Франсуа Олланд выступил в четверг, 12 января, с последним (для себя) обращением к представителям иностранного «дипломатического корпуса». Это историческое для Олланда событие мы могли бы и не заметить, если бы пока еще действующий президент Франции не сказал пару важных слов о России. Впрочем, не новых, к сожалению.
Подводя итоги 5-летия своей дипломатической деятельности, французский президент кратко «прошелся» по всему миру, но основное место в его выступлении заняли Сирия и Украина. Сначала Олланд напомнил, что «впервые за десятилетия» «принципы европейской безопасности были поставлены под угрозу — после аннексии Крыма». Он также повторил, что считает ключевой ошибкой «мирового сообщества» отказ от «нанесения удара» по Асаду в конце августа 2013 года, когда (после «выявления фактов применения химоружия» сирийским режимом) Олланд почти договорился с Обамой о совместной операции. Но в последний момент Обама отказался от договоренности и позволил Владимиру Путину взять игру в свои руки и спасти Асада. В итоге «произошло худшее»: за шесть лет погибли более 350 тысяч человек, а Европа столкнулась с давно не виданным миграционным кризисом.
«Кризиса», подобного нынешнему сирийскому, мир не знал «в течение десятилетий, — сказал Олланд, — как в течение десятилетий» не знал мир и фактов использования химического оружия».
Таким образом, французский президент — вольно или невольно — предал забвению химические атаки на мирное население со стороны Саддама Хуссейна.
Впрочем, у него (у Олланда, не у Хуссейна) сейчас особенно плотная повестка: за оставшиеся четыре месяца французский президент должен успеть оставить как можно более значительный след в истории. Поэтому, например, в начале января он полетел в Ирак и выяснил, что Мосул «будет освобожден от террористической группировки ИГИЛ до наступления лета».
Но по-настоящему войти в историю Олланд мог бы, прекратив конфликт на Донбассе. Конфликт, который он вместе с Меркель пытается урегулировать с июня 2014 года.
Но тут все зависит, к сожалению, не от Олланда, а, в основном, от другого человека. Именно ему, а также Бараку Обаме и посвятил Олланд большие куски своей речи.
Про «своего друга» Обаму он говорил с симпатией (не забыв, конечно, напомнить о его «ошибке в Сирии»), про Путина — ничего личного. «Россия так же /как и США/ — партнер для Франции. По факту давней дружбы между двумя нашими народами и по факту интересов, которые мы разделяем», — начал Олланд, а потом перешел к сути:
«Я много раз встречался и разговаривал с Владимиром Путиным, чтобы вместе обсудить все /мировые/ кризисы… И по некоторым удалось договориться /Иран/… Но я хотел бы, в первую очередь, поговорить об Украине… Мы (вместе с Ангелой Меркель — Ю.С.) пытаемся добиться выполнения минских соглашений при каждой встрече в «нормандском формате» и при каждом телефонном разговоре. И мы не теряем нашего… (пауза) энтузиазма. Во всяком случае, наше усердие и наша вовлеченность — чтобы добиться результата — остаются прежними. И в то же время, я это говорю со всей ясностью: санкции /с России/ не могут быть сняты, пока взятые обязательства не будут выполнены…».
Подчеркнув, что минские соглашения не выполняются «обеими сторонами», Олланд снова перешел к главной виновнице создания «нормандского формата»:
«Позвольте мне еще раз заявить о своих убеждениях… Я не хочу повторять /за другими/, что «нужно разговаривать с Россией». Мы делаем это, не прекращая. Проблема не исчезает только от того, что мы о ней все время говорим. Это было бы слишком просто. Нет вербальной дипломатии, есть дипломатия активная. Остальное — иллюзия».
Иллюзией, похоже, останется и надежда Олланда на выполнение минских соглашений во время его президентского срока. В ноябре 2015 года, после «исторической встречи» «нормандской четверки» в Париже Олланд и Меркель подсчитали, что, если Россия и Украина начнут выполнять обязательства прямо сразу, на завершение «минского процесса» понадобится не менее полугода. Олланду осталось править четыре месяца.
Впрочем, если бы «мирному процессу» хотя бы дали старт, французский президент уже мог бы считать свою миссию выполненной.
Осталось убедить в этом человека, в руках у которого «стартовый пистолет».
