Рядом с Петром I Церетели новоявленный князь Владимир — просто образец изящества. Если даже Петр, несмотря на все вопли москвичей (которые тогда еще допускались), будто каким ветром занесенный борщевик, вырос посреди Москвы-реки и за 20 лет как-то всем примелькался, значит, и про Владимира скоро забудут: побегут мимо не глядя. Стоят же по всем деревням Ленины да Крупские — иногда и с отбитыми носами, но сами уже никого не трогают.

Спасибо, что в 2007 году успели издать по-русски (хотя, говорят, и не в лучшем переводе) Маршалла Маклюэна, который с его «the Medium is the Message», «медиум есть сообщение», еще в книжке в 1964 году все это объяснил. Был такой странноватый канадский профессор, упрямый, как лесоруб. По-английски его «Понимание медиа» (переведенное затем на 33 языка) долго не хотели издавать: слишком было непривычно. Еще называя то, что мы теперь знаем как социальные сети, — «электричеством», он описал, по сути, конфигурацию современного информационного мира, как и место в нем идолов.

Одна из идей Маклюэна (их там много) состоит в том, что существуют как бы горизонтальные и вертикальные медиа. Первые покоряют пространства: волна смыслов на английском мгновенно прокатывается по всему миру. А вертикальные памятники через границы не ходят, но замахиваются на самоё время: местечко себе норовят застолбить навеки. Но это иллюзия: ведь идолы с острова Пасхи тоже несли какой-то «месседж», а кто теперь знает, какой?

Развивая мысль Маклюэна — ведь он просто никогда не доезжал до России, — между горизонтальными и вертикальными медиа существует обратная корреляция. Один за другим уходят главные редакторы лучших аналитических изданий, а Песков нам объясняет, что они это делают «по собственному желанию». Не вызвано ли оно тем, что в тени «вертикальных медиа» нормальным не выжить? В провинции памятники Сталину вырастают сами собой, как поганки, а «горизонтальные» газеты перестают производить живые смыслы. И не «каменные» ли эти «гости» только что изгнали из Союза журналистов собственно журналистов?

Укреплять нацию с помощью закона, как параллельно предложено сделать, — все равно что пытаться зачать ребенка Семейным кодексом. Но памятник тут тоже не поможет: он должен был бы стать следствием объединения нации, а не причиной. Между тем медиа, поддерживающие разнообразие смыслов и способные тем самым производить не фейки пропаганды, а общественный диалог, — истребляются.

Все же главная мысль Маклюэна («the Medium is the Message») состоит в том, что каждый новый «медиум» (он трактует это слово очень широко) меняет создавшее его человечество, и оно уже не может оставаться прежним — в этом и есть «месседж». Телефон изменил мир так, что и пространство, и время стали другими, утверждал Маклюэн (еще до появления мобильников, не говоря уж об интернете). Монументы теряют поклонников, если не приобретают способность быть симпатичными еще и по горизонтали. Поэтому современный человек чаще возводит памятники поэтам и собакам, и гораздо реже — правителям.

Почему непрактично при жизни ставить памятник самому себе, объясняется в песне: «…Кум докушал огурец/ И закончил с мукою:/ «Оказался наш отец/ Не отцом, а с…» Пока Роскомнадзор еще не заблокировал Галича «за экстремизм», найдите и послушайте: это о том, как зэки ломали памятник Сталину в 1956 году. Снесут ведь — как пить дать. Владимир-то с Иваном Грозным дольше простоят, под горячую руку про них никто и не вспомнит.

Мир становится другим, но неизменно в нем сохраняется не высеченное в камне, а сказанное. Сколько тысяч раз патриарх, заключая Молитву Господню, произносил в алтаре: «Яко Твое есть царство, сила и слава во веки веков…»? Это не про тиранов. И Сталин (или Иван Грозный как его реинкарнация) на одном иконостасе с Тем, Чьим наместником патриарх, по идее, должен быть на земле, это хуже, чем язычество, — это шизофрения: вот о чем следовало бы напомнить, открывая монумент. Кто-то из них тут лишний, и по мере выздоровления будет просто изглажен.