Прокуратура Таджикистана так и не возбудила уголовное дело по факту гибели пятимесячного Умарали Назарова,который скончался в Санкт-Петербурге после того,как его отобрали у матери.
Таджикские власти обещали семье Умарали,что проведут независимую судмедэкспертизу,которая позволила бы установить истинную причину смерти мальчика.Но когда 15ноября Зарина Юнусова прилетела в Душанбе с телом сына,никто из официальных лиц не встретил ее в аэропорту.Больше пяти часов родственники Умарали ждали представителей властей.А потом поехали на кладбище.Как позже скажут Зарине в МВДТаджикистана,власти просто не знали о том,когда она возвращается на родину.
Спустя несколько дней у Зарины все-таки взяли кровь на анализы.И приняли заявление.Адвокат Юнусовых Мукаддас Абдурахманова говорит,что на доследственную проверку по местным законам отводится десять дней.
UPDATE. Как пояснили «Новой газете» в генпрокуратуре Таджикистана, в возбуждении дела нет необходимости, достаточно того, что оно возбуждено в России. Адвокат Зарины также сообщила, что заявление Юнусовой уже передали в Россию. А еще пришли результаты анализов крови: цитомегаловирусной инфекции — от которой, по версии российской стороны, умер младенец — в крови матери не обнаружено.
Назаровы
Каждый день Назар просыпается в 6 утра, когда звучит азан — призыв к молитве. Говорит, что даже если попробовал бы проспать — не получилось: «Внук дома маленький, такой живчик, я на телефоне показывал его, помните?» Через 20 — 30 минут после азана приходит в мечеть — читать утренний намаз. Так начинается день.
Назар всегда молился — и в советское время, и сейчас. «Тогда не приветствовали это особо, но и не запрещали. Настоящий коммунизм был».
Генетик и географ Николай Вавилов назвал Таджикистан библейским раем на земле. Назар — усталый, высокий, с легкой проседью в черных усах — уверен, что рай самого Таджикистана здесь, в его родном Файзабадском районе, в 50 километрах от Душанбе. В раю, как и во многих других районах Таджикистана, нет света. Электричество дают дважды в день — с пяти до восьми утром и с пяти до девяти вечером. Зато есть солнце, горячие источники и горы — огромные, мудрые, проступающие через облака и осенние туманы своими белоснежными вершинами.
«Там мой дом», — Назар показывает рукой в сторону одного из кишлаков, а кажется, что на заснеженные седые высоты. Потом рассказывает что-то про яблоневые сады, про особый — местный — сорт груш. Когда-то он был главным агрономом в совхозе.
Назар Бобоеров — дедушка маленького Умарали Назарова, который скончался в Петербурге после того, как российские власти забрали его у матери. Две недели назад Умарали похоронили на кладбище в селении Бобои Вали Файзабадского района. На могиле стоит самодельная табличка, надпись сделана от руки, черным маркером, крупными печатными буквами — об этом семью Умарали попросили журналисты, которые приезжали снимать похороны. Назар опускается на корточки перед могилой внука, читает молитву, потом возвращается к нам. Он говорит, что на этом же кладбище похоронен один из его сыновей — несколько лет назад он тоже умер в России.
Дом Рустама (сына Назара) и Зарины в Бобои Вали пуст. Рустам остался в Санкт-Петербурге, Зарина поехала жить к родителям, в горный кишлак Кандак Рогунского района. Назар говорит, что сделает все, чтобы Зарина вернулась: «Она же мне как дочь». Рустам тоже скоро будет дома, уверен отец: «Вернется, куда денется. Там невозможно жить».
Юнусовы
В доме родителей Зарины Юнусовой бедно и чисто. Беленые стены, печка, на полу — ковер, в углу — тумбочка, телевизор, искусственные цветы. Во дворе — кухня с открытым очагом, скважина, хлев.
Сестра Зарины раскладывает вдоль стен курпачи (тонкие матрасы), расстилает на ковре скатерть. Мать приносит горячие лепешки — большие тонкие гирдачи и маленькие пухлые кульчи. Потом чай, орехи, виноград, покупные сладости, плов.
Раньше Зарина тоже пекла лепешки. Но сейчас заниматься тяжелой домашней работой не разрешает мама. Зарина сильно похудела. На ноге повреждены два пальца — это случилось, когда у нее отбирали ребенка. Пока женщины накрывают на стол, Зарина в тонком белом платке, расшитом жемчужными бусинками, тихо сидит у стены, молчит. От разговоров, даже от звуков чужой речи у нее начинает сильно болеть голова. Особенно, если беседа касается Умарали.
Зарине всего 21, но ей не дашь больше шестнадцати. У нее пятеро братьев и четыре сестры. Школа была далеко, в 5 километрах от дома, Зарина училась там до пятого класса, потом бросила. Когда спрашиваю о Рустаме, смущается, улыбается уголками губ. Она не была с ним знакома до дня свадьбы: «Меня сосватали, а потом мы поженились». Через полгода муж уехал в Россию на заработки. «Мы очень хотели детей, и Рустам позвал меня к себе». Зарина почти не умеет читать и писать по-таджикски, совсем не говорит по-русски, за неполные два года, которые она прожила в Санкт-Петербурге, не общалась ни с кем, кроме семьи, а когда родился Умарали, была только с ним. Оформлением документов, необходимых для пребывания в России, занимались в основном муж и свекровь. Вместе с Рустамом Зарина регулярно ходила в поликлинику, где осматривали малыша.
Она говорит, что у нее нет ненависти к русским. Но есть огромная обида. Зарина уверена, что больше никогда не поедет в Россию. И точно знает — не сможет забыть то, что сделали с ней и ее ребенком.
Переводчица, которая помогала мне общаться с Зариной, говорит, что если бы у нее отобрали ребенка, она бы отомстила: «Просто не смогла бы вот так вот сидеть и ждать. Я даже не могу представить, что у меня могут попробовать отобрать ребенка».
Назар соглашается. «С такими ситуациями мы никогда не победим терроризм. Когда вокруг нас одни бандиты. Когда у нас нет прав ни там, ни здесь. Я вот этого больше всего боюсь. Потому звоню сыну в Петербург каждый день: сынок, Рустам, не делай глупостей».
«Молюсь
«Кишлак мертвый», — говорит Шамсия Ватанова из селения Бобои Вали, в котором жили Зарина и Рустам. Он, конечно, совсем не мертвый по российским меркам. Есть молодые семьи, есть дети. В местной школе учатся 570 детей из трех кишлаков. Здесь не пьют — и потому не спились. Почти никто не курит. Но не только потому, что это не принято. Просто на сигареты нет денег. «Мертвый» — это значит, что живут очень бедно.
В Бобои Вали, наверное, нет ни одной семьи, в которой никто не ездит на заработки в Россию.
У Шамсии шестеро взрослых детей. Три сына и три дочки. Вместе с ней в ее небольшом доме (обстановка такая же, как у родителей Зарины: беленые стены, ковры, тумбочка, обычный — не плоский — телевизор) живет 11 человек. Муж умер 16 лет назад. Когда-то он уезжал на заработки в Хабаровск и Якутск. Вместе с ним в Россию начал ездить старший сын. Шамсия отлично помнит, как в 90-е добиралась из кишлака в Душанбе на главный почтамт, чтобы звонить мужу и сыну.
Далеру, среднему сыну Шамсии, сейчас 28. Он ездит на заработки в Россию каждый год, с 15 лет. Обычно Далер зарабатывал 28—30 тысяч рублей, можно было откладывать деньги. Сейчас, из-за кризиса, хорошо если удается получить хотя бы 20 тысяч в месяц. В последнюю поездку Далер пробыл в Подмосковье почти год, но из-за кризиса и введения патентной системы привез домой как раз только 20 тысяч. На них купили 4 тонны угля на зиму. Еще одну тонну взяли в долг. Отдавать будет тяжело, говорит Шамсия. Ее большая семья живет на 400 сомон (4 тысячи рублей) в месяц, которые приносит в дом она: 200 сомон — пенсия, еще 200 — за работу уборщицей в школе.
Сейчас в России младший сын — Насим. В этом году он окончил военный институт и уехал заработать денег на свадьбу. А когда вернется, мечтает Шамсия, женится и устроится работать в местный КГБ.
— Ты понимаешь, что все это плохо может закончиться, но по-другому не получается. Очень больно и очень страшно. Они вынуждены уезжать, а мы вынуждены плакать, бояться и с этим жить, — говорит Шамсия.
Каждый день Насим звонит матери, а она — каждый день — плачет.
Когда по вечерам дают свет, Шамсия смотрит телевизор. Как и большинство, слушает новости по российским каналам. Кажется, за Россию здесь вообще переживают больше, чем за Таджикистан.
— Сейчас все завязано на России. Очень хочется, чтобы и здесь была работа, чтобы дети были со мной, рядом, чтобы не бояться за их жизнь. Я благодарна России — надо быть благодарным. День и ночь молюсь, чтобы в России все было хорошо, чтобы у русских все было замечательно, чтобы не было кризиса, чтобы дети могли заработать. У меня сердце — полное боли и тоски.
Таджикистан
