе ICON каждое воскресенье. Зал на две тысячи человек полон. Нарядные девушки в пышных юбках и алой помаде, мужчины в костюмах, хипстеры в усах, немного пенсионеров, бодро притопывающих под мелодию, за которую им в других обстоятельствах положено гонять своих внуков. На сцене — Storm Band, официальная музыкальная группа ХЦВ (слоган группы: «Мы поем, чтобы вы слышали Бога»): красивая солистка в черном, ударник, несколько гитаристов, женский бэк-вокал, который не придет в голову назвать церковным хором.
Сбоку от сцены — огромный неоновый крест, на экран за сценой, как в караоке, транслируется текст песен, в перерывах сменяющийся пятиметровыми буквами «ИИСУС». Идет первая — музыкальная — часть молебна, Прославление, и весь зал танцует, подпрыгивает, поднимает руки.
Бывшие наркоманы из ребцентров стоят справа от сцены, все вместе. Нодар танцует, приложив руки к сердцу, несколько человек раскачиваются из стороны в сторону, закрыв глаза и что-то шепча.
Пастор Евгений Пересветов эффектно появляется на сцене. 36 лет, черная длинная рубашка, черные рваные джинсы, манеры поп-звезды и ведущего «Камеди клаба».
За Прославлением начинается проповедь. Прихожане садятся, достают блокноты и планшеты.
— …Мне говорили, что, когда я приду к Богу, все мои проблемы исчезнут, — говорит пастор. — Обманули, конечно. Только теперь это не мои проблемы. Это твои проблемы, Господи! Потому что я теперь — твой.
Сегодняшняя проповедь посвящена обиде и ненависти: «Человек обиженный — человек, полный злом». Со стороны выглядит как популярная лекция по психологии, только с цитатами из Нового Завета. Пастор активно жестикулирует, ходит по сцене, спускается в зал, делает долгие паузы, пересказывает цитаты из Библии простым языком, в конце почти плачет, падает на колени. Каждые 10 минут поворачивается к огромному залу:
— Церковь, вы здесь?
Зал взрывается криком.
На YouTube-канале церкви нахожу видео прошлых проповедей: «Цель жизни», «Как победить грех», «Как научиться быть счастливым», «Три кита семейного счастья», «Идеальный секс» (это про брак). Самые популярные лекции набирают 7–8 тысяч просмотров.
На сцене объявляют помолвку между двумя членами церкви, пастор выводит нарядную молодую пару, шутит, что не сомневается в целомудрии невесты: «Если он (жених. —Е.Р.) себе что-то лишнее позволит — я за его здоровье опасаюсь». Невеста смущенно хихикает.
Если отбросить внешний антураж церкви и современные методы миссионерской работы, окажется, что ХЦВ пропагандирует максимально консервативные ценности и, извините, скрепы. Многие члены церкви, в частности арестованные, состоят в «Единой России», ходят на митинги, голосуют за Путина, не любят Америку. Мужчинам здесь положено быть сильными, состоятельными и кормить семью, женщинам — рожать детей и поддерживать мужа. До брака запрещен не только секс, но даже поцелуи, развод невозможен, порнография приравнивается к наркотикам, из «рабства гомосексуализма» с божьей помощью можно освободиться. РПЦ о таком чуде остается только мечтать.
Борьба с наркоманией и алкоголизмом — значительная часть идеологии церкви. В проповедях пастор часто рассказывает про несчастливое детство с отцом-наркоманом, а сегодня еще и выводит на сцену Сергея Земляного — брата арестованного Александра и одного из основателей фонда «Восстановление». Эмоционально рассказывает историю фонда, спрашивает, есть ли в зале счастливо излечившиеся. Поднимается несколько десятков рук.
В конце службы снова начинаются танцы, а по рядам пускают урну для пожертвований. За взносами никто не следит, но несколько человек рассказывают мне, что добровольно отдают «десятину» — десятую часть дохода.
Как он съел собаку
В 2010 году в поселке Репино под Петербургом произошла грустная история. Реабилитант одного из 350 ребцентров для наркоманов «Преображение России» съел соседскую собаку.
Сосед обратился в полицию. Проверка организации показала: руководители центра использовали рабский труд пациентов, устраивая им «трудотерапию» в компании грузоперевозок, которой владели. Одного из сотрудников «Преображения» Евгения Гизю и руководителя организации Андрея Чарушникова посадили за убийства реабилитантов: одного Чарушников избил до смерти, заподозрив в краже свиней из свинарника, второго Гизя забил боксерскими перчатками, увидев пьяным. Скандал прогремел на всю страну, и в 2011-м Верховный суд запретил работу «Преображения России». Сами «рабцентры», как их стали называть, никуда не делись.
— «Преображение» было централизованной организацией, кучка кемеровских бандитов рулила всеми центрами. Теперь центров много, все они называются по-разному и не так заметны, — говорит психиатр-нарколог, директор института Наркологического здоровья нации Олег Зыков.
Увы, реабилитация наркоманов — дело немногим менее криминальное, чем наркоторговля. Основную часть негосударственных центров реабилитации составляют как раз «рабцентры» или «мотивационные дома», которые существуют за счет денег родственников наркоманов. Реабилитация в них построена на насилии. «Обливают холодной водой, сажают в зиндан, вешают на шею человека колесо — ну, разные способы пыток существуют, — говорит Олег Зыков. — По звонку родственников и за их деньги человека хватают, привозят туда и ломают через колено. Это просто тюремная система. Понятно, что она не способствует выздоровлению и духовному развитию. Трудно, если тебя посадили в яму с водой, духовно развиваться».
Вторая категория реабилитационных центров — конфессиональные, то есть связанные с той или иной религией. Программы реабилитации наркоманов и алкоголиков развивают все церкви по всему миру. «Они заинтересованы увеличивать свою паству, — комментирует Зыков. — Для этого проще всего зацепить человека в проблемной ситуации».
В России конфессиональные центры начали появляться в начале 1990-х, в основном при различных протестантских церквях: баптистских, пятидесятнических. Первый центр был открыт в Питере. «Туда привозили людей с подвалов Дыбенко — пристанища наркоманов рядом с рынком, где наркотики тогда продавали просто в открытую, — вспоминает епископ Константин Бендас, первый заместитель Начальствующего епископа — Управляющий делами Российского объединенного союза христиан веры евангельской (РОСХВЕ). — Туда даже «скорая» не приезжала, а церковь стала вытаскивать конченых доходяг с гангренами. Верующие отвозили их к себе на квартиры, отмывали, пытались пристроить в медицинские учреждения. Потом решили сделать специальное место для помощи. Это вылилось в огромное движение».
Сейчас в РОСХВЕ состоит больше тысячи церквей и религиозных групп (в том числе ХЦВ Пересветова), при которых действует 350 реабилитационных центров суммарной вместимостью примерно 30 тысяч человек. Есть еще центры реабилитации протестантских объединений — это, по словам Бендаса, еще минимум 150–200 учреждений по всей стране.
Как вспоминает основатель фонда «Город без наркотиков», глава Екатеринбурга Евгений Ройзман, к началу 2000-х 90% реабилитационных центров по всей Сибири были открыты различными протестантскими церквями. «Потом фишку просекли прожженные бывшие нарколыги из Кемерова, — говорит Ройзман. — Появились центры, которые сдавали бывших наркоманов внаем, на работу, и получали за них деньги. А протестанты работали тихо, просто забирали наркоманов к себе в семью. Протестанты — они вообще тихие, без пиара. Но людей реально вытаскивают».
Как говорит психиатр-нарколог Олег Зыков, протестантские реабилитационные центры первыми стали использовать программы «12-ти шагов» — это на них основаны работающие по всему миру группы анонимных наркоманов и алкоголиков.
«При наркомании или алкоголизме заболевание предполагает отрицание заболевания — анозогнозию, — объясняет нарколог. — Первое, что происходит в группах самопомощи, — ее преодоление. Человек приходит в среду, в которой сидят такие же, как он, люди и говорят вещи, которые он годами скрывал от самого себя. Ни один врач, если он не гениальный психоаналитик, не сможет создать вокруг пациента среду, которая создается в группе. А дальше у человека мобилизуется резильентность — способность сопротивляться негативным проявлениям среды, появляются новые стандарты мышления, поведения, ценности».
Отличие религиозной реабилитации — в том, что в голове у бывших наркоманов образуется смесь религиозных ценностей и программы «12-ти шагов». Но употреблять наркотики люди перестают.
Бендас приводит в пример исследование «Федерального бюро медико-социальной экспертизы» Минздрава. Согласно ему, в состоянии стойкой ремиссии выходят 59% прошедших курс реабилитации таких центров.
Все противники церковных ребцентров утверждают, что в них не снимают зависимость от наркотиков, а заменяют ее зависимостью от религии. «Ну и ради бога, — говорит Зыков. — Человек, который не имеет зависимости, — это труп».
Ребцентры РОСХВЕ есть почти в каждом регионе России, их лидерами обычно становятся бывшие наркоманы. 90% центров бесплатны и финансируются за счет пожертвований прихожан и спонсоров. Вести речь об удержании людей в них, по словам епископа Бендаса, абсурдно: «Каждый поступающий на реабилитацию подписывает специальный договор. Многим приходится ждать своей очереди — к нам сложно попасть».
Религиовед, социолог религии, ведущий научный сотрудник Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН Роман Лункин говорит, что полиция всегда знает про существование таких центров и сама отправляет туда наркоманов: «Они единственные, кто готов забирать с улиц опустившихся и почти умирающих людей».
Грустно констатировать: кроме религиозных организаций, наркоманы почти никому не нужны. По словам Зыкова, самостоятельных государственных центров реабилитации всего 5–6 на всю страну, реабилитационных отделений наркологических диспансеров — около 80. Среди них есть и хорошо работающие профессиональные центры, но, по словам Зыкова, значительная часть государственных реабилитационных коек пустует: там нет результатов, и пациенты туда не идут.
При этом традиционная наркология занимается, по словам Зыкова, «похметологией»: медикаментозно купирует абстинентный синдром. Наркоманы выходят из них — и начинают колоться снова. Больше государство не делает ничего.
«Трезвость и навязывание западной идеологии»
Как вспоминает социолог Лункин, в начале 2000-х Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) начала готовить реестр лучших реабилитационных центров, которые могли претендовать на господдержку. Оказалось, что большую часть этих денег должны получить протестанты. Их центры начали закрывать. Стандартов работы центров не существует, поэтому проще всего оказалось задерживать их сотрудников по статьям о насильственном удержании или похищении людей, а после этого закрывать сами центры. Увы, идея с финансированием умерла вместе с ФСКН.
Вторая волна закрытия центров началась в прошлом году. Как считает Лункин, причин тому три.
Первая — политическая. Протестантские церкви ассоциируются в России с проводниками «оранжевых революций» и западного влияния.
Вторая — усилившаяся в последнее время «борьба с сектами». Сажая сотрудников ребцентров, можно запугивать лидеров церквей и ограничивать их деятельность.
Третья причина — стремление РПЦ закрыть или запугать большинство «чужих» центров и развить свои. Впрочем, православных центров пока очень мало. В 2009 году патриарх с гордостью говорил, что их целых 30.
И все же, похоже, политическая причина закрытия центров — самая важная. Все последние дела по насильственному задержанию и закону Яровой (он накладывает ограничения на деятельность религиозных организаций, например, запрещает проводить проповеди в жилых домах) связаны с церквями, созданными в Латвии и Украине.
В Марий Эл пастора латвийской церкви «Новое поколение» оштрафовали за проповедь. В Кемерове пастора той же церкви осудили за незаконную миссионерскую деятельность. В январе в Ростове-на-Дону полиция проверила реабилитационный центр «Стремление жить», созданный при неопятидесятнической церкви «Исход», и выписала несколько протоколов об административных правонарушениях. При этом местная «Южная служба новостей» со ссылкой на правоохранительные органы заявила, что в «пятидесятнических структурах» пастве прививают «негативное отношение к культуре российского государства и его законам, <…> и навязывание западной идеологии».
В конце декабря в СМИ появилась новость, что полиция задержала пастора московского представительства украинского духовного центра «Возрождение». Телеканал РЕН ТВ сообщил: центр является «сектой Петра Порошенко», там «вводили состоятельных прихожан в транс, убеждая их отдать свои деньги <…> на поддержку украинских военнослужащих на Донбассе».
Через месяц, в конце января, на сотрудников «Возрождения» было заведено еще одно уголовное дело по обвинению в незаконном удержании 15 наркоманов.
«Возрождение» действительно зарегистрировано на Украине, при этом его главу иногда называют последователем «Посольства Божьего» — церкви, основанной в Киеве выходцем из Нигерии Сандеем Аделаджей. Представители РПЦ называют «Посольство» тоталитарной сектой, которая во время украинского Майдана «вывела на улицу практически всех своих адептов», а теперь начинает «оранжевую атаку и на нашу страну». В статьях против ХЦВ, как правило, подчеркивается, что церковь была основана «Посольством». Пастор Пересветов это отрицает. По его словам, к Богу он действительно пришел через одну из церквей «Посольства», но ХЦВ организовал сам, а к «Возрождению» тоже относится плохо.
Как предполагает Лункин, ХЦВ привлек внимание спецслужб именно из-за украинского происхождения, а дело против сотрудников ребцентра возбудили ради давления на церквь. Зачем? Возможно, в рамках кампании по борьбе с «оранжевой угрозой». Возможно, ради давления на руководство РОСХВЕ, председатель которого Сергей Ряховский входит в Общественную палату.
— «Исход» пострадал, потому что это крупнейшая протестантская церковь в России, — рассуждает Лункин. — «Посольство Божье» и «Новое поколение» — потому что засветились на Украине. Церковь Пересветова тоже. К тому же он еще и публичная личность. Любое заметное публичное явление теперь должно быть под контролем. Вот его и убирают.
Действительно: еще год назад Пересветова перестали приглашать в эфир программ Андрея Малахова и Бориса Корчевникова, где он прежде часто выступал «экспертом по отношениям».
«Мы будем биться за каждую мать»
13 января сенатор Совета Федерации Елена Мизулина, покончив с проблемой семейного насилия, переключилась на новую задачу: возглавила экспертную рабочую группу по подготовке нового законопроекта для борьбы с сектами. Сенатор заявила, что в России действует около 500 деструктивных сект. «Отдельные умельцы рассказывают, как выжить, если наступит конец света, или, например, как телепортироваться на другие планеты и желательно вместе с имуществом», — заявила Мизулина. В качестве особо опасных сект сенатор упомянула тренинги личностного роста. Про центры для наркоманов пока речь не шла, но коллеги Мизулиной обещают, что не забудут и их.
— Когда эти лоббисты интересов сект узнали, что сенатор Мизулина создала группу, все туда сразу же захотели попасть. Ни один не прошел, только все наши, здравомыслящие и добросовестные, — говорит член новой экспертной группы, кандидат медицинских наук, психиатр-нарколог Николай Каклюгин.
Специалист по реабилитации наркозависимых, борец с сектами, Николай Каклюгин утверждает: центры, созданные адептами новых религиозных движений — элемент геополитики и способ влияния Запада на Россию.
— Это постепенный переход к этапу свержения неугодных режимов, выгодный тем, кто за этими структурами стоит, — говорит он. — В 2013 году в Госдепе США создали департамент по поддержке религиозных меньшинств. Их цель — уничтожить духовные скрепы нашего государства. Если мы говорим о неопятидесятниках, прячущихся под личиной так называемых «евангельских христиан» или классических протестантов, то они — вирус, разъедающий христианство изнутри.
К программе 12-ти шагов Каклюгин также относится настороженно. По его словам, «у научного сообщества вызывает вопросы степень ее эффективности и близость российской ментальности»:
— Она рождена в США в 1937 году и местами напоминает сектообразную структуру. Вместо освобождения от химической зависимости она предлагает групповую, выйти из которой, как показывает практика, крайне непросто.
По словам члена комиссии Мизулиной, «за рубежом активно работают мощные мозговые центры, которые разрабатывают и внедряют учения и практики такого рода религиозных новообразований в повседневную жизнь обывателей, подтачивая фундамент традиционных религиозных институтов».
С Каклюгиным согласен эксперт рабочей группы по проблемам профилактики наркомании при Совете Федерации Дмитрий Валюков.
— Все финансирование религиозных реабилитационных центров направляется из-за рубежа, — говорит он. — Тут идут свои лоббистские интересы спонсоров.
Впрочем, претензии Валюкова связаны не столько с политикой, сколько с неподконтрольностью центров: «Реабилитация предоставлена на откуп непонятным организациям, людям, которые пропагандируют себя то «Царством бога» то «Богом царства». На сегодняшний момент юридически грамотно лечением наркомании может заниматься только государство. Остальные пользуются тем, что нормативно-правовой базы по оказанию услуги не существует. Убежден, что она появится до конца года».
Работу конфессиональных центров эксперты Совета Федерации оценивают очень критически. «Люди в наручниках сидят, сгорают там», — говорит Валюков.
— У нас очень много жалоб от родителей. То их битами били за нарушения распорядка, отказ от чтения сектантской литературы, то в карцер закрывали, при этом регулярно получая деньги с родственников, — согласен Каклюгин. — Нужно это поле окучить, стандартизировать и сертифицировать, выгнать напрочь оттуда всех мошенников и самозванцев. Люди страдают, и мы будем бороться законными методами, чтобы этого не происходило. И создавать новые или изменять старые, слабо работающие законы и подзаконные акты. Будем биться за каждую мать, за каждую родительскую слезинку.
Прощальная проповедь
19 февраля, воскресенье, клуб ICON заполнен нарядными людьми. В церкви праздник — 10 лет со дня основания.
Евгений Пересветов появляется на сцене строгий, спокойный. Тема его проповеди совсем не праздничная: страдания за Христа. Торжественно и очень трагично он говорит, что христианский мир извратил доктрину искупления грехов, что страдания Христа не означают, что человек больше не будет страдать, цитирует Евангелие от Иоанна: «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел».
Играет фоновая лиричная музыка. Пастор перечисляет имена сидевших за веру в СССР, 26 лет назад. И добавляет: за историческое поколение принимается 26 с половиной лет. Тогда верующие шли в тюрьмы, страдали за свое поколение.
— Пришло время стоять за веру нашему поколению, — тихо говорит пастор. — В опасности, но нести людям свет. С уважением к власти, с уважением к начальствующим, не нарушая законы. Но не ожидая понимания.
Я вспоминаю, что четыре дня назад на суде по мере пресечения для Юрия Будюкова выступил заявлявший о своем похищении Денис Васютков. Суд шел в закрытом режиме, но от адвокатов известно, что большая часть показаний Васюткова касалась не Будюкова, а Пересветова. И понимаю: пастор прощается. Если завтра его закроют в СИЗО, все прихожане вспомнят звучавшее сегодня: «И сие от Бога, потому что вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него».
— Аминь! — откликается зал.
…С Пересветовым мы встречаемся через несколько дней. Пастор очень следит за словами. Рассказывает, что в последнее время было больше 20 случаев обысков и проверок ребцентров РОСХВЕ по всей стране. Что на молебен в воскресенье пришли сотрудники спецслужб: «Они еще в январе ворвались домой к одному нашему прихожанину. Вломились в пять утра, думали, там реабилитация, а там просто квартира, дети, семья. Надеялись, на службе мы их не узнаем».
Я спрашиваю, были ли у ХЦВ неприятности со спецслужбами раньше. Пастор легко рассказывает, что, когда началась «эта, ну… войнушка на Украине», ему позвонили из ФСБ, предложили встретиться. «Я согласился. Говорят: где? Я им: как где? На службе у нас. Они пришли, посмотрели, послушали. Никаких претензий не возникло».
Я спрашиваю Пересветова про последнюю проповедь. Оказывается, прощаться с паствой пастор не собирался, проповедь писал до уголовного дела, еще в середине декабря.
— Как же это совпало? — спрашиваю.
— Бог предупредил.
