«Все живое особой метой / отмечается с ранних пор. / Если не был бы я поэтом, / то, наверно, был мошенник и вор» — так думал о себе Сергей Есенин, уроженец села Константиново, крестьянский сын. «Особой метой» отмечены и все те, кто захватил лучшие участки на берегу Оки в окрестностях теперешнего «Достопримечательного места «Есенинская Русь», а кое-где уже и изуродовал их объектами характерной «новой русской» архитектуры. Поэтическое ли чувство привлекло их сюда, или они только «мошенники и воры»?

Берег же этот в самом деле необыкновенно величественен, но морщинист: сам разрезан с этой стороны оврагами и перепадами террас. Но в тройном изгибе Оки, в дальних Мещерских лесах на той стороне, в разлете над ними облаков открывается как будто не только пространство, но и время. Прошлое ли, будущее или настоящее, в котором мы еще можем что-то сделать: хорошее или дурное.

Что такое «русскость» и патриотизм, если смотреть с этого берега, где шептал свои первые рифмы молодой поэт и будущий самоубийца?

Диссонансный объект

В начале октября нынешнего года по просторам интернета широко разлетелась история о жестком задержании в Константинове заслуженного архитектора РФ, 77-летнего блокадника из Санкт-Петербурга Валентина Гаврилова. С него и начнем.

В «обезьяннике» Рыбновского отдела полиции, избитый, раздетый и обысканный, архитектор Гаврилов вспоминал свою жизнь, связанную с Музеем Есенина, то есть с того дня, когда в Константинове в 1975 году отмечалось 80-летие поэта. С тех пор, если даже он не руководил здесь работами, то 3 октября старался приезжать сюда каждый год — из Питера ли, из-под Пензы, где реконструировался по его проекту музей Лермонтова, из Осетии, Дагестана, из Краснодара или Калининграда, где по проекту Гаврилова создавался «Музей океана»…

В Константинове сохранилось несколько старинных построек: изба Есениных; усадьба Кашиной (изначально — Голицыных), послужившая поэту прототипом «Анны Снегиной»; дивный храм по проекту великого русского архитектора XVIII века Ивана Старова; дом священника Смирнова, сыгравшего свою роль в биографии Есенина. По проектам Гаврилова в Константинове был распланирован парк, устроены экспозиции в усадьбе Кашиной и в храме, где раньше был склад.

В 1995-м Гаврилов пробился к главе администрации Ельцина Филатову — тезке и поклоннику Есенина — и убедил его использовать 100-летие поэта в предвыборной кампании президента. Ельцин издал указ о преобразовании прежде скромного (хотя и очень посещаемого) музея в заповедник, статус которого подразумевает уже иной режим охраны: не только самих мемориальных объектов, но и окружающей территории. В 2006-м тогдашний Рязанский губернатор Георгий Шпак определил границы заповедника и зоны охраны: разрешенного строительства и природного ландшафта. Все, что не вписывается в эти строгие ограничения, на языке музейщиков именуется «диссонансный объект» и по закону подлежит сносу.

В 2010 году Гаврилов и директор музея Елена Астахова в передаче по Первому каналу рассказали о многих таких объектах в зонах охраны заповедника Есенина. Астаховой пришлось уволиться, и Министерство культуры РФ назначило на ее место Бориса Иогансона — правнука художника Иогансона («Допрос коммунистов» и др.). В тесном музейном мире о Иогансоне ничего худого не говорят. Но, переехав в Рязань из Москвы (ранее работал в Музее Востока), он не обладал здесь достаточными связями, чтобы удерживать оборону на заповедных берегах.

После 2010 года Гаврилова в музей звать перестали, а определением зон охраны под новый проект «Достопримечательное место «Есенинская Русь» занялась менее известная мастерская из Иванова. Не очень понятная широким кругам, а часто от них и скрываемая, разница состоит в том, как провести границы заповедника. До их утверждения (а здесь после 2006 года они могут быть только пересмотрены) вопрос этот непростой: во внимание надо принимать не только памятники, но и интересы экономического развития более широкой территории, на которой они находятся.

Гаврилов, помешанный на ландшафте, сегодня оспаривает ивановские проекты в Министерстве культуры в Москве и пишет в прокуратуру и следственные органы. Не считая 3 октября, последний раз он приезжал в Константиново (без приглашения) в июле — на конференцию, посвященную «охране культурного наследия». Прорвался к микрофону, демонстрировал рисунки и схемы, доказывающие, почему, на его взгляд, ивановские проекты являются незаконными и варварскими, не был понят и уехал, чтобы снова приехать (как делал это уже 40 лет), 3 октября.

И вот сидит теперь 77-летний архитектор в «обезьяннике» в Рыбном, куда в 10 утра его привезли из Константинова, и думает: за что? Как вышло, что он, положивший на музей столько лет и сил, сам превратился тут в «диссонансный объект»?

Экспозиция с центром «Э»

Прежде чем перейти к самому инциденту, представим двух спутников Гаврилова: это рязанский предприниматель Игорь Кочетков, учитель иностранных языков по образованию, увлекшийся охраной памятников, и Андрей Петруцкий, местный эколог. За недостатком места мы не сможем рассказать о них так же подробно, как об архитекторе, поэтому отметим только, что по сведениям, которые нашептали мне в областном правительстве, оба они, типа, иностранные агенты — пусть и не прямо по широко известному закону, но по внутренней сущности.

Итак, в половине десятого 3 октября Гаврилов, Кочетков и Петруцкий прошли на территорию усадьбы. Гаврилов нес в сумке те же схемы на планшетах из пенопласта (50х50 см), которые он показывал на конференции в июле. На празднование 120-летия Есенина в Константиново в этот день приедут до 10 тысяч поклонников, но утром их было еще немного, больше полиции — в форме и без — формально во главе с начальником Рыбновского отдела полиции Максимом Глубоцким.

Кочетков фотографировал, еще один удачный и важный для нас снимок сделала оказавшаяся рядом фотокор «Комсомольской правды». В суд (о нем ниже) будет представлена и видеозапись — ее вроде бы сделал случайный свидетель, но суду флешку передал участковый инспектор. Итак, Гаврилов зашел в музей и там якобы с кем-то повздорил, затем (отсюда начинается запись) устроился на скамейке в парке, а спутники помогли ему расставить на ней планшеты.

Большая (до дюжины человек) группа полицейских, в том числе в штатском, опознанных как сотрудники рязанского центра «Э» (по борьбе с экстремизмом), окружила Гаврилова с требованием убрать агитацию. На записи ясно слышна его фраза: «С вами будет разбираться прокуратура России». После этого архитектор начал, ворча, убирать планшеты. Тут запись «случайного свидетеля» заканчивается (в суд представлена не была), а Кочеткова, который пытался снимать дальнейшие события, «свинтили» первым и отправили в полицейский уазик — один из двух, стоявших наготове. Зато на той фотографии, которая появилась в «Комсомолке» (а мы ее перепечатываем — стр. 18) заметны два важных момента. Во-первых, Гаврилов уже держит планшеты снова сложенными в руках, то есть требование убрать их он выполнил. Во-вторых, человек, который грубо валит его на землю — не полицейский: на суде он давал показания как «свидетель Шуравин, временно не работающий».

Гаврилова волоком потащили в уазик и сунули головой под переднее сиденье (с этого момента запись в суд не представлена). С него слетели ботинки, а нога позже оказалась повреждена и распухла. Это было зафиксировано в травмпункте в Рязани, затем в Институте Склифосовского, а потом с этой ногой он попал в больницу в Санкт-Петербурге (где я его и навестил).

Была ли такая жесткость оправданна? Применительно к центру «Э» вопрос звучит наивно. У них «оперативная информация», и они заточены, как собаки на дичь, всех «винтить» именно так: демонстративно. Начальнику районной полиции Глубоцкому следовало бы знать, кто такой Гаврилов, но он, отказавшись обсуждать со мной эту историю, успел сообщить лишь, что он не местный.

А кто же были те «случайные, временно не работающие свидетели», что приняли столь активное участие в операции центра «Э» и даже снимали ее на видео (которое по глупости еще и представили в суд)? С этим будет разбираться, наверное, МВД РФ, но у меня есть предположение: это всюду расплодившаяся фейковая и оплачиваемая «общественность», рязанского разлива «Антимайдан».

Между тем для губернатора Олега Ковалева и его администрации (которым УМВД и уж тем более центр «Э» не подчиняются) эта громкая история — как серпом по… Она привлекает остывшее было внимание к поручению В.В. Путина устранить нарушения в заповеднике, которое было дано после медиафорума ОНФ 24 апреля 2014 года в Санкт-Петербурге — тогда главный редактор «Новой газеты в Рязани» Алексей Фролов рассказал президенту о незаконной застройке берегов Оки в границах заповедника Есенина.

Показать класс

Судьи Рыбновского суда приговорили Гаврилова (заочно) и Кочеткова дважды: за нарушение порядка организации массового мероприятия (штраф ниже низшего предела — 5 тыс. рублей) и за неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции (штраф 500 рублей) — действия, «связанные с причинением нравственного и физического ущерба здоровью находившихся там граждан».

Что спорить — суд есть суд. В.И. Ленин, звавший эту есенинскую Русь браться за вилы, объяснял ей, что закон и суд — это только «орудия господствующего класса». Для иных стран эта марксова формула оказалась неточной, но именно для России — вполне универсальна. После президентского поручения в 2014 году правительство Рязанской области подало в тот же суд 42 (!) иска о сносе незаконных строений в зоне охраны заповедника — и 36 проиграло «в связи с истечением сроков давности» (но и выигранные тоже не исполнены).

Между тем «Новая газета в Рязани» опубликовала данные из государственного реестра о владельцах участков, выделенных и частично уже застроенных на берегу. Те ФИО, которые четко ассоциируются, собираются в отдельный, довольно пестрый «заповедник» (см. «досье» на стр. 19). И хотя за другими номинальными владельцами вообще непонятно кто стоит (например, 12 га, приобретенных некоей швейцарской фирмой, переданы, по ее же собственному признанию, РПЦ), чужие здесь не ходят, это он — «господствующий класс». Любителей пейзажа объединяют не дружеские связи, даже не всегда знакомство, а только отношение к частной собственности и (или) к власти — а разница в ценах, по которым эти участки приобретались, как раз и иллюстрирует принцип конвертации этих двух видов капитала.

Как же они все здесь очутились? Не вдруг, это длинная история. Сначала на этих пахотных землях был совхоз, директором которого был некто В.В. Зюба. В 90-е годы совхоз зачах, и Зюба нарезал бывшим работникам земельные паи. Но эти земли не могли использоваться под строительство, и Зюба (но, возможно, не только он) их удачно скупил. Большинство новых владельцев приобрели участки уже у Зюбы.

В апреле 2008 года губернатором Рязанской области был назначен Олег Ковалев — до этого депутат Государственной думы, избранный туда от Коломны, расположенной недалеко от Рязани. В декабре 2008-го своим распоряжением он исключил Музей Есенина из числа организаций, с которыми надо согласовывать строительство в заповеднике, а в мае 2009-го распорядился прирезать бывшие пахотные земли к соседним деревням, установив новый разрешенный вид их использования — жилищное строительство.

В 2010—2013 годах в рамках целевых программ, то есть за бюджетные средства, были построены: водозаборный узел со скважиной и башней, газораспределительная станция (газифицирован участок протяженностью 5 км), заасфальтировано шоссе вдоль берега со съездами к участкам, запущена электроподстанция и проведена линия электропередач — ее столбы стоят вдоль чистого поля, но уже с фонарями. В октябре 2009-го уже знакомый нам Зюба, до этого бывший замом главы Рыбновской районной думы, был избран главой района. Где-то с этого времени экскаваторы и бетономешалки заработали на берегу активней, хотя режим охраны заповедника строительство пока еще не разрешал.

Наконец, 30 декабря 2013 года правительство области приняло постановление «Об установлении границ зоны охраны объекта культурного наследия «Усадьба Никитинских XIX века». Известный селекционер и мой прадед Николай Яковлевич Никитинский вряд ли одобрил бы такое лукавство. К решению по его усадьбе (обгоревший остов которой находится километрах в 20 от Константинова и все равно не восстанавливается) оказался подцепленным неприметный и не имеющий с ней никакой связи пункт 3: «Признать утратившим силу Постановление правительства от 14 марта 2006 г. № 62» — а это и есть решение прежнего губернатора Шпака об установлении границ и зон охраны Музея-заповедника С.А. Есенина.

В январе 2014 года эколог Петруцкий обратился в областной суд с требованием отменить пункт 3 этого постановления от 30 декабря. Не дожидаясь рассмотрения, правительство 5 февраля 2014 года отменило спорный пункт, но только с этой даты. За месяц и 7 дней, в течение которых охранный режим был аннулирован, одних только новых разрешений на строительство в зоне охраны было выдано 18, другие возведенные без разрешения строения были легализованы. В течение этого же месяца были утверждены новые и очень смелые планы застройки (см. схему) всех деревень по берегу Оки в границах заповедника.

Село Константиново. Перспективная схема землепользования «Достопримечательного места «Есенинская Русь» — приложение к приказу Министерства культуры РФ от 17 сентября 2015 года. Розовым на схеме обозначены места будущей разрешенной застройки на заповедном берегу, включая нижние террасы. Однако наибольший интерес представляют места, выделенные желтым — якобы уже застроенные участки. На самом деле пока это только выделенные участки, в том числе все те, которые перечислены в приводимой ниже таблице. Таким образом схема «легализует» будущую незаконную застройку.

К сказанному остается добавить, что В.В. Зюба, провернувший столь удачную (с точки зрения бизнеса) земельную операцию, остается главой Рыбновского района по сей день. Хотя к инциденту с Гавриловым и Кочетковым он вряд ли причастен: здесь «орудие господствующего класса» сработало уже без подсказок. Да вряд ли фигуре такого масштаба по силам было провернуть такую операцию.

Губернатор Рязанской области Олег Ковалев настаивает, что он выполнил поручение президента, в частности, заставив подчиненных чиновников расстаться с участками на есенинском берегу и передать их многодетным семьям.

Это правда, как и то, что его личный интерес здесь не просматривается. Но дело не в том даже, что освобождение участков (вряд ли всех) — началось уже после того, как Алексей Фролов на медиафоруме в апреле 2014 года рассказал о нарушениях Путину. Путешествуя по заповедному берегу с рязанцами, мы не прошли мимо этих участков, помеченных межевыми столбиками. На некоторых прикреплены таблички с телефонами — по-видимому, глав «многодетных семей», которым строительство не под силу (да и не по чину). Если позвонить, вам предложат купить этот участок, исходя из 50 тыс. рублей за сотку. Это недорого — прежние владельцы, если они не имели какого-то особого статуса, говорят, платили и по 100. Но строить дачу я бы тут все же пока никому не советовал.

Ведь чиновники — что: губернатор цыкнул — они и побежали. Но отнюдь не только коррумпированные чиновники образуют «господствующий класс» на чудном берегу. Есть среди землевладельцев и другие — так цыкнут, что ты сам без оглядки, как от смерти своей, побежишь. Может быть, таких тут даже большинство — их капиталы в Рязани имеют уже довольно давнее, но совсем темное происхождение. Между далекой Москвой и этим близким «классом» губернатор — словно витязь на распутье, и ни одна из дорог на схеме этого «достопримечательного места» ничего хорошего ему не сулит.

Наше все

До сих пор мы гуляли есенинскими тропами вправо по берегу от Константинова — здесь разномастные строения натыканы по одному и без всякой логики. Теперь пойдем влево: сразу за околицей села вырос прянично раскрашенный поселок двух- и трехэтажных «диссонансных объектов».

А чьи ж это земли? Маркиза Карабаса! В смысле: поди спроси, даром, что ли, Рязань в 90-е годы славилась своими бандитскими группировками? Впрочем, это проблема всех заповедников, земли которых, чаще всего очень привлекательные, оставались незастроенными, так как при советской власти охранялись достаточно строго. С тех пор «диссонансные объекты» окружили Абрамцево, Мураново, Ясную Поляну, почти все природные заповедники, а дальше мы просто еще не заглядывали. Концепция «достопримечательных мест», сравнительно недавно внедренная Министерством культуры, по идее, вовсе не отменяет режим заповедников и зон охраны, зато она открывает такой простор для пересмотров и спекуляций, что места эти постепенно становятся примечательны главным образом ценами на земельные участки.

И это везде одно и то же. Ах, скучно все это! Поговорим лучше на модную тему: о патриотизме. Но тут возникает странная мысль: а что если это она и есть — та самая «Есенинская Русь», только сегодня? Что если это и есть та Родина, от которой мы не хотим отказаться? С кичливостью и китчем, неравенством напоказ, с бандитами и жандармами, которые хуже бандитов, с погромщиками, которых легко науськивать именно на интеллигенцию. По крайней мере «господствующий класс» в России мало изменился с тех пор. И все так же под Есенина, наворовав и понастроив чудовищные терема, любит он пьяно взгрустнуть и полюбоваться на родные просторы в окошко.

Фигура Есенина так же противоречива, как и сама Россия. С приблатненным надрывом, вечно словно пьяная, хотя бы даже и не пила, ни за что не признающая своих уродливых черт, даже выставляющая их напоказ. Эта сторона Есенина именно народна, он «наше все», и если спросить, кто каких больше знает стихов, то Пушкина Есенин побил бы, не говоря уж об интеллигентском каком-нибудь Мандельштаме.

Народная любовь не отрицает и трагизм Есенина, но не видит в нем и никакого смысла, кроме символа: неизбежности, «судьбы». Между тем всей своей жизнью — вверх — и даже беспорядочными дружбами и женитьбами (на Айседоре Дункан, не понимавшей ни слова по-русски) Есенин пытался вырваться из этого порочного русского круга и ада. Но не это притягивает Россию в его стихах и в нем самом, а напротив, что опять — не смог, сорвался, подрался, напился, повесился. Получается, вроде — чем мы, сегодняшние, хуже?

Заповедное — в широком смысле, а не только как «объект», как экспонат в музее, — нельзя сберечь циркулярами и административными «зонами охраны». Культуру от разграбления спасает только сама культура, интеллигентность, но ведь до нее еще надо дорасти, да еще и не повеситься при этом.

Зачем же рязанский гопник при одобрительной поддержке «силовых структур» изгаляется над старым архитектором и валит его на землю? Ведь вот этот его разгул и его безнаказанность — страшное государственное преступление, рядом с которым проделки мелких «зюб» выглядят всего лишь как следствие.

Неужели все это лишь для того, чтобы прикрыть воровство? Тогда снимите свое поручение № ПР-2264 с контроля, господин президент. Оно невыполнимо.

Под текст

15—18 октября я ездил в Рязань, Константиново и Санкт-Петербург по поручению Совета при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека в связи с задержанием архитектора Гаврилова. То, что за этой историей стоит еще и другая, более масштабная, я стал понимать только в Константинове.

22 октября губернатор Рязанской области Олег Ковалев приехал в редакцию «Новой» для встречи с главным редактором, после чего я также получил возможность задать ему вопросы, связанные с подготовкой этого материала. Разговор по просьбе Ковалева носил неофициальный характер, но его аргументы об устранении нарушений в заповеднике я воспроизвел в тексте заметки.

28 октября некоторые рязанские СМИ сообщили о скором привлечении к уголовной ответственности главного редактора рязанского выпуска «Новой» Алексея Фролова. В тех его действиях, в связи с которыми он был вызван в прокуратуру и которые известны нам, именно что заведомо нет состава преступления. А этот текст о заповеднике появился бы в нашем выпуске независимо от последних событий в Рязани.