«А что такого случилось?»

Бывший военный журналист, капитан 3‑го ранга, депутат Калининградской областной думы, а с 1995 года — главный редактор и владелец газеты «Новые колеса» Игорь Рудников лежит под капельницей и весело щерится кривыми зубами с подушки. Очереди в больничную палату ждут родственники, политические деятели Калининграда, просто друзья и журналисты. Первое интервью Игорь дал, еще когда лежал на асфальте. Как настоящий военный, неудачу противника он обернул себе на пользу и пиарится по полной. И по-журналистски правильно делает, так как: «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее» (Ницше).

17 марта Рудникова первой спасала от смерти официантка кафе «Солянка» — не та, которая со страху убежала, а вторая: она прижимала полотенца к его ранам:15 минут, пока ехала «скорая». Поэтому крови вылилось не больше полутора литров, а дальше спасением стали заниматься уже врачи.

Губернатор Калининградской области Николай Цуканов, с которым мне удалось поговорить только по телефону, переспросил: «Вы у него были? Так у него не в шею ранение, или у него шея там — пониже спины?»… А начальник полиции УМВД РФ по Калининградской области Александр Шельпеков в личном разговоре упомянул, что Рудникова ударили «перочинным ножом» (нож не найден). И даже завотделением в больнице на вопрос о ранениях сначала ответил, что их «три, в мягкие ткани».

Поскольку хирург после операции говорил Рудникову совсем другое, мы попросили врача принести в палату историю болезни, которую он открыл и прочел эпикриз. Ранений было пять, три — это только те, глубина которых достигает 10 и более (!) сантиметров. Один удар прошел в миллиметре от почки, другой — повредил артерию, и, если бы не разгар дня, не людное место и не та смелая официантка, Рудников уже не улыбался бы.

Дело по факту нападения в кафе возбуждено по статье о «хулиганстве». В том, что раны оказались не столь опасными, повезло, конечно, Рудникову, но и преступникам тоже: «светит» менее увесистая статья.

Странно, что степень опасности этого преступления приуменьшается даже на тех уровнях, где информация, по идее, должна быть абсолютно точна, — но странно лишь на первый взгляд. Всеобщий феномен показухи работает и в обратную сторону: все, вызывающее беспокойство, скрывается в том числе от лиц, принимающих решения. Вот это: «А что такого страшного случилось?» — выскакивает даже раньше, чем задан вопрос и стала понятна картина преступления.

Картина преступления

Это второе нападение на Рудникова: первый раз его били по голове разводным ключом в подъезде в 1998 году (преступление не раскрыто). С тех пор Игорь обычно передвигается по Калининграду в сопровождении Эдуарда — тот и водитель, и телохранитель, и просто друг. Эдуард (преданный читатель «Новой газеты») имеет два ордена Мужества за две чеченские кампании и владеет приемами рукопашного боя. Его мучат угрызения совести, но он ничего сделать и не мог.

В течение многих лет Рудников предпочитает ездить на обед в кафе «Солянка»: там быстро, вкусно и недорого. И демократично — хотя бы уже поэтому охранник не заходил в зал (там в обеденное время всегда немало народу), а ждал в машине перед входом. 17 марта на Балтике ударил последний неожиданный мороз, и Игорь надел пуховик, в котором прошел в зал — гардеробщик куда-то отлучился. Пока он обедал, за соседним столом сидел некий мужчина — спиной к нему, но в какой-то момент он обернулся и посмотрел на Рудникова в упор. Рудников тоже запомнил его характерное скуластое лицо.

Закончив обедать, он встал, надел пуховик и пошел к выходу, успев заметить, что и сосед тоже встал, оставив на столе недоеденный обед и недочитанную газету. Когда Рудников проходил через зал, встали и пошли за ним (по показаниям кассирши и официанток) еще двое. Зал от выхода отделяют два тамбура: в первом — гардероб, а во втором, ближе к выходу, еще одна сотрудница торгует с лотка пирожками. Тут нападавшие и нагнали Игоря, уже взявшегося за ручку наружной двери.

Субъективно он помнит, что кто-то повыше его самого (а Рудников тоже высок и достаточно силен — регулярно занимается спортом) словно по-дружески приобнял его сзади, но так, что руками в этот момент он двигать не мог. Удары через пуховик в левый бок он почувствовал — «словно молотком». Это заняло секунд десять, затем его вытолкнули наружу, на асфальт, он попытался встать, но сил не было, и только тогда увидел кровь — много крови.

В больнице на операционном столе Рудников успел заметить полетевший откуда-то пух и удивился: «Может, это уже райские птицы?» Но еще перед тем, как дали наркоз, успел сообразить: пуховик! То, что он ощущал как удары «молотком», скорее всего, было рукояткой финки (5 ударов за 10 секунд). А пуховик, спас ему жизнь — рано еще нам с ней расставаться.

Никому не могла прийти в голову возможность нападения в таком месте. Вокруг толпится народ — кафе в центре города, рядом с входом в зоопарк, — часть публики снимала сцену телефонами. Но с этого момента и Эдуард так же все четко фиксировал: он выскочил из машины и сначала бросился к Рудникову, чтобы узнать, жив ли. Успел заметить, как два парня славянской внешности прыгнули в серый с помятым боком «Мерседес», который сразу умчался. Кто-то из толпы запомнил и продиктовал ему номер машины, который сразу же был передан в полицию.

Полиция приехала примерно через пять минут, а на следующий день брошенный «Мерседес» был обнаружен на одной из улиц города. Незадолго до нападения он был несколько раз перепродан, а номера оказались от другой машины. С этой стороны преступление было тщательно подготовлено, и тем более странным выглядит то, что исполнители, не скрывая лиц, засветились в «Солянке» еще и накануне.

Полиция вышла на некоего Рената Иминова, за которым до перепродажи числился «Мерседес» и который оказался похож по фотографии на человека, сидевшего за соседним от Игоря столиком. Через прессу Иминову было предложено добровольно явиться в полицию, что он и сделал 22 марта — и даже в сопровождении адвоката. Но он допрошен пока как свидетель: даже если он был в кафе и смотрел на Рудникова — так его весь Калининград знает! А чем доказать его причастность к нападению? Исполнители (двое по показаниям) и, вероятно, третий, бывший за рулем, пока не найдены. Да и живы ли они все?

За Иминовым, конечно, теперь будет установлена слежка. Но не только у органов внутренних дел, у журналистов тоже есть оперативная (не стопроцентно точная) информация о нем. Иминов появился в Калининградской области, куда приехал в конце 80‑х из Казахстана вместе с неким Паком. После того как кореец бесследно пропал еще в 90‑х, состоял в бригаде некоего Самурая, которая промышляла автоугонами. Когда и этот исчез, Иминов сотрудничал с Гошей, а затем с неким Решетиным по кличке Пух (тот крышевал нелегальный янтарный бизнес), пока Пуха тоже не пристрелили. Посещает фитнес-центр «Альбатрос». И может продолжать это делать: персонаж, несомненно, интересный, но предъявить ему пока что нечего.

Широкую общественную огласку это преступление получило сразу же: еще лежа в крови, Рудников нашел в себе силы позвонить в редакцию и знакомым журналистам других СМИ. Для руководства области нападение на него чрезвычайно невыгодно политически: выглядит как возвращение «лихих 90‑х». Так что и для правоохранительных органов области найти и отправить под суд всех участников нападения на журналиста — дело чести.

В этом меня заверил Александр Шельпеков — заместитель начальника УМВД РФ по Калининградской области, начальник полиции. В Шельпекове сразу виден, что называется, «честный мент» старой формации: он начинал с участкового, затем был опером в РУБОПе, на нынешнюю должность назначен в июне 2014 года. Однако еще он 5 лет, до 2013‑го, руководил здесь центром «Э» — по борьбе с экстремизмом.

Тут дело даже не в том, что именно при Шельпекове за Рудниковым и даже, с его слов, за его бывшей и нынешней женами велась слежка — видимо, здесь его считали потенциальным лидером оппозиции (см. заметку Павла Каныгина в «Новой газете», № 15 от 11.02.2013). Это даже не местная, а всероссийская история: матерых сыщиков из РУБОПов вопреки их желанию после «болотного дела» бросили «на экстремизм», а они повозмущались — но не увольняться же, теряя стаж и пенсию. Однако такое перепрофилирование даром не проходит: теряется квалификация, да и агентура, надо думать, образуется уже не та.

Что-то мне подсказывает, что если бы этих «честных ментов» не перебросили «на экстремизм», то и нападавшие на Рудникова 17 марта так далеко бы не уехали. А то и вовсе не решились бы на преступление. Мы с Шельпековым поговорили еще про «экстремизм», а больше оказалось не о чем: остальное теперь — только версии…

«Новые колеса»

Прежде чем говорить о версиях, стоит углубиться в историю газеты «Новые колеса» и самого Рудникова.

Отец Игоря был военным, поэтому у него, по его словам, «много родин» — одна из них оказалась в Латвии, где отец закончил службу, а мама живет до сих пор. Сам он, не попав в летчики, захотел стать военным журналистом и окончил училище во Львове. До увольнения в запас работал в газете «Страж Балтики», а «Колеса» сначала придумал как коммерческое приложение к ней.

До конца 90‑х автомобиль был символом и центром экономической жизни калининградского анклава: все гоняли машины из Германии и перепродавали их дальше, в бывший СССР. Автореклама стала коммерческой осью «Новых колес», но характер Рудникова был таков, что в его газете начали появляться и критические журналистские материалы. Кроме нападения в подъезде в 1998‑м, в 2006 году он провел около полугода в различных СИЗО по обвинению в клевете и избиении 22 омоновцев (инцидент был связан с попыткой вернуть изъятый тираж газеты). И это был тот редкий случай, когда суд, после передачи уголовного дела по инстанциям, журналиста оправдал.

Между этими приключениями с 1996 года Игорь избирался сначала депутатом городского совета, а затем областной думы, депутатом которой он остается и до сих пор. Популярность его еще более возросла и вышла за пределы области, после того как Рудников провел кампанию по перерасчету пенсий военным пенсионерам (с учетом индексации «пайковых»), которая закончилась положительным решением КС (от 14 декабря 2004 года).

Что было в его жизни неизменным, так это газета. В течение ряда лет несколько полос в ней твердо занимала реклама интимных услуг, однако в последние три ее заменило бюджетное финансирование — со стороны как правительства области, так и муниципалитета Калининграда. В прошлом году в связи с 50‑летием губернатор наградил Рудникова орденом «За заслуги перед Калининградской областью».

За всякое такое Рудникова легко обзывать тому, кто сам никогда не тащил на себе газету. В зрелом (по сравнению с другими регионами) Калининграде меня приятно удивило, что никто не отозвался о нем плохо. Официальные лица чаще всего давали такую характеристику: «Он нам понятен». Что ж, по крайней мере в самом западном регионе России уже додумались, что оппозицию лучше не расстреливать, а выстраивать с ней понятные отношения.

На уровне же приватных разговоров самым неблагоприятным отзывом стало предложение рассматривать самого Рудникова и его газету по отдельности. Это «по-калининградски», как выразился тот мой собеседник. Об Игоре, собственно, мы уже рассказали почти все, а о газете лучше всего скажет заголовок к тому материалу, который, по его же собственной версии, мог стать причиной нападения в кафе: «Вип-свинья на променаде». Это про главу курортного Светлогорска, который якобы, по версии «Новых колес», лоббирует постройку уродливого торгово‑гостиничного комплекса на первой береговой линии, где знаменитый променад.

«А я говорю со своими читателями языком народа, — с полуслова понимает меня коллега Игорь. — Он и есть свинья, я просто могу позволить себе то, чего не может позволить читатель: назвать свинью — свиньей, а не просто вором». Тираж черно-белых «Новых колес» — 12 тысяч экземпляров, и он полностью расходится по цене 20 рублей за номер. Это сформировавшаяся «нишевая» аудитория, и, перейдя на более аккуратные выражения, газета, скорее всего, ее потеряет, а другую не найдет: все ниши заняты (кстати, хозяин кафе «Солянка» — тоже депутат — много лет за свой счет скупает прилетающий самолетом тираж «Новой газеты» и выкладывает его бесплатно рядом с кассой: так что та недочитанная газета, которую оставил на столе похожий на Рената Иминова посетитель, была именно «Новая»).

Рудников считает возможными заказчиками покушения на себя (с пятью ранами он вправе строить гипотезы, а мы их только повторяем) либо уже известного нам мэра Светлогорска, либо главу Гурьевского района — район окружает с трех сторон город Калининград, и его земли наиболее выгодны с точки зрения коттеджного строительства. О коррупции в Гурьевском районе газета, впрочем, пишет давно, и ничего нового за последнее время не было.

Как бы то ни было, Ренат Иминов после разгрома очередной «бригады», по некоторым данным, в последнее время часто появлялся именно в Светлогорске и в Гурьевском районе. Косвенно версию по Светлогорску подкрепляет и то, что после нападения на Рудникова областное начальство, раньше помалкивавшее про проект гостиничного комплекса-«бочки», начало открещиваться от главы района.

Квалификация

13 мая прошлого года Люблинский суд Москвы за истечением сроков давности прекратил уголовное дело в отношении заказчика нападения на Игоря Домникова — журналиста «Новой газеты», который умер после избиения молотком в подъезде своего дома ровно 15 годами раньше. Исполнители — бандиты были установлены еще в 2007‑м, сначала по другим совершенным ими преступлениям, и осуждены. В декабре 2013 года был приговорен к лишению свободы и организатор преступления — предприниматель Павел Сопот. Однако заказчик, которым оказался бывший вице-губернатор Липецкой области Сергей Доровской, смог уйти от ответственности в результате, во‑первых, волокиты (возможно, сознательной) со стороны тогда еще милицейского следствия, а во‑вторых, из-за заниженной уголовно-правовой квалификации этого преступления.

Мы («Новая газета» и Союз журналистов России) ставили перед генеральным прокурором Ю. Я. Чайкой и председателем СК РФ А. И. Бастрыкиным вопрос о том, что нападение на Домникова должно быть квалифицировано по статье 227 УК РФ: «Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность». Срок наказания здесь — вплоть до пожизненного, благодаря чему в случае с Домниковым Доровской мог бы быть реально осужден и после истечения 15 лет.

Об убийстве Домникова мы вспомнили еще и по той причине, что характер нападения на Рудникова, в чем-то схожий (ножичком понизу — это скорее манера «блатных»), может объясняться и похожим механизмом «заказа». Раздосадованный начальник (пусть это будет, например, некий вице-губернатор или некий мэр), разумеется, не будет давать письменных указаний убить журналиста. Он просто бросит как бы вскользь что-то вроде: «Как он меня достал <…>!»… Дальше этот сигнал будет по-своему понят организатором, который транслирует его уже бандитам…

Доказать соучастие в преступлении (в форме подстрекательства) в такой цепочке возможно, но для этого требуется время и более высокий уровень ответственности (а значит, и подследственности). Правильнее квалификация по более тяжкой статье УК, которая одновременно и более точно соответствует всем обстоятельствам дела — и это именно ст. 227 УК РФ.

Наше обращение по «делу Домникова» осталось без ответа: правоохранительные органы не хотят создавать прецедент, признавая за журналистикой важную общественную (и государственную) функцию.

Союз журналистов России и «Новая газета» снова поставят этот вопрос и эту проблему перед Генеральной прокуратурой РФ и Следственным комитетом: теперь по делу о нападении на Игоря Рудникова. Он еще и депутат; но депутатов пусть отстаивают их коллеги, а мы — о журналистике. По подсчетам Союза журналистов России, с начала 90‑х в стране погибло около 350 наших коллег. У Рудникова был шанс стать 351‑м. И мы (и читатели) против того, чтобы это мрачное число продолжало расти.

И еще об экстремизме

Не ради пиара (как теперь, и обоснованно, Рудников), а просто, так уж кстати пришлось, но я и сам тоже стал в Калининградской области объектом нападения на «общественного деятеля». Дело было прошлым августом на Балтийской косе, где местные хорошие и умные ребята во главе с «иностранным агентом» Шумановым Ильей проводили третий «форум Кафки—Оруэлла». Мы с Олегом Кашиным как раз вели дискуссию о журналистике в летней столовой перед примерно 60 слушателями, когда из кустов возник странный персонаж в майке и стал метать в нас попавшими ему под руку бутылками с водой, а сам выкрикивал что-то несуразное про «предателей Родины».

Инцидент закончился без особых последствий только благодаря хладнокровию организаторов форума — в руках у спутников метателя бутылок, оставшихся пока за штакетником, была замечена (и зафиксирована на фото) металлическая арматура, обернутая в газеты. Организаторы «Кафки» провели собственное расследование и даже идентифицировали нападавших — «казаков» из «Балтийского казачьего союза Калининградской области» (хорошо хоть не Восточной Пруссии). Организация даже получает гранты от правительства области, а ее «атаманы» входят в общественные структуры при губернаторе.

Уголовное дело было возбуждено только спустя два месяца, в октябре прошлого года. Есть сведения, что метатель бутылок (фамилия известна, но мы пока ее называть не будем) недавно по ходу ссоры в кафе пырнул ножом еще кого-то и сейчас находится под подпиской о невыезде. Дело «по Кафке и Оруэллу» где-то застряло и не развивается. Ни к чему не пришли и другие уголовные дела, которые были возбуждены по фактам нападений на участников «Марша мира», прошедшего в Калининграде 21 сентября 2014 года.

Начальник полиции Калининградской области Александр Шельпеков при мне звонил в Балтийск и обещал прислать справку о ходе «дела Кафки и Оруэлла», но пока что-то молчит.

Конечно, по сравнению с покушением на убийство Рудникова это просто анекдот, и эти нападения вряд ли как-то связаны. Однако, как общий фон, их объединяет атмосфера безнаказанности и даже попустительства насилию со стороны «патриотов» против тех, кого они (и, очевидно, политические власти) по каким-то своим соображениям таковыми не считают. Все начинается с брани, тортов и зеленки, а закончиться вполне может и убийствами. Пока центры «Э» охотятся за нами, в России поднимает голову настоящий экстремизм и фашизм.