23 февраля — не для всех праздник. Для тех, чьи сыновья навечно остались в камуфляже, фонд «Право матери» ежегодно в этот день организует панихиду. В понедельник в храм Всех Святых на «Красносельской» приехали около 50 родственников солдат, погибших в мирное время. Литию отслужил настоятель храма Артемий Владимиров. В какой-то момент протоиерей заговорил об «украинских нацистах-олигархах», «американских кукловодах» и «героях Новороссии». Но до этого собравшимся родителям, как мне показалось, было мало дела. Они были погружены каждый в свою личную трагедию, некоторые тихо плакали.

Как, например, плакал одиноко стоявший у выхода из храма Евгений Шерер, отец 20-летнего Александра Шерера из Волгоградской области. Саша погиб ровно год назад, 25 февраля, на российской военной базе в Гюмри. В толпе, с портретом сына в руках, плакала и мама Саши Елена.

«Шел на завтрак, упал и умер»

В армию Саша уходил без большой охоты, отцу говорил: «Отдам долг Родине и больше никогда у нее занимать не буду». Окончил техникум («Эксплуатация газовых и нефтяных скважин»), поступил в институт на «Бурение».

Служба шла по маршруту Волгоград—Ростов—Владикавказ — и, наконец, Гюмри.

— О смерти сына нам фактически сообщил его земляк, служивший в соседней части. Прислал эсэмэску: у них на разводе объявили, что утром на построении в драке погиб такой-то. И даже повесили на доске листочек по этому поводу, чтобы никаких драк. Он его сфотографировал и тоже прислал, — вспоминает Евгений Шерер. — Солдаты охотно шли с нами на контакт, дали телефоны начальства. Но когда мы дозвонились до командира базы Рузинского, тот заявил: «Вы прислали нам больного сына. Он шел на завтрак, упал и умер». Вот его слова. После этого на наши звонки уже никто не отвечал.

У родителей много причин не верить в «больного сына». Во-первых, Саша, как говорит отец, «не был обделен природой» — физически был очень крепким. На видео, которое Шереры привезли в Москву, он с легкостью тягает гирю, которая другим участникам соревнования дается только рывками. Во-вторых, перед призывом, в марте 2013 года, родители отвезли сына на полноценное обследование в Волгоград, где Сашу признали полностью здоровым, «все сосуды были чистые». В-третьих, по словам Елены Шерер, сын всегда рассказывал ей даже о самой пустяковой болячке. Наконец, важнейший аргумент — свидетельства Сашиного сослуживца Антона.

— С его слов, Саша утром встал в прекрасном настроении, позвал всех на зарядку, которую проводил практически всегда, — говорит Елена Шерер. — Вернулись, умылись, спустились в помещение, где сушат обувь. А там конфликтовали два парня. Рядовой Владислав Косинов обул чужие берцы. Саша подошел и сказал: «Я хожу в дырявых и то себе такого не позволяю, сними и отдай». Развернулся и ушел на построение. Косинов его догнал. Рассказывают, что он профессионально занимался борьбой и все произошло моментально: через себя и об асфальт. Вот Саша был здоровый и крепкий — а вот Саша лежит и не дышит.

Дело о неуставных отношениях военный следственный отдел по Гюмри завел лишь через месяц после смерти Шерера — ждали результатов исследования от бюро судебно-медицинской экспертизы в Ростове-на-Дону. Официальный диагноз — «острый инфаркт в области передней стенки левого желудочка сердца и межжелудочковой перегородки…»

— Предрасположенность к инфаркту в 20 лет — это редкий случай, — говорит юрист фонда «Право матери» Надежда Кузина. — Но инфаркт — это не «взял и умер». Должны быть нарастающие болезненные ощущения. В нашем случае — ничего. Ни один из свидетелей не показывает, что Шерер жаловался на боль, одышку. Все медицинские документы, полученные до армии, подтверждают, что он был здоров. К сожалению, родителям сослуживцы рассказывают, что они видели, но отказываются подтверждать это на следствии, хотя все уже окончили службу.

Законный обман

Тело Саши привезли родителям 28 февраля. Накануне в ростовской судмедэкспертизе у него брали материал для исследования.

— Подполковник из части, сопровождавший сына, позвонил мне и сообщил, что из тела, кажется, изъяли сердце, — рассказывает Евгений.

Отец попробовал немедленно договориться о повторной экспертизе в Волгограде. Но все доступные специалисты оказались «встроены» в систему 111-го Главного государственного центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Минобороны, в ростовском филиале которого и было дано первое заключение. Независимого эксперта родителям Саши удалось найти только в Челябинске. Он подтвердил, что в теле нет ни сердца, ни сердечной рубашки, ни аорты — всего того, что можно было бы проверить, чтобы подтвердить или опровергнуть инфаркт. При этом эксперт выявил, что все остальные органы здоровы: никаких атеросклеротических бляшек.

— Патологоанатомы, с которыми я разговаривал, были в шоке — они никогда не видели, чтобы изымали все сердце. Для гистологии берут только кусочки ткани, потому что гистология покажет правду, как ты смерть ни маскируй. А они забрали все. Зачем нам врут? И, главное, на бумажечку, под печать — все «законно»! — почти кричит Сашин отец. — Отдайте сердце! Хотя бы захоронить!

— 346-й приказ Минздрава, который регулирует судебно-медицинскую экспертизу, говорит, что объекты экспертизы хранятся определенное время, — объясняет Надежда Кузина. — В зависимости от категории объектов это год, три года и более. Но сердце целиком не являлось объектом исследования. Из него были взяты 38 кусочков «на стекло». Однако и следствие, и суды говорят нам: «Сердце — объект исследования, оно может понадобиться для повторной экспертизы, мало ли какие вопросы возникнут».

Правда, никакие вопросы у следствия не возникают уже более полугода. И вряд ли возникнут. 20 августа 2014 года следствие по делу о неуставных отношениях было прекращено.

Сашу похоронили еще в марте. Его сердце официально хранится в архиве ростовского бюро судмедэкспертизы.

Если президиум Северо-Кавказского окружного военного суда не поддержит кассационную жалобу Надежды Кузиной на определения нижестоящих инстанций (это станет известно в марте), «Право матери» пойдет в Верховный суд.

Прекратив следствие по делу против Косинова, государство не избежало обязанности найти виновного в смерти Александра Шерера — хотя бы в соответствии с той версией, которую избрал военный следственный отдел. Поэтому сейчас проверяется законность призыва Саши в армию. Ведь если солдат умер якобы от инфаркта, то он должен был быть призван с явными признаками возможной болезни — инфаркт из форточки не надует.

Родители же убеждены, что смогут узнать правду, только если получат назад сердце своего сына и проведут повторную экспертизу.

«Новая газета» просит Главное военное следственное управление Следственного комитета Российской Федерации и Главную военную прокуратуру Российской Федерации обратить внимание на случай Александра Шерера. Необходимо вернуть родителям сердце погибшего сына, с которым уже год как не проводятся никакие исследования.

Елена и Евгений Шереры с юристом Надеждой Кузиной в офисе «Права матери». Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»

Как помочь

Юридическую помощь семье Шереров, как и всем своим подзащитным, благотворительный фонд «Право матери» оказывает бесплатно.

25 лет фонд живет на гранты и частные пожертвования. В начале 2014 года на фоне невообразимых судебных успехов (не устанем повторять, что в 2013 году граждане пожертвовали фонду 3 млн рублей, а фонд отсудил для родственников погибших солдат 17 млн рублей) организация впервые получила так называемый президентский грант от движения «Гражданское достоинство». А осенью подтвердила свой уровень и снова одержала победу в этом конкурсе. Но имеющееся финансирование лишь частично покрывает расходы на командировки юристов до августа 2015 года. Только на дорогу (шесть командировок трех юристов ежемесячно в течение года) необходимо 900 тысяч рублей. Из них 300 тысяч предусмотрены грантом. Оставшиеся 600 тысяч можем предусмотреть только мы с вами.

Обеспечить юридическую защиту родителям Александра Шерера в президиуме Северо-Кавказского окружного военного суда можно прямо сейчас.

Реквизиты фонда:

Получатель: Межрегиональный благотворительный общественный фонд «Право матери», 101000, г. Москва, Лучников переулок, д. 4, под. 3, комн. 4

Банк получателя: ОАО «Банк ВТБ», офис № 3 «Тургеневский», г. Москва

Р/счет № 40703810000000000072

Корр. счет № 30101810700000000187

ИНН — 7710043971

БИК — 044525187

КПП — 771001001

Код ОКАТО — 45286585000

Код по ОКПО — 00043280

В поле «Назначение платежа» нужно обязательно указать: «Благотворительное пожертвование на уставную деятельность фонда».

Сделать пожертвование в фонд можно и через интернет. Подробности — на сайте: http://mright.hro.org/help