«Русский марш» в Москве организаторам удалось согласовать лишь за пару дней до шествия, причем, чтобы договориться с мэрией, пришлось отказаться от названия «Русский марш» — это было требование властей. Народу пришло мало — чуть больше пятисот человек, всего три колонны.

Традиционный организатор «Русских маршей» Дмитрий Демушкин сидит под домашним арестом: он под следствием за перепост фото с экстремистским, как решило следствие, лозунгом. Так что организацию в этом году на себя взял Юрий Горский, активный участник Евразийского союза молодежи, партии «Самодержавная Россия» и других проектов националистов.

Организаторы объявили официально: на марше разрешена только антикремлевская повестка, так что ни одного флага ДНР над толпой видно не было. Два года назад, когда присоединили Крым, а на Донбассе разгорелся конфликт, марш разделился надвое: те, кто болел за «собирание земель» и «Русский мир», шли отдельно от тех, кто считал власти виновными в войне с братским народом.

Теперь повестка другая. «Свободу политзаключенным! Россия будет свободной! Долой власть чекистов!» — скандировали националисты, будто на демократических митингах конца нулевых.

Кроме Демушкина у националиствов есть еще один известный политзаключенной — Александр Белов (Поткин), которого суд приговорил его к семи с половиной годам тюрьмы за создание экстремистского сообщества и отмывание денег.

«Отменить два-восемь-два!» — вопили в микрофон заводящие колонн, призывая избавиться от «экстремистской» 282-й статьи УК РФ.

Алексей из праволиберальной партии Владимира Милова «Демвыбор» сказал, что в частном порядке ходит на Русские марши много лет, с самого основания ежегодного шествия.

«Я европейский правый, — объяснил он свое сочетание либерализма и национализма. — Я за низкие налоги, визовый режим с неразвитыми странами, за демократию, за отмену статей за мыслепреступления».

Русский марш становится все цивилизованней, считает Алексей: «Мне нравится эта трансформация от дремучести до нормальных требований. Здесь уже нет свастик и зигующих людей. Люди развиваются, умнеют, их взгляды актуализирует текущая повестка. Сейчас только очень глупый человек будет кричать про евреев, а не про политзеков и визовый режим со странами Средней Азии».

Алексей, возможно, выдает желаемое за действительное. «Хочу, чтобы была белая власть. А то сейчас евреи (участник акции использует оскорбительный термин — ред.) во власти», — просто обосновал свой протест одиннадцатиклассник Никита.

Гораздо более взрослый Алексей, организатор «Русских пробежек» в Ярославле, где марш в этом году запретили, подозревает заговор: «Сочувствующие евреям (Алексей использует оскорбительное слово — ред.) перехватывают у националистов знамя. Они же национальное движение не могут просто так оставить. Имен называть не буду, но даже среди лидеров национализма есть не национально мыслящие».

«Мы здесь потому, что мы за Русь. Мы "Славянское такси", у нас кавказцы (участник акции использует оскорбительный термин — ред.) не работают», — с энтузиазмом сообщает невысокая Наталья и вручает мне флаер фирмы такси с огромным красным коловратом.

С Натальей здесь двое сыновей, их они с мужем тоже воспитывают, «чтобы были верны роду и почитали славянских богов». Но вывели на митинг Наталью все-таки социальные проблемы: «Власти говорят — рожайте, а как растить детей на копеечное пособие? Любой бизнес, какой ни попробуй — все задвигают, проценты растут, налоги растут…»

Пятидесятилетняя Марина не знает, куда себя деть среди молодых накачанных парней. Она похлопывает мужчин по плечам: «Молодцы, ребята, что пришли!» У Марины мотивом участия в акции выступает не расовая теория, а бытовые проблемы: «Над нами жили дагестанцы. Они нас залили, мы пришли разбираться, а они: давайте бутылочку дагестанского разопьем и будем друзьями. Это что за разговор? Потом они нам в окна плевали, угрожали: "Когда вы уже сдохнете, проклятые русские!" Мы переехали в другое место, а оказалось, над нами живут мигранты, целый аул, без регистрации: курят свой кальян, а потом их тошнит на наши окна».

Женщина срывается в слезы: «Я узнала, что наш участковый берет у них деньги. Мигранты всем выгодны, а мы никому не нужны. Раз в году только можно пойти и прокричать об этом в воздух! Тут уж к кому угодно присоединишься!»

На митинг в финальной точке шествия, недалеко от Ашана, осталось от силы человек триста. Со сцены возмущались последним предложением, одобренным Путиным — принять закон о российской нации («Мы не хотим быть россиянцами и путиянцами, мы государствообразующий народ!») .

Зачитывали письмо Демушкина, переданное через адвоката. «Если со сцены Русского марша зачитывают мое обращение, значит, история русского национального движения продолжается, — пытался поднять боевой дух лидер. — Я с вами сегодня здесь всей душой, и я хочу, чтобы вы как можно громче показали, кто хозяин в этом городе».

«Русские!» — откликнулись пришедшие.

Резолюция митинга оказалась умеренно националистической, зато очень протестной: «Мы требуем президента, правительство, нелегитимную думу — в отставку, — зачитали со сцены. — Свободную регистрацию партий националистов, прекращение массовой иммиграции, отмену экстремистского законодательства, свободу всем политзаключенным, выборы судей и глав местной полиции. Русским не нужны войны, нам нужна демократия и нормальная жизнь в самой России».

Чтобы еще больше взбодрить русский дух, Горский призвал продолжить акцию «Русской прогулкой»: встретиться возле памятника Минину и Пожарскому на Красной площади и обходить Кремль по часовой стрелке.

«Кремль наш!» — кричали в толпе и грозили власти: «Погоны не спасут!»

Когда националисты — около тридцати человек — собрались на Красной площади, уже вечерело, брусчатку заметал снег. На площади все еще возвышались роскошные декорации митинга в честь дня народного единства, который прошел здесь утром. ГУМ закрывала гигантская сцена будто бы в красном бархате.

У Минина и Пожарского немногие добравшиеся из Люблино участники марша фотографировались под пристальным взглядом полицейского. Пришел организатор марша Юрий Горский с двумя розами, но не положил их к постаменту сразу, а ждал, пока товарищи достанут фотоаппараты.

— Меня-то снимите! Главного националиста! — трогая бело-желто-черный шарф и смеясь над собой, попросил седой мужчина в камуфляжной куртке и тоже подошел к постаменту.

— Давай еще раз! — кричали ему товарищи: кадр не получился.

— Так дайте мне цветочек какой-нибудь! — развел он руками.

Соратники переглядывались и смеялись. Цветов ни у кого не было.