Внезапно! Ради представления фильма из больницы приехал, не появлявшийся до того на ММКФ, президент Московского кинофестиваля Никита Михалков. Он назвал фильм поступком художника, потому работа Некрасова и вызывает, по его мнению, такое неприятие в мире. «Это кино — орудие в данном случае, — сказал Михалков.

— Я хочу, чтобы картину увидели в нашей стране и в мире. Я не хочу сейчас обсуждать художественные аспекты картины, главное, что создание такого фильма — это поступок, а я уважаю настоящие мужские поступки».

Орудие для добывания чего стало понятно к концу изматывающей ленты — санкции против российских чиновников надо отменить, ибо их (чиновников) нагло оболгали.

В зале присутствовал и сам режиссер Некрасов, сопровождаемый камерой телеканала «Россия 1», и некоторые герои картины, по всей видимости, вместе с ее нештатными консультантами: можно было заметить экс-следователя МВД Павла Карпова, попавшего в «список Магнитского», рядом с которым сидел бывший сиделец, журналист Олег Лурье (заметно прибавил в весе). Напомню: он засветился в поделке НТВ на почти ту же тему: Hermitage, Браудер, Навальный, всемирный заговор, коварные убийцы на свободе… Мелькала бритая голова человека, очень похожего на банкира Клюева, — экс-владельца банка УБС, через который были прокачаны украденные у России деньги.

Да нет, ну что вы — Некрасова вряд ли можно назвать ренегатом, перебежавшим в цех «пропагандистов» из цеха «клеветников России». Все проще. Как мне кажется, Некрасова просто качественно надули — те же самые лица, которые до этого качественно надули государство на 5,4 млрд рублей и продолжают до сих пор с увлечением выдувать содержимое закромов Родины.

Как получилось так, что режиссер хотел сделать гражданский поступок, пойдя наперекор общему тренду, а сотворил гадость? Элементарно, как это зачастую делает неофит, начиная транслировать чужие знания. С тем же успехом Некрасов мог бы снять фильм, опровергающий Ньютона с Эйнштейном, если бы ему задурил голову устрашающими формулами эксперт-экстрасенс с канала Рен ТВ — пойди разберись, если по физике всегда была твердая тройка.

Собственно, так и получилось: Некра­сов провел свое «расследование» в той сфере человеческих отношений, в которой ни лешего не смыслит (и дай ему бог лично с подобным не сталкиваться). Потому чуть ли не каждая фраза — скользкая бана­новая кожура. Он путает многое, делая это со вкусом и пафосом: теряется в функцио­нале прокуратуры и следствия, МВД и СК; не проверяет те факты, которые ему кажутся очевидными, и водит за нос себя и зрителя в очевидном, гадая на тех документах, что ему подсунули и разжевали, и находясь при этом — в своей святой простоте — в полной уверенности, что иных документов не существует.

И ко всему прочему (это, наверное, личное), фильм получился не о Сергее Магнитском, не о хищении безумных денег, а о самом Андрее Некрасове, которого в кадре больше, чем чего бы то ни было. Вот Некрасов печально размышляет в лифте, вот вдумчиво едет в машине, убедительно звонит по телефону, приглаживая сбившуюся на ветру богемную прическу, много говорит по-английски и по-немецки, задумчиво монтирует, и вдруг его зрачки расширяются, когда — после всего лишь нескольких месяцев работы — он решил вчитаться в основополагающий документ.

Фильм дорогой. Съемка на две камеры, множество загранкомандировок, работа актеров, много эпизодических ролей, несколько павильонных съемок с убедительными декорациями, спецэффекты (хотя опарыши на теле умершего, похоже, настоящие)… Казалось бы, при таком бюджете можно было нанять и консультанта из числа независимых юристов — ну, на всякий случай. Увы, режиссера подвела самоуверенность и, наверное, почти дет­ское самолюбие — как же, имея консультанта, задумчиво думать в лифте?

Все в итоге оказалось бы смешно, нелепо и пошло, а осведомленный зритель выдавил бы из себя капельку стыда за режиссера — то есть просто случился бы всего лишь маленький публичный конфуз. Если бы не тема и не то, как ею распорядились.

Утомительно длинная картина четко делится на две части. Первая — аггровированная вампука в стиле плохих американских боевиков про русских чекистов и бандитов. Безусловно, зрителю, которого в первые десять минут вплющили в состояние пьяного на американских горках, все-таки в итоге становится понятно, что это не вопиющая бездарность, а извращенное издевательство. Разгульные кабаки, пьяные мужики в мехах, бандиты с голдой, полицейские с лицами питекантропов, шампанское, девки в стрингах, размазанные по асфальту мозги банкиров, говно, плавающее по затопленной камере…

Издевательство? Да. Над чем, понимаешь позднее — над версией событий, которую пытаются донести мама Сергея Магнитского, его друзья и Уильям Браудер. Издевательство над самим погибшим.

Некрасов не утруждает себя ДОКУМЕНТАЛЬНЫМ изложением этой версии, как того требует выбранный им жанр. В кадре в основном актеры, ну и конечно, сам режиссер с членами съемочной группы, плюс — интервью. События разворачиваются перед зрителем пунктирно: не знающий не поймет, что перепутана и хронология, и место действия, да и многое другое. Ужасают зрителя непонятно чьи физиологично исполненные трупы. Впрочем, подразумевающийся под ролью отравленного всесильного «банкира» Коробейников (на самом деле — торговец колготкам и подставное лицо), роскошный «мафиози» Гасанов (на самом деле — мелкий предприниматель), «директор компании» Курочкин (наркоман и рецидивист) погибали в разное время, а не всем скопом, и при других обстоятельствах. Да и Магнитский умер не в собственной камере, к тому же он не ходил никогда и никуда с заявлением о преступлении, а был вызван на допрос — и не в СК, а в МВД. Ну и т. д. и т. п.

Не называются ни банки с их сомнительным руководством, ни сотрудники налоговых инспекций, из всех следователей, имеющих отношение к делу, мы видим на экране только Карпова (в двух реинкарнациях — актера и живьем), хотя этот человек даже не начинал (формально) преследование Hermitage и вел дело всего ничего, а Магнитского допрашивал совсем другой человек, к которому претензий будет побольше. Не показываются в этой части картины ни банковские проводки, ни документы налоговой, ни фейковые доверенности, ни странные решения судов. Ни-че-го. Только слова-слова-слова — много: от Некрасова — утомляющее бла-бла-бла… Да (отдам должное), говорится о том, что Магнитский из тюрьмы написал более 400 жалоб, но «процитирована» (словами актера — типаж урка голимый, всеми сериалами востребованный) только одна: кипятильник отобрали.

А потом происходит blow up — всплеск режиссерского озарения заставляет вздрогнуть задремавшего зрителя, который с изумлением наблюдает, как этот экзальтированный человек размахивает руками на фоне ржавой машины под вороний карк.

Оказывается — при тщательном рассмотрении протоколов допроса, которые изначально были в распоряжении режиссера (очевидно, лишь для заставки) — сам Магнитский никогда не обвинял подполковника Карпова в хищении денег. Мало того, не упоминал его во время допроса. Вывод: Браудер врет, потому что не было повода Карпову злиться на Магнитского до такой степени, чтоб захотеть его мучительной смерти. По версии автора фильма, Магнитского никто не убивал и до смерти не доводил — болел человек и умер — врачи недоглядели. Здесь — неумеренная под­тасовка плюс ложь.

Во‑первых, фамилия Карпова упоминалась (похоже, режиссер Некрасов, снесенный с ног творческим порывом, не добрался до конца показаний).

Во‑вторых, Карпова никто (ни в каких официальных заявлениях) не обвинял в причастности к убийству Магнитского (лишь в одной из версий фильма «Неприкасаемые» содержалась неловкая фраза, что и позволило Карпову обратиться в Высокий суд Лондона, откуда его поперли, впрочем, указав и Браудеру на некорректность формулировок). В‑третьих, можно было бы режиссеру-расследователю и почитать жалобы Магнитского, написанные в СИЗО, — там было не только про кипятильник…

Ну и наконец, мои зрительские уши приспособлены вовсе не для макаронных изделий… Сколько следователей и оперов обвинялись арестованными гражданами в пытках слонов на Северном полюсе или в реальных преступлениях? Однако у следователей и оперов, а также их начальников при ласковом понимании судей даже икота по этому поводу ни разу не поднялась. А тут — надели памперсы и решились на убийство…

Вообще-то если следовать здравому смыслу, то убийство мотивировано совсем иным — тем, что Магнитский обрисовал всю схему хищения государственных денег — только бери и расследуй. Почему-то не взяли. А что такое в контексте 5,4 млрд рублей следователь Карпов и опер Кузнецов — да тьфу…

Замечу на полях, о схеме хищения в первой части фильма-«расследования» — тоже ни слова.

Смотрим далее: ошарашенный (даже похудевший от волнения) режиссер начинает опрашивать Браудера, иностранных парламентариев и политиков, чтобы уличить их — ведь врут же или ничего на самом деле не знают. (Зал на фестивальном показе встречает аплодисментами изумленное лицо евродепутата Бек, которая никак не может понять, чего от нее требуют.) Моделирую (по аналогии) вопрос, какой бы я мог задать самому г‑ну Некрасову в стиле г‑на Некрасова: «Скажите, когда вами был подписан контракт на съемку фильма в 2007 году — дату, время? Теряетесь с моментальным ответом, как странно…» Или: «Вы ведь снимали фильм о грузинской войне, потому немедленно мне сообщите, сколько и какие указы издавал в тот период президент Саакашвили? Как не помните, вас там не было?» Конечно, любой журналист вправе задавать любые вопросы, однако тот, кто хочет узнать правду, даст визави время на подготовку. Впрочем, подобное отношение режиссера Некрасова к людям весьма избирательно — экс-полицейскому Карпову позволяется шуршать документами…

Дальше — сплошной трэш, а именно — вторая часть картины. До того (часа полтора) зритель пытался выяснить, а что на экране, собственно, происходит, — только начал въезжать… И тут на озверевшего от самодеятельных актеров зрителя начинают сыпаться, как пыльные мешки с антресолей, — фамилии номинальных директоров, названия компаний, строчки из законов, выдержки из документов, банковские проводки, цифры, аббревиатуры и бог знает что еще, притупляя бдительность и критичность сознания.

Отдаю должное — высококлассная манипуляция. И это — единственное, что удалось режиссеру (Дмитрий Киселев от зависти кусает журналистов НТВ). Только и сам режиссер был отманипулирован в извращенной форме умелыми ручками бывшего следователя Карпова и адвоката Павлова, имеющего к этой истории самое непосредственное отношение. С ними режиссер разговаривает вдумчиво, без наездов, как подобает настоящему расследователю, и, засыпанный «правильными» документами в «правильной» интерпретации, решается на гражданский подвиг — разоблачение Браудера. При этом «неправильные» документы остались за кадром — ну не поднесли их ко времени монтажа.

Так рождается окончательный сценарий фильма. Но хочу огорчить автора. Этот сценарий был описан в «Новой газете» задолго до г‑на Некрасова — в ноябре 2011 года (двухсерийное расследование «Концы прятали сначала»).

Так что все расследованное г‑ном Некрасовым было организовано с помощью фейковых уголовных дел и придуманных следствием версий, фактически покрывавших преступников, задолго до озарения Мастера. Увы, по изощренной, но чужой (см. «Новую газету») канве событий скользит пытливый ум режиссера. Что касается реперных точек, позволяющих это определить, — вот они…

Начнем с мелочи: «Браудер врет, потому что Магнитский был бухгалтером, а не юристом».

Во‑первых, аудитором, во‑вторых, в некоторых странах деятельность, связанную с налоговым законодательством, приравнивают к юридической. А в‑главных — и что? Юриста доводить до смерти нельзя, а аудитора можно? (Впервые этот аргумент был употреблен на пресс-конференции полковника МВД мадам Дудукиной, приуроченной к годовщине смерти Магнитского.)

Далее фильм движется по странной траектории: от мелких гадостей до крупных подстав, на которых поскальзывается г‑н Некрасов. Бессмысленно описывать все. Лишь самое главное.

Наш режиссер — вслед за настоящими режиссерами этого трагифарса — утверждает: «Браудер врет, потому что никакого заявления о преступлении ДО факта самого хищения бюджетных средств не было». В качестве доказательства под микроскопом изучаются каракули почтальонов на бланках извещений, которых они за день выписывают сотни. На самом деле, утверждает фильм, как и ранее следователи Сильченко, Уржумцев и Ко (кстати, никак не упомянутые в картине, будто на Карпове свет клином сошелся), заявление о преступлении весной 2008 года написала одна из номинальных директоров — некто Римма Старова.

Объясняю. Профессиональное подставное лицо, пенсионерка из Новочеркасска, проживающая в какой-то развалюхе, решила, мучимая совестью, отказаться от своих доходов и ломанулась с заявлением о преступлении в… Казань, чтобы рассказать, как мошенничают в столице. Пора вызывать скорую помощь и Станиславского. (Впрочем, подробностей о том, как это было, в фильме тоже не сыщешь, как и ответов на вопросы: в какой капусте эту Старову нашли, почему Новочеркасск и зачем — в Казань, а не, к примеру, в Нарьян-Мар?)

На самом деле, заявления о преступлении были поданы в УСБ МВД и Следственный комитет в начале декабря 2007 года адвокатами Браудера и представителями банка HSBC, под контролем которого была деятельность фонда Hermitage. Соответствующая жалоба направлена и в Генеральную прокуратуру. (Извините, принципиально: именно ЖАЛОБА, как бы ни ехидничал по этому поводу г‑н Некрасов, который, очевидно, забыл, что вот уже много лет, как прокуроры уголовных дел не возбуждают, и заявления о преступлении туда слать — все равно что выступать в роли Ваньки Жукова.)

А дальше можно и вовсе не беспокоиться — к чему сличать подписи на документах? Есть несколько иные аргументы: из УСБ МВД несуществующие заявления переслали в ГУВД Москвы (тем, на кого жаловались), из Генеральной прокуратуры — по тому же адресу (документы есть в открытом доступе). И — внимание, барабанная дробь, приготовить тухлые помидоры!!! — СК РФ возбудил-таки уголовное дело по заявлению, которого якобы, согласно искателю правды Некрасову, не было и в помине, — 5 февраля 2008 года. То есть за несколько месяцев до безумного вояжа новочеркасской пенсионерки, которая, как оказалось (согласно тексту ее показаний), детально разбирается в офшорах и имеет связи на Британских Виргинских островах.

Что стало с этим делом? В итоге оно было погребено под десятком возбужденных под разными предлогами (и это уже другая история) новых уголовных дел. Возбужденных (например, по заявлению той же Старовой) для того, чтобы замести чьи-то следы.

И вот состоялось еще одно погребение — репутации режиссера Некрасова. Ромашки вас устроят?