Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны, — так считал великий Шота Руставели, знаменитый сородич грузинских иммигрантов, которые, лишившись возможности реформировать собственную страну, решили продолжить свою подвижническую миссию в Украине.

Среди многих других я сам, увидев текст очередных Минских соглашений, чуть было не поддался «стратегическому» искушению — только ленивый не высказался о том, что достигнутые в Минске договоренности иллюзорны, потому что не касаются причин, породивших этот кровавый конфликт. Но что можно предложить взамен? Год спустя после Майдана обстановка в Украине выглядит хуже, чем самое пессимистическое воображение могло себе представить, и, похоже, ни у кого пока нет универсального рецепта исцеления.

Проблема даже не в том, что не существует четкого предмета для переговоров, а в том, что, похоже, уже нет и реальных субъектов переговорного процесса. Стороны конфликта, в том числе Украина, Россия, Европа и Америка, давно потеряли контроль над ситуацией, поскольку разнонаправленные воли участников процесса перебивают и парализуют друг друга. Мир попал в своеобразную «трубу турбулентности», внутри которой смоделирован «идеальный шторм» и из которой поодиночке не выбраться, а взяться за руки мешает вибрация. В такой ситуации даже «симптоматическое лечение», пусть и заведомо не способное принести исцеление, есть благо.

Поэтому, как бы ничтожны ни были результаты всех этих «разноформатных» встреч, их необходимо продолжать, покупая время, для того чтобы в промежутке между боями можно было спасти хотя бы несколько конкретных жизней. Когда мы не знаем, как победить болезнь, надо просто поддержать больного — если не имеешь, чем лечить, лечи тем, что имеешь. Но видимая безвыходность положения не избавляет нас от обязанности продолжать искать выход из кровавого тупика. Неразрешимых проблем, наверное, не бывает, но предлагаемые решения должны быть адекватны уровню сложности проблемы.

Ландшафт украинского кризиса

Есть две диаметрально противоположные точки зрения на события в Украине. По официальному мнению Кремля, там идет гражданская война, одна из сторон которой симпатизирует Западу, а другая — России. В Украине о гражданской войне предпочитают не говорить, полагая, что обсуждать нужно только интервенцию, вследствие которой Россия аннексировала Крым и часть Донбасса, навязав последнему марионеточный оккупационный режим. Истина, как всегда, лежит посередине.

Разногласия между западом и востоком Украины носят исторический характер и обусловлены языковыми, культурными и экономическими различиями в развитии этих территорий. Но эти разногласия никогда бы не переросли в гражданское противостояние без иностранного вмешательства. Интервенция стала спусковым крючком острого гражданского конфликта. Так или иначе, но сегодня уже гражданская война является объективной реальностью, данной Украине в очень неприятных ощущениях. Более того, она в настоящий момент является ядром разрастающегося кризиса.

Ядро обернуто в шершавую обертку интервенции. Вторая ипостась украинского кризиса — это война между Украиной и Россией. То, что эта война является необъявленной, ничего в ее природе не меняет. Эвфемизм «гибридная война» значит ровно столько же, сколько тридцать пять лет назад значили слова об «исполнении интернационального долга» ограниченным контингентом советских войск в Афганистане. И в этой жестокой войне Украина пока терпит одно сокрушительное военное поражение за другим.

И, наконец, поверх всего этого толстым-толстым слоем намазано глобальное противостояние между Россией и Западом. Это уже не только и не столько «битва за Украину», сколько попытка России пересмотреть не устраивающие ее международные «правила игры». То, что происходит с Украиной, лишь частный случай острого конфликта по поводу зон влияния, в котором Россия пытается восстановить, хотя бы отчасти, те позиции, которые до своего распада занимал СССР. Здесь линия фронта проходит сегодня не через Дебальцево, а через всю планету — от Абхазии и Приднестровья до Сирии и Никарагуа. Украина не является для Кремля самоцелью. В принципе все разговоры об ее особом военном, экономическом и даже сакральном значении для России есть лишь идеологические отговорки. Украина имеет для Москвы единственное значение — символическое. Кремль сам провел по границам Украины магическую черту и сам же назвал ее для себя последней.

Вся эта многоуровневая сложность существовала и раньше, но пока кризис не разразился, ее можно было не принимать в расчет. Теперь же любое мирное решение должно быть вписано в этот трехмерный политический ландшафт — в гражданскую войну, в русскую интервенцию и в глобальное соревнование России и Запада. Если же предлагается решение, находящееся только в одной из этих плоскостей, оно будет заведомо временным и неисполнимым, что мы все сегодня и имеем возможность наблюдать.

Можно ли уговорить «русскую красавицу»?

Ключи от мира в Украине находятся в кармане у хозяина Кремля, который может пока безнаказанно дергать вежливых кукол за ниточки. Главный вопрос, который возникает, когда речь заходит о прекращении войны: а зачем это нужно России?

Проблема, однако, состоит в том, что Путин не может быть уверен, что и дальше все будет так же хорошо, как сейчас. То, что неплохо работает на коротких дистанциях, на длинных может давать сбои. Санкции, которые, скорее всего, не приведут к смене власти в обозримой перспективе, сохранившись на годы, неизбежно возымеют свой удушающий эффект. Точно так же можно предполагать и раскол Европы, но быть уверенным в том, что это случится наверняка, нельзя. По крайней мере, исторический опыт Германии, которая до последнего дня (в буквальном смысле слова) не верила в альянс «английской плутократии» с большевиками, заставляет быть осторожным в прогнозах.

У Кремля нет проблем с настоящим, но будущее представляется ему таким же неопределенным, как и всем другим участникам конфликта. Поэтому, чем дальше в это будущее Кремль будет заглядывать, тем меньше желания продолжать войну у него будет оставаться.

Но тут возникает другой вопрос: о договороспособности «путинского режима». Ответ на этот, казалось бы, неразрешимый вопрос достаточно прост — вряд ли нынешний «путинский режим» намного хуже вчерашнего «андроповского» или позавчерашнего «сталинского». Россия и Запад — исторические противники, но в их отношениях нет антагонизма, и они находили до сих пор способ в течение длительного времени сосуществовать на континенте без войн. Если семьдесят лет назад в Ялте и Потсдаме Запад смог договориться с коммунистической Россией, то сегодня этот опыт можно, наверное, повторить с Россией посткоммунистической. Просто не надо себя обманывать и называть эти соглашения «партнерством» или строительством «большой Европы». Безусловно, такой мир — это возврат к холодной войне. Но холодная война все равно лучше, чем «третья мировая».

Россия откатилась (надеюсь, временно) на несколько десятилетий назад по шкале истории. Соответственно, ее отношения с Западом должны теперь выстраиваться по лекалам, которые были созданы в те, не такие уж далекие времена, — а именно в соответствии с принципом «мирного сосуществования». Конечно, «сосуществование», хоть и мирное, хуже, чем полноценное сотрудничество. Однако, в конце концов, холодная война обеспечила «золотой век» Европы — самый длительный период без больших разрушительных войн. Пока во внутриполитической жизни России не обозначатся какие-нибудь новые тенденции, непосредственной внешнеполитической задачей Запада является перевод отношений с Россией в русло «мирного сосуществования», что, возможно, позволит обеспечить более стабильный мир для Украины.

По «хельсинкским» лекалам

В самый разгар холодной войны, после Будапешта, Берлина, Кубы и Праги, когда русские и американцы вдоволь насмотрелись друг на друга в танковые и не только прицелы, началась разрядка. Ее политической и правовой базой стали Хельсинкские соглашения, которые, несмотря ни на что, еще имеют какое-то значение для современной Европы. Парадокс разрядки состоял в том, что стороны, не пытаясь скрыть глубочайшие идеологические разногласия между собой, согласились в том, что лучше жить с разногласиями, чем умереть без них. Разрядка продержалась не очень долго, но миссию свою выполнила — уберегла Европу от преждевременного погружения в хаос. СССР тоже не проиграл и продлил свою агонию почти на целое десятилетие.

Мирное сосуществование в современных условиях предполагает достижение нового стратегического, а не тактического, соглашения о зонах влияния. Это звучит несколько цинично, однако и в Ялте, и в Потсдаме лидеры великих держав занимались именно этим. В частности, в том самом Крыму, который стал в очередной раз яблоком раздора между Россией и Западом, Польша, по сути, была обменена на Грецию, что в свете происходящих сегодня в Восточной и Южной Европе событий звучит символично. Безусловно, что в Восточной Европе на Ялтинские соглашения смотрят под другим углом зрения, чем в странах-победителях, не без основания полагая, что они стали правовой и политической базой сталинского закабаления этого региона. Но в то же время, спустя четыре десятилетия, и Польша, и другие страны восточного блока пришли туда, куда стремились, без кровопролития и потрясений в результате так называемых бархатных революций. Можно предположить, что, если бы это движение началось в конце 40-х годов, оно было бы гораздо менее «бархатным».

Начать, видимо, нужно с того, что предметом обсуждения сегодня должна быть не судьба Донбасса, а судьба Украины. Это в некоторой степени «табуированная» тема и для Запада, и для Украины, так как считается, что все, что нужно по этому поводу сказать, уже было сказано Майданом, имеющим в сознании большинства украинцев и поддерживающих их европейцев сакральное значение. Тем не менее без возврата к тому, с чего все началось, положить конец войне практически невозможно. Стратегическое соглашение будет реальным только при условии, что оно будет вписано в проблему на всех ее уровнях: локальном (Украина — Донбасс), региональном (Украина — Россия) и глобальном (Россия — Запад). Для этого все стороны конфликта должны пойти на компромисс, а значит, поступиться базовыми принципами.

России, несмотря на всю свою имперскую истерию, придется признать и юридически переподтвердить «полноценность» украинской государственности и, как следствие, ее право выбирать самостоятельно вектор своей внешней политики. Москве также придется смириться с тем, что Украина не будет находиться в орбите ее экономических интересов на «эксклюзивных условиях», о которых договариваются «по понятиям». И, конечно, России надо привыкать к тому, что для нескольких поколений украинцев она сама теперь будет отрезанным ломтем.

Западу придется согласиться с тем, что движение Украины в Европу, в целом уже безальтернативное, должно быть синхронизировано с ее «отделением» от России таким образом, чтобы интересы России были должным образом учтены. Причем учитывать придется как реальные интересы России, так и ее политические фобии, какими бы странными они не казались со стороны. Среди них неизбежно окажутся и обеспокоенность России влиянием евроинтеграции Украины на развитие собственной экономики, и озабоченность судьбой русскоязычного населения, и, безусловно, заинтересованность в обеспечении своей безопасности. Западу, так или иначе, придется обсуждать с Россией гораздо более широкий круг вопросов, чем тот, к обсуждению которого он сегодня готов.

История учит, что только тот народ, который готов пройти последовательно через все ступени этого непростого пути, получает в конце достойное вознаграждение — настоящую, а не декларативную государственную независимость. Потому что в истории быстро — не всегда значит хорошо.

Отдельный и крайне болезненный вопрос — судьба Крыма. Для Украины на данном этапе ее истории эта проблема является нерешаемой. Пока успехом можно считать то, что раковая опухоль сепаратизма не расползлась метастазами по территории всего юго-востока страны. Это не значит, что нужно признать законными аннексию территории суверенного государства и нарушение международных договоров. Но, скорее всего, проблему придется «заморозить», как в случае с оккупацией Прибалтики в 1940 году. Запад (как и сами прибалты) ее никогда не признавал ни политически, ни юридически, однако «мирному сосуществованию» это не мешало.

Между Мюнхеном и Ялтой

В архипелаге политической истории современной Европы легко просматриваются две вершины: символ дипломатического позора — Мюнхенский сговор и символ дипломатической мудрости — Ялтинские соглашения. Так ли велика разница между Мюнхеном и Ялтой? И там, и там великие державы делили Европу между собой. И там, и там «великие демократии» шли на уступку «великим диктатурам», отдавая под их контроль территории других европейских стран. Однако в Ялте эти уступки были взаимными, они не были сделаны в пользу идеократии, открыто провозгласившей своей целью уничтожение целых народов (у коммунизма есть «свои недостатки», но все равно его никогда нельзя будет поставить на одну доску с нацизмом и фашизмом), и, самое главное, — это соглашение было обеспечено реальной силой. Гитлер мог позволить себе безнаказанно оккупировать Францию, и он это сделал. Сталин на это уже рассчитывать не мог. Гарантированное взаимное ядерное уничтожение — лучший побудительный мотив к миру. Добрые намерения и атомная бомба действуют значительно лучше, чем просто добрые намерения.

Формула мира для Украины не так сложна, как кажется: комплексное соглашение, учитывающее все аспекты этого непростого конфликта, и меры по силовому сдерживанию агрессора, лишающие его иллюзии о том, что акт агрессии может остаться безнаказанным. «Не бином Ньютона» — как сказал бы известный литературный персонаж. Но для ее воплощения в жизнь, по всей видимости, нужна не «нормандская четверка» или любая другая случайная выборка европейских политиков, заявляющих о своей приверженности идеям мира, а полноценная международная конференция по Украине — что-то наподобие Венского конгресса.

В рамках этой конференции могут быть подготовлены соглашения, которые по сути своей должны стать вторым изданием Хельсинкского акта. Документ, которому летом текущего года исполнится 40 лет и который сыграл выдающуюся роль в истории современной Европы, нуждается в адаптации к новым условиям, чтобы быть эффективным ответом на угрозы миру в XXI веке.

Очевидно, что в рамках этой конференции условия интеграции Украины в европейское экономическое и политическое пространство должны обсуждаться с участием России и с учетом ее мнения. У России тем не менее не может быть «права вето» на саму евроинтеграцию Украины, и она не может создавать искусственные препятствия для реализации украинским правительством выбора, сделанного украинским народом в ходе революции. По всей видимости, логично было бы ожидать подтверждения на такой конференции внеблокового статуса Украины и гарантий неразмещения баз НАТО на ее территории. В то же время, принимая во внимание то, что Украина является государством, подвергшимся прямой агрессии, у нее должно быть безусловное право получать любую необходимую помощь от любых третьих стран. Территориальная целостность Украины должна быть подтверждена в полном объеме, вопрос Крыма должен быть вынесен за скобки обсуждения на данном этапе, но юридическое признание аннексии Крыма является недопустимым.

Украина должна полностью восстановить контроль над своими границами, естественно, включая участок границы, разделяющий Донбасс и Россию. Вдоль всей российско-украинской границы должна быть создана демилитаризованная зона. Сам Донбасс должен получить автономию, похожую на ту, которую Крым имел в составе Украины до середины 90-х годов. В остальном Россия не должна вмешиваться в процесс конституционного строительства в Украине и навязывать ей какую-либо форму политической и территориальной организации, в том числе федерализацию. В Донбассе должны быть проведены свободные выборы под совместным наблюдением представителей ОБСЕ и России.

Целесообразно сформировать программу международной помощи Украине с целью стабилизации экономической и политической ситуации. Россия должна быть полноценным участником этой программы. В то же время в Украине должны быть обеспечены цивилизованные условия ведения экономической деятельности и защита прав собственности всех без исключения экономических субъектов, в том числе российских, которые бы исключали возможность дискриминации и недобросовестной конкуренции. Принципы, выработанные применительно к Украине, по всей видимости, будет целесообразно распространить и на другие сферы отношений между Россией и Западом.

Масштаб того, что необходимо проделать для возвращения мира на украинскую землю, по-настоящему удручает. Чтобы достичь результата, требуется огромная воля и редкая по сегодняшним временам мудрость со стороны всех участников конфликта. Похоже, что украинский кризис — это надолго. А до тех пор пока участники конфликта не поумнеют, людям «доброй воли» не остается ничего другого, как заботиться об укреплении обороноспособности Украины и заниматься паллиативным лечением, выторговывая у войны передышки. Блаженны миротворцы — даже тогда, когда мир лишь иллюзия.

Редакция может не разделять мнение автора и приглашает к дискуссии