Маятник ложной надежды

14 августа пресс-служба Главного штаба ВМФ выпустила, наконец, сообщение о трагедии. Каждое слово в нем было неправдой:

В этот день, как позже установлено материалами уголовного дела, гидроакустические службы кораблей, принимавших участие в поисковой операции, зафиксировали на «Курске» последние стуки SOS. Еще 13 августа подводники подавали сигналы бедствия согласно азбуке Морзе (три коротких сигнала пауза три длинных пауза три коротких). 14 августа они уже отчаянно, без всяких пауз, стучали по межотсечной переборке. Никакой связи, никакого электричества и тем более кислорода им в 9-й отсек никто не подавал. Они даже не знали, ищут ли их и слышат ли наверху их сигналы SOS.

За «спасательной операцией», ход которой в прямом эфире освещал государственный канал РТР, следил весь мир. Другим СМИ доступ к военным и поселку Видяево, где базировался «Курск», перекрыли. В своих прямых включениях с атомного крейсера «Петр Великий» спецкор РТР Аркадий Мамонтов прославлял «героизм» руководства флота. А оно тем временем отправило к затонувшему «Курску» два абсолютно бесполезных в той ситуации и явно находившихся в аварийном состоянии спасательных подводных аппарата.

— То, что они делали, — восторженно передавал Мамонтов, — нельзя было назвать работой, это было похоже на бой за спасение «Курска».

Так раскачивался маятник ложной надеж­ды. И те, кто его раскачивал, прекрасно знали: это никакой не «бой», а спектакль. Потому что технических средств спасения подводников из затонувшей подводной лодки на Северном флоте не было. Служба поисковых и аварийно-спасательных работ была развалена еще в середине 90-х, а спасательные корабли были первыми списаны и проданы на металлолом. За пару месяцев до августовских учений начальник Управления поисковых и аварийно-спасательных работ Северного флота Александр Тесленко сообщал о плачевном состоянии спасательных сил в Главный штаб ВМФ РФ. Флотскими инструкциями проводить учения без сопровождения спасательных сил категорически запрещено. Но Главный штаб ВМФ РФ учения не отменил. А когда случилось ЧП, руководство флота скрыло факт отсутствия морских средств спасания от всех, включая президента Путина и руководителя правительственной комиссии по расследованию причин происшествия с АПРК «Курск» Ильи Клебанова. Вечером 14 августа Илья Клебанов, явно повторяя слова военных, заявил: «России не нужна помощь других стран, а имеющиеся у флота технические возможности по своему уровню не хуже американских».

В этом смысле спецкор РТР Мамонтов, не задававший неудобных вопросов, был просто находкой. Именно через Мамонтова командующий Северным флотом Вячеслав Попов запустил фейк об иностранной лодке-убийце, которая то ли торпедировала, то ли протаранила «Курск». Эта версия, в которую многие верят и сейчас, была очень удобной, потому что снимала ответственность с самих военных. Уже позже следствие развенчает ее и докажет, что причиной трагедии стала халатность командования Северного флота. В том числе и лично Вячеслава Попова. И он прекрасно это знал. Именно поэтому уже в первые часы после гибели «Курска», чтобы успеть до того, как нагрянут военные следователи, в штабе Северного флота начали устранять улики. Чтобы скрыть тот факт, что на учения вышел потерявший линейность (то есть не готовый к боевой службе и не обученный эксплуатации торпеды на жидком топливе 65–76 «КИТ») экипаж «Курска», на соответствующих документах были подделаны подписи командира лодки Геннадия Лячина. Если бы этот трюк прокатил, то крайним стал бы посмертно именно Лячин. Но следствие все-таки установило факт подделки подписей. А вот кто именно расписывался за командира «Курска» и кто отдал приказ подчистить документы — следователи выяснять не стали.

Политическим же уголовное дело «Курска» сделал президент Путин.

Вранье и его жертвы

В момент гибели лодки Путин был в отпуске, который он проводил в Сочи в своей резиденции. В семь утра 13 августа ему позвонил министр обороны Игорь Сергеев и, если верить Путину, доложил: «Мы потеряли лодку, но обнаружили уже, сейчас начинаем работы».

— Было непонятно, что происходит что-то трагическое… — говорил потом Путин, оправдываясь за свое решение не прерывать отпуск.

Корреспондент «Коммерсанта» и, по сути, биограф Путина Андрей Колесников считает, что Путин потом сильно жалел о своем решении. Нет причин не верить Колесникову. Но почему Путин об этом жалел, Колесников не поясняет. А ответ на этот вопрос важен.

Лето 2000 года — первое лето первого президентского срока Путина. Мы помним его в основном по череде трагических событий, которые пришлись на август. Теракт в подземном переходе на Пушкинской в Москве, гибель «Курска», пожар в «Останкино». Но началось то лето, а точнее, правление Путина, с ареста олигарха и медиамагната Владимира Гусинского. Этот арест и последующий шантаж (закрытие фиктивного уголовного дела в обмен на медиаактивы) стал местью Гусинскому за то, как его СМИ (в первую очередь НТВ) освещали предвыборную кампанию, войну в Чечне и решения самого Путина. Это была не просто месть, а совершенно новый для российской элиты способ расправы с противником. Но тогда этого не поняли даже очень умные. Ну или, точнее, самые богатые и вчера еще самые влиятельные люди в стране. Так, например, вскоре после ареста Гусинского с Путиным стал конфликтовать и другой олигарх — Борис Березовский. Березовский тоже был медиамагнатом, он владел газетой «Коммерсантъ», в которой публиковал открытые письма Путину, полные критики. Но самое главное, Березовский был акционером первой кнопки страны — ОРТ (так тогда назывался Первый канал).

На этом канале работал, быть может, самый популярный на тот момент журналист в России — Сергей Доренко.

Вместе же Гусинский и Березовский владели практически всем информационным российским пространством. И трагедия «Курска» стала для многочисленных СМИ этих олигархов отличным поводом раскритиковать президента, который не прервал свой отпуск в Сочи и ретранслировал ложь военных.

2 сентября 2000 года Сергей Доренко, вернувшись из отпуска, который он проводил в Форосе на даче Леонида Кучмы, выпустил свою итоговую программу. Она была посвящена гибели «Курска», а мишенью «телекиллера» в этот раз стал президент России Путин. Доренко обвинил его в равнодушии, лжи, подкупе родственников погибших подводников и неуважении к российскому обществу.

Эта программа Доренко считается легендарной, ее до сих пор помнят в Видяеве, а современные журналисты называют «крутой работой». Но, по сути, все аргументы Доренко были построены на передергивании фактов и эмоциональных спекуляциях. Ложь не Путина — а совсем других людей привела к неспасению 23 подводников в 9-м отсеке. Путин, которого военные обманули так же, как и всю страну, мог и, наверное, должен был отмежеваться от них, но делать этого он не стал.

Поводом же для обвинений в покупке горя стало обещание Путина выплатить в обход существующих законов из внебюджетных фондов 10-летнюю зарплату командира первого ранга семьям всех погибших на «Курске». Но идея о компенсациях, как следует из самой же программы Доренко, возникла не у властей, а была следствием инициативы самих родственников погибших. Вот отрывок из интервью, которое Доренко взял у вдовы погибшего на «Курске» капитана второго ранга Виктора Белогуня Галины Белогунь:

Как бы в противовес всему вранью власти в конце своей программы Доренко показал еще одно интервью — с заместителем командира 7-й дивизии (к которой относился «Курск») Виктором Бурсуком. Этого офицера Северного флота Доренко представил следующим образом: «У Виктора Бурсука тут [в Видяеве] особая репутация. Когда женщины были окончательно запутаны враньем, они потребовали от командования послать на место спасательных работ человека, которому они лично доверяют. Чтобы он им рассказал правду. Они послали Бурсука…

Через полтора месяца российские водолазы-глубоководники совместно с норвежскими специалистами опустятся к затонувшему «Курску», зайдут в 9-й отсек и поднимут из него 12 тел погибших подводников.

И об этом прекрасно знали именно те, кто находился «на месте спасательных работ» и слышал стуки SOS с «Курска», выведенные через динамики на всех кораблях, принимавших участие в поисково-спасательных работах. Виктор Бурсук об этом не знать не мог. Но это не помешало ему ввести в заблуждение Доренко, который, получается, на собственном примере продемонстрировал, как легко стать жертвой вранья в такой ситуации.

Между плохим и худшим

Посвященная гибели «Курска» авторская программа Сергея Доренко стала его последним эфиром на ОРТ. После этого выпуска программу закрыли, самого Доренко отстранили от эфира и через несколько месяцев, по истечении контракта, уволили. Но и самой программе, и увольнению Доренко предшествовали три встречи в Кремле, о которых журналист знал и даже был непосредственным участником одной из них. Правда, об этом он в эфире своей программы ничего не сказал. Хотя именно эти события были в тот момент важнее даже гибели «Курска».

Речь идет о встрече Бориса Березовского и Александра Волошина, тогда руководителя администрации президента РФ; последовавшей за этим встрече Березовского с Путиным. И встрече с Волошиным и Путиным самого Доренко. Все они состоялись в конце августа. Березовскому был поставлен ультиматум —или он отдает контроль над ОРТ государству, или — садится в тюрьму (благо было за что).

5 сентября газета «Коммерсантъ» опубликовала открытое письмо олигарха Березовского президенту Путину. 25 лет спустя можно сказать, что письмо это было пророческим. Оно стоит того, чтобы его процитировать.

О своей встрече с Путиным Доренко рассказал только семь лет спустя в статье, опубликованной в журнале Евгении Альбац* The New Times*. По его собственному свидетельству, тогда, в августе 2000-го, Путин, уже принявший решение по поводу олигарха Березовского, предложил журналисту поменять сторону и «стать членом его команды». Доренко на это щедрое предложение ответил убийственной для Путина программой о гибели «Курска».

Заканчивая свою статью для The New Times, Доренко писал:

Нет причин не верить Доренко, который говорит о том, что августе 2000-го Путин очень испугался. Собственно, тот и сам это подтвердил в разговоре с американским президентом Биллом Клинтоном (об этом стало известно из рассекреченных документов Белого дома).

И чтобы «нечто подобное» не повторилось, Путин начал с того, что считал правильным, лишив для начала российское телевидение его «киллерского» потенциала — когда операция на тазобедренном суставе или гибель подводников становится «серебряной пулей», пущенной в лоб политического конкурента.

Но на этом Путин не остановился. Он шел все дальше и дальше, прямо следуя пророчеству Бориса Березовского. И в этом смысле трагедию «Курска» можно, безусловно, считать отправной точкой этого исторического пути.

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».